Хрен с Горы - Изяслав Кацман

Единственное, что непонятно: предания, красочно описывающие победоносные походы по Тинсоку и Бунсану, умалчивали, почему же в итоге этот кусок острова так и остался непокорённым. Оставалось только гадать – то ли походы оказались на самом деле не столь уж и победоносными, то ли у типулу-таки, отвлекающихся то на одно, то на другое, просто руки не дошли до уцелевших, и те сумели потихоньку восстановить силы. Сейчас же, похоже, эти тинса-бунса решили воспользоваться случившейся у Большого соседа смутой и пощупать границы, попутно пограбив.

Со слов ходоков от потерпевших, враги напали неожиданно. Убитых, по обычаю таких вот местных набегов, не оказалось, только с десяток раненых, из которых пара умерла спустя несколько дней. Но поживились тинса знатно: выгребли немалую часть урожая, угнали всех свиней, прихватили кучу всякой утвари. Но самое главное и обидное – увели с собой под сотню девушек, молодых женщин и подростков. И вот теперь пострадавшие требуют, чтобы Сонаваралингатаки покарал подлых негодяев, трусливо напавших на храбрых и благородных вэев.

Так что мне не осталось ничего, кроме как объявить жаждущим правосудия родственникам утонувших рыбаков:

– Воля духов такова, что сегодня таки больше не может судить дела людей Хона и Вэя. Но по последнему делу я выслушал всех. И в следующий раз, когда придёт время для суда, начну с разбирательства именно жалобы уважаемых мужей Тунке, Уроме и Тутемала на уважаемого мастера Лагумуя.

Собравшиеся жалобщики, спорщики, ответчики, свидетели и просто любопытные, настроившиеся уж было выслушать решение Сонаваралинги по скандальному делу, остались, конечно, несколько разочарованы, но особого возмущения никто не выражал, все прекрасно понимали, что ситуация действительно чрезвычайная.

Следом объявляю, что сегодня, как только начнёт спадать полуденная жара, призываю всех мархонских старост и «сильных мужей» на совет, где будем решать, как покарать трусливых нечестивцев и негодяев бунса-тинса. Для чего приказал своим подчинённым, а заодно и народу, пришедшему на судилище, немедленно оповестить о грядущем мероприятии всех вышеупомянутых лиц.

Когда толпа посторонних рассосалась, я распорядился временно снять «макак» и к ним приравненных со строительства стены. Исключение сделал для плотников под руководством Сектанта и дюжины, оставляемой пока присматривать за работой припортовых «бичей». И то надзирателей разбил на тройки, дежурящие раз в четыре дня: остальные три дня они должны вместе с остальными тренироваться и готовиться к предстоящей карательно-воспитательной экспедиции.

Отдав распоряжения, я наконец смог обсудить сложившуюся ситуацию в узком составе отцов-командиров и доверенных лиц – надо же хоть немного вникнуть в обстоятельства, прежде чем вести разговор с парой десятков местных мини-боссов, каждый из которых считает себя умней остальных.

Правда, вместо обсуждения получился какой-то полдень (ибо до вечера было ещё далеко) вопросов и ответов с Ванимуем, как единственным из моего нынешнего ближнего круга более-менее знакомым с вопросом в главной роли. Я предпочёл молча анализировать информацию, предоставив Тагору, Длинному, Кану, Гоку и остальным право расспрашивать о потенциальном противнике, превратившемся в одночасье в реального врага. Ничего хорошего, если честно, не услышал.

Вся юго-западная часть Пеу представляла собой одно большое болото, посреди которой на возвышенных местах располагались деревни тинса-бунса. Они сами, как коренные обитатели, разумеется, знали все тропы, но чужакам придётся долго мерить трясину в надежде отыскать проход, с легко предсказуемым результатом: даже если удастся добраться до селений противника, то там десять раз успеют либо попрятаться, либо, наоборот, подготовиться и встретить незваных гостей во всеоружии.

Кстати, если в сказаниях, воспевающих экспедиции устрашения и возмездия, устраиваемые Пилапи Старым, отбросить все восхваления полководческого таланта первого типулу-таки, храбрости и стойкости его воинов да витиеватые обороты «торжественной речи», то получалось в сухом остатке, что эти легендарные походы в общем-то протекали по одному сценарию: дружина правителя и ополчения доброго десятка племён, проведя несколько дней по шею в болотной жиже, выбиралась в итоге на сухие места. Тинса-бунса к этому времени уже и след простыл, а разозлённые участники мероприятия отводят душу, уничтожая найденные жилища ускользнувших врагов и всё имущество, которое те не унесли с собой; если повезёт, то ловят каких-нибудь неудачников, не успевших убежать и спрятаться, и уходят восвояси. Обитатели болот возвращаются на родные пепелища и отстраиваются. Через некоторое время всё повторяется.

Ничего удивительного, что рано или поздно всё это однообразное веселье затихло: тинса-бунса поняли, что после каждого набега, в котором, если судить по опыту взаимоотношений сувана-рана с бонкийцами (ну, по крайней мере, до внесённых мной инноваций), участвуют относительно небольшие группы отморозков, а жилищ и всего неспрятанного имущества лишается племя в полном составе; ну и регоям типулу-таки надоело мокнуть сутками в болотной жиже ради сомнительного удовольствия погреться у сжигаемых вражеских хижин.

Причём воинам Пилапи Старого после первого похода была уже известна дорога, и следующие не то три, не то четыре раза они не сильно блуждали по болотам. Но за последние десятилетия участники тех событий, знакомые с маршрутом, успели далеко уйти по Тропе духов, так что придётся снова потратить немало времени на разведку пути. Думаю, зрелище ползающих по трясине извечных врагов немало повеселит наблюдателей со стороны тинсабунса, а мне не хочется заставлять своих людей работать бесплатно клоунами для каких-то болотных уродов…

– «Пану олени», – просунулась в хижину голова одного из «макак». – Там чужой регой. Говорит, послан Ботуметаки, правителем Кесу.

Ещё три дня назад я был бы изрядно озадачен гонцом от северного соседа: Самый Главный Босс отделённой от нас Мархонским заливом территории мало интересовался борьбой вокруг престола Пеу, автоматически признавая верховную власть того, кто утверждался в Тенуке. Что, в общем-то, было неудивительно, учитывая, что регоев у Ботуметаки было не больше двух десятков, а сам он реально контролировал только малый кусок Кесу – три деревни на берегу речушки, отделяющей его владения от Хона. В остальной же части распоряжались местные старосты, давно положившие на таки с пробором. Как сын полновластного повелителя области докатился до такой жизни, было не совсем понятно – вроде, по словам знающих людей, отец оставил ему немалую дружину и деревенских глав, лояльность которых обеспечивалась грамотным сочетанием подкупа, запугивания и устранения наиболее ярких и опасных. Но, увы, отпрыск ухитрился потерять всё в рекордно короткие сроки: Тиноколутаки умер лет пятнадцать назад, Ботуметаки же уже чуть ли не десятилетие сидит в устье Укеме, довольствуясь чисто формальным признанием своей власти со стороны местных предводителей. Так что никому он был за пределами своего захолустья не интересен: ни мне, ни «сильным мужам», сторожащим от меня и друг от друга подступы к трону юной тэми.