История Парижской Коммуны 1871 года - Проспер Оливье Лиссагарэ

Приказ. — Архив не жечь. — Полковник, принявший командование над ратушей, Панди.

Что касается типографии, Дебок находился в ней вплоть до вторжения версальцев на территорию квартала. Ночью, 24‑го мая, он послал курьера за инструкциями Комитета общественной безопасности в отношении документов, газет и статей, необходимых для составления газеты «Офисиель». На следующий день, Дебок, не получивший ответа, отбыл в связи с усилением давления наступавших версальцев в Бельвиль, где, по его приказу, были отпечатаны три прокламации или плаката.

IX

Несомненно, коммунальный принцип оказывал сильное влияние сам по себе, если Коммуна продержалась шестьдесят дней против таких безумцев. («За кулисами Коммуны», журнал «Фрейзер», декабрь 1872 г.)

Победить было так легко и просто, что потребовалась двойная доза тщеславия и невежества, которой были набиты мозги большинства деятелей Коммуны, чтобы лишить народ этой победы. (Парижская Коммуна 1871 г., журнал «Фрейзер», март, 1873 г.)

Он (Делеклюз) лишь однажды посмел бросить вызов мне в лицо, но это доставило ему столько неудобства, и он вышел из этого таким ушибленным, что в будущем ограничивался заговорами против нас за моей спиной, в то время как при встрече лицом к лицу выглядел возможно более цивильным. («За кулисами Коммуны», журнал «Фрейзер», декабрь 1872 г.)

X

Во время суда над членами Коммуны адвокат Асси зачитал письмо, которое прислали его клиенту пленные в Германии.

«Гражданин Асси. — Итак, вы вместе с ЦК пьяниц больше не задумываетесь о том, что мы устали от вашего фарса, ваших бесцельных и бесконечных интриг… Берегитесь, подонки! Вас ожидают все возможные провалы, ваши действия, лишенные здравого смысла и знаний, навлекут на вас ненависть пленных, содержащихся в Германии, а также суровое и беспощадное наказание со стороны достойных представителей всей Франции. Перейдя через границу, последний из пленных пойдет и вонзит в преступное сердце кинжал, что обезопасит законное правительство. Готовьтесь к выполнению приговора, который вам вынесли все пленные в Германии…. Смерть мятежникам! Смерть проклятому ЦК! Трепещите, разбойники!»

Прочитано и одобрено всеми пленными в Магдебурге, Эрфурте, Кобленце, Майнце и т. д.

Далее следует подпись.

XI

В одном из донесений Ларока, в частности, говорилось:

Посылаю вам имена друзей порядка и агентов, которые оказали неоценимые услуги. Жюль Массе, П. Вердье, Сигизмунд, Гайе, Таржест, Онобед, Туссэ, Артур Сейон, Жулия Франсиск Балтид, Э. Филипс, Салювикт, Маньо, Дульсан (42-ой батальон), Ролля, Верокс (семинарист), Д’Онтам, Сомме, Кремонати, Ташер де ля Пажери, Жозефина Легро, Юпитер (полицейский агент), управляющий кафе «Суэд», владелец кафе «Мадрид», Люсия, Арманс, Амели, маленькая Селестина из кафе «Принс», Камила и Лаура (кафе «Петерс»), мадам Вальди (предместье Сен‑Жермен), Линасс (пивовар).

XII

Вот, что произошло между Комитетом общественной безопасности и Домбровским. (Выдержка из письма, адресованного автору членом Комитета общественной безопасности):

Последний однажды пришел к нам и сообщил, что версальцы через одного из офицеров (Ицажи) связались с ним и предложили назначить встречу. Он спросил, можно ли извлечь из этого какую–нибудь пользу для Коммуны. Мы решили позволить ему встречу при условии, что он расскажет нам обо всем, что происходило. Тем вечером мы поручили своему человеку следить за генералом и арестовать его, если он сделает врагу неприемлемые уступки. С этого времени за Домбровским тщательно следили — благодаря этому наблюдению его не переманили версальцы, которые подставили ему женщину, призванную заманить его в окрестности Люксембурга — я заявляю, мы не узнали ничего такого, что могло бы подорвать доверие к нему.

На следующий день он пришел и рассказал, что ему предложили миллион при условии сдачи им одних из ворот города. Он сообщил нам имена тех, кого видел. Среди прочих был кондитер с площади Биржи (адрес взяткодателей: улица Мишодьер 8). Он назначил встречу на следующий день…. Домбровский объяснил, как он мог бы заманить несколько тысяч версальцев в Париж, чтобы захватить их в плен. Пья и я возражали против этого плана. Он не настаивал, но попросил, чтобы ему предоставили на следующий день 20 000 человек и несколько гаубиц. Он решил неожиданно атаковать версальцев, дислоцировавшихся вблизи укреплений…. Вместо 20 000 ему смогли выделить 3–4 тысячи человек, а вместо 500 артиллеристов — только 50.

