О чем молчат боги - Юлия Цыпленкова

class="p1">Потом был следующий таган, за ним еще один, и в дороге мы были уже не дни, а две недели по привычному мне времяисчислению! А до Айдыгера всё еще было не близко. И пока йенахи резво перебирали крепкими ногами, я пыталась представить истинный размер нашего дайната и никак не могла это сделать, потому что не знала настоящего размера даже одних Зеленых земель. Мне было известно лишь одно: от Иртэгена до бывших границ Белого камня можно было добраться за два дня, но! Это всего лишь одно направление.

К примеру, от Иртэгена до Каменного леса лежал день пути, почти. И это на сауле, между прочим, а он покрывает на полном скаку большие расстояния в короткие сроки. То есть на том же йенахе дорога заняла бы не менее суток. Значит, от самой дальней границы бывших Зеленых земель добраться до бывших границ Белого камня, если на сауле, можно было почти за четыре дня, а пешком и того дольше. Однако это по-прежнему только одно направление. А есть еще и в сторону также бывшей Песчаной косы. И я еще не упоминаю незаселенных территорий за холмами и других поселений.

Но если о Зеленых землях я имею хотя бы смутное представление, то о двух других таганах, вошедших в состав Айдыгера, мне не известно вообще ничего, как и о землях пагчи, которые тоже за день не объедешь. Однако я задалась целью хотя бы номинально представить размер нашего юного государства, и тогда стоит подвести итог – оно вовсе не мало, точнее сказать не представляется возможным.

– Без картографии никуда, – проворчала я, устав терзать свой разум предположениями.

– Что говоришь? – Архам обернулся на мой голос.

– Говорю, что дел великое множество, и за что браться сначала? – я удрученно вздохнула. – И знаний не хватает. Надо больше…

– Чего? – полюбопытствовал деверь, и я ответила:

– Всего.

– У меня иногда от тебя голова гудит, – пооткровенничал Архам.

– И это мы еще не доехали до дома, – отметила я, и бывший каан рассмеялся.

Я улыбнулась и устремила взгляд вперед. Архам выбирал дорогу, которая вела нас в стороне от изначального пути. Сначала мы свернули в домик для путников, оказавшийся заброшенной развалюхой, а от него перебрались на небольшие тропы, они то выводили нас на оживленный тракт, то снова скрывали в паутине едва приметных троп. Одним словом, мы петляли, как зайцы.

А на ночлег заезжали в поселения, куда приходили в наступающих сумерках, когда люди уже расходились по своим домам. Выбирали первый дом от ворот, просились на постой, а уходили на рассвете, никого не отягощая своим присутствием, а точнее, избегая любопытства. С собой брали что-нибудь из съестного, зная, что хозяева бы и так не отказали, и покидали гостеприимное жилище.

Вот и сегодня мы не намеревались себе изменять. Уже наступило утро, о чем меня оповестил деверь, неизменно просыпавшийся первым. Он потряс меня за плечо и шепнул:

– Открой глаза, Ашити, Нушмал уже разжег небесный очаг.

«Разжег небесный очаг» – это означало восход. Один из старших духов – Нушмал, если кто-то забыл, то я напомню – чередует день и ночь. И не только, но данная присказка относится именно к этой части обязанностей одного из братьев Белого Духа.

– Доброе утро, Архам, – я потерла лицо ладонями и улыбнулась.

Деверь улыбнулся в ответ и оставил меня в одиночестве, чтобы я могла привести себя в порядок. Впрочем, он не стоял под дверью в ожидании. Обычно, пока я умывалась и одевалась, Архам навещал кухню и собирал припасы в дорогу. И когда я вышла из отведенной нам для ночлега комнаты, бывший каан уже держал в руках свой мешок, вновь наполненный снедью. О, не битком, разумеется. Только то, что нам могло понадобиться на день, чтобы передвигаться без заездов в поселения.

– Уже собрались? – послышался голос гостеприимной хозяйки.

Мы с Архамом обернулись и с одинаковыми приветливыми улыбками посмотрели на женщину лет тридцати – тридцати пяти. Была она высокой, плотно сбитой, с несколько резкими чертами лица. На губах ее играла ответная улыбка, но взгляд был цепким. Всё в этой женщине говорило о том, что натура она хваткая и волевая.

– Пусть Отец не оставит тебя и твой дом милостью за доброту, – сказал Архам.

Я склонила голову, так благодаря за гостеприимство, а когда вновь посмотрела на хозяйку, она не сводила с меня пристального взгляда.

– Никак полукровка? – спросила женщина.

– Нет, – ответил ей мой деверь, и тон его показался мне молотком, одним ударом вогнавшим гвоздь в стену по самую шляпку.

– А если бы полукровка? – спросила я. – Отец любит каждое свое дитя.

– Кто ты такая? – прищурилась женщина.

– Дочь шаманки Ашит, – расправив плечи, сказала я. Хотела и про дайнани Айдыгера, но Архам взял меня за руку и подтолкнул к двери.

– Милости духов, почтенная, – сказал он, и мы вышли из дома.

А вслед нам понеслось:

– У шаманов нет детей.

– Мама приняла меня… – начала я, но деверь снова подтолкнул, чем заслужил мой возмущенный взгляд.

Уже когда мы выехали за ворота поселения и я, не собираясь терпеть недомолвок, развернулась к бывшему каану, он заговорил сам:

– У них другой шаман, потому хоть любого шамана почитают, но Вещая тут никто. Ее недовольством здешних не напугаешь. Если только сама придет и билом по лбу вместо хота ударит, тогда проймет. Нечего пылить перед ней, не убедишь, только поругаемся.

– Ну… – я пожала плечами, – хорошо. – А потом заверила: – Мы им еще напомним, что все мы дети Создателя и равны перед ним.

– Верно, – улыбнулся Архам, и мы продолжили путь.

Мы некоторое время перебрасывались пустыми фразами, но вскоре замолчали, уйдя каждый в свои мысли. Впрочем, особо думать было не о чем. Заняться книгой после Курменая у меня не было ни времени, ни возможности, потому ничего нового за это время я прочесть не успела. А что успела, ту информацию я задумала до дыр. И потому перешла в размышлениях на то, чего у меня всегда было в избытке, – на планы. Строила их, составляла в голове проекты будущих деяний, рисовала в воображении макеты законов и уточнений в уже подготовленные.

Подобное затишье у нас случалось нередко. И когда кому-то из нас становилось скучно, тот начинал искать тему для разговора. Сегодня первый заскучал деверь.

– Ашити, – позвал он. И когда я посмотрела него, спросил: – А ты о своем детстве помнишь?

Рассеянно улыбнувшись, я отрицательно покачала головой.

– Ты, наверное, была послушной, – предположил бывший каан.

– Почему ты так думаешь? – полюбопытствовала я.

– Учиться любишь, – пояснил