История Парижской Коммуны 1871 года - Проспер Оливье Лиссагарэ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В полдень все еще ждали, какой оборот примут события, не было принято никакого решения. Я попросил своих коллег оставить Икса продолжать его бесполезные допросы и перенести обсуждение в другую комнату. Та комната, в которой мы находились, была заполнена людьми, не имеющими отношения к ЦК. Когда мы организовались, то спросили некоторых граждан, готовы ли они послужить нашему генштабу и информировать нас по обстановке в различных кварталах города. Свои услуги предложили многие. Мы разослали их в разных направлениях сообщить нашим соратникам, чтобы они поспешили с сооружением баррикад, мобилизацией национальных гвардейцев, руководством ими и определением рубежей, с которых нам следовало развивать свои коммуникации.
Только четверо из наших посланцев вернулись назад. Тот из них, кого мы послали в двенадцатый округ, сообщил, что сборные пункты находились на улице Парижа и в Менилмонтане перед новой мэрией. Варлену давалось с большим трудом собрать национальных гвардейцев в Батиньйоле. Один из наших штабистов возглавил силы сопротивления на площади Трона и направился в казармы Нейи, но солдаты закрыли ворота и угрожали дать отпор. Брюнель вместе с Лисбоном приготовились к штурму казарм Шато д’О.
Из других сообщений мы узнали, что люди ждут приказов ЦК. Утвердился и ожидал приказов Дюваль в Пантеоне. Фальто прислал записку следующего содержания: «У меня на улице Севр пять–шесть батальонов. Что делать дальше?» Панди овладел мэрией третьего округа и возглавил батальоны, верные ЦК. Как только мы получили эту информацию, были выбраны диспозиции для дальнейшего наступления.
Пока обсуждались эти решения, прибыл Луйе, чтобы предоставить себя в распоряжение ЦК. Комитет отдал ему официальный приказ и ограничился указанием, чтобы он возглавил все имеющиеся в наличии силы для захвата ратуши.
Для обеспечения передачи приказов, каждый из присутствовавших членов ЦК — подошло еще несколько человек, но не могу назвать, кто конкретно — вызвались доставить их в пункты назначения. Таким образом, в три часа члены Комитета разошлись, оставив Асси и двух других его коллег в качестве постоянного подкомитета на улице Басфруа.
III
Вот письмо одного из членов подкомитета, позже наиболее злобного врага Революции, господина Мелина, генерального секретаря министерства юстиции. Оно написано 30‑го марта председателю Совета Коммуны.
Город Париж
(Первый округ, мэрия Лувра)
Гражданин председатель!
После такой изнуряющей работы у меня не осталось достаточных физических сил бороться в рядах нашего собрания, которое должно решать так много серьезных вопросов. Прошу вас принять мою отставку и искренние надежды на то, что собрание сможет консолидировать Республику.
Примите, гражданин председатель, мои братские пожелания.
Подпись: Жюль Мелин
30‑го марта 1871 года
IV
Письмо, адресованное делегату военного ведомства.
Гражданин!
Простите за эти строки, и прошу вас принять во внимание мою просьбу.
Трое моих сыновей служат в рядах национальной гвардии — самый старший — в 197‑м батальоне, второй — в 126‑м и третий — в 97‑м. Я же служу в 177‑м батальоне.
Однако у меня есть еще один сын, самый младший. Ему исполнится скоро шестнадцать лет, и он всем сердцем желает быть зачисленным в какой–нибудь батальон, поскольку солидарен с братьями и со мной. Он готов взяться за оружие и защищать молодую республику против палачей Версаля.
Мы согласились, и дали друг другу клятву отомстить за того, кто падет от братоубийственного огня наших врагов.
Гражданин! Примите последнего из моих сыновей. Я отдаю его республиканскому Отечеству от всей души. Поступайте с ним, как хотите, зачисляйте в батальон по вашему выбору, вы осчастливите меня тысячу раз. — Примите, гражданин, мой братский привет.
Подпись: Огюст Жюлон,
Гвардеец 177‑го батальона.
18 авеню, Париж
12‑го мая 1871 года
V
Газеты того времени изобиловали примерами отваги. Вот выдержка наугад из «Ла Коммуны» от 12‑го апреля.
В четверг 6‑го апреля, когда 26-ой батальон из Сен‑Ке оборонял баррикаду на перекрестке, четырнадцатилетний мальчишка В. Тибо бежал под градом снарядов, чтобы доставить защитникам баррикады питьевую воду. Обстрел вынуждал федералов отступить. Они собирались пожертвовать провизией батальона, когда мальчишка, пренебрегая рвущимися ядрами, метнулся к бочонку с вином и закричал: — Ни за что не давайте им пить наше вино. — В тот же миг он схватил ружье павшего федерала, зарядил его, прицелился и убил жандармского офицера. Потом, заметив повозку с двумя запряженными лошадьми, он погнал лошадей и спас повозку. — Эжен Леон Ванвир в возрасте тринадцати с половиной лет сумел увезти оружие на аванпосте Порт—Мейло, несмотря на ранение.
VI
Префект полиции Валентен разослал нижеследующий циркуляр комиссарам разных вокзалов:
Версаль
15‑го апреля 1871 года
Глава исполнительной власти только что распорядился, чтобы продовольственные поезда и все поставки провизии, направляющиеся в Париж, были остановлены.
Прошу вас принять все необходимые меры для немедленного выполнения этого распоряжения. Вам надлежит уделить максимум внимания досмотру железнодорожных поездов, всех повозок, направляющихся в Париж, и возвращать поставщикам всю провизию, которую обнаружите.
С этой целью согласуйте свои действия с … и т. д.
Подпись: Валентен.
VII
Фрагмент рассказа, направленного автору Тисом:
… В сопровождении Франкеля и одного из своих братьев я направился на Главный почтамт, который все еще занимали гвардейцы порядка. Меня немедленно принял Рампон в окружении членов Административного совета. Сначала Рампон заявил, что не признает власти ЦК, который назначил меня на должность, но мне показалось, что это проста мера предосторожности, поскольку он сразу же начал переговоры