XIII

Выдержки из отчета муниципальному совету Тулузы делегатов, посланных в Версаль к Тьеру, а также к депутатам крайне Левой, сделавшим запрос относительно сложившегося положения.

Мы пошли потом за информацией к членам крайне Левой, Мартину Бернару, компаньону и другу Барбеса, Луи Блану, Шельшеру и т. д.

Луи Блан снабдил нас наиболее точной информацией. Бесполезно, сказал он, пытаться вновь достичь примирения. С обеих сторон слишком много вражды. Кроме того, с кем говорить в Париже? Эти разномастные и враждебные силы спорят из–за власти.

Во–первых, Коммуна, продукт выборов с крайне ограниченным числом избирателей. В нее входит, главным образом, неизвестные люди сомнительных способностей и, порой, сомнительной чести.

Во–вторых, Комитет общественной безопасности, назначенный Коммуной, но вскоре порвавший с ней из–за стремления к диктаторскому правлению.

В-третьих, Центральный Комитет, сформированный во время осады и состоящий, главным образом, из агентов Интернационала. Его интересуют исключительно космополитические интересы и очень мало интересы Парижа и Франции. Именно этот ЦК распоряжается пушками и амуницией, словом, почти всеми материальными ресурсами.

Ко всему этому, следует добавить влияние бонапартистов и пруссаков, воздействие которых в большей или меньшей степени легко проследить в деятельности всех трех сил.

Парижское восстание (продолжа Луи Блан) легитимно по своим мотивам и первейшей цели — в требовании муниципальных выборов в Париже. Но вмешательство ЦК и его претензии править всеми другими общинами Республики, резко изменило характер восстания. Наконец, мятеж в присутствии прусской армии, готовой вступить в Париж, если Коммуна победит, в любом случае заслуживает осуждения, и должно быть осуждено каждым республиканцем. Вот почему мэры Парижа, Левая Ассамблеи и крайне Левая без всяких колебаний протестовали против восстания, которое могло стать преступным из–за присутствия прусской армии и других обстоятельств.

Мартин Бернар использовал тот же язык и почти те же выражения. — Если бы Барбес был жив, — говорил он, — то его душа не выдержала бы такого, он также осудил бы это фатальное восстание.

Все другие лица, с которыми нам удалось повидаться — Анри Мартин, Бартелеми Сен Илер, Гумбер, Виктор Лефранк и т. д. — говорили в том же ключе, и это единодушие не могло не произвести на нас глубкого впечатления.

(Тьер и Жюль Фавр клеветали на Париж не меньше, чем Луи Блан. Первый из них пишет в «Расследовании событий 18‑го марта», т. II, стр.15: «Неверно, как утверждают, что у меня были большие трудности с прусскими властями относительно Коммуны, или что они питали какое–то пристрастие к ней». Жюль Фавр, т. II, стр.49: «Я не заметил ничего, что могло бы побудить меня обвинить бонапартистов или Пруссию. Генерал Трошю ошибся. Я не заметил ничего, что могло бы побудить меня обвинить бонапартистов в провоцировании событий 18‑го марта. После восстания 18‑го марта я тратил время на то, чтобы отвергать предложения пруссаками помощи в свержении Коммуны».)

XIV

Текст копии донесения версальскому генштабу:

Пароль подделывали 17‑го, 18‑го и 19‑го марта. Мы делали это в Версале (корпус генерала Дуэ).

Как я уже сообщал вам, произошел взрыв в пороховых погребах Рапп. Несколько убитых и много раненых.

Комиссар полиции Комиссии безопасности произвел около сорока арестов. Число арестованных по делу о взрыве оценивается цифрой около 125.

Коммуна арестовала сержанта Туссэ (3‑я батарея 2‑го дивизиона). Говорят, что этот храбрый сержант расстрелян.

Согласно нашим сведениям, больных вывезли либо за день, или утром в день катастрофы в отеле «Инвалид». Ранее в этот день были отправлены по домам не мужчины, а работницы.

Представитель Аудиторской службы больницы Грос—Гэйу, Бернар, вел себя очень хорошо.

Я рекомендовал господину министру Жанвира, Берталона, Модви, Морелли и Сигизмунда. Они пользуются блестящей репутацией.

Они хотят в награду крест или существенное вознаграждение.

Услуги по связи оказывали мадам Броссе и мадмуазель Жиро. В доме последней я скрывался восемь дней, когда меня разыскивали агенты Риго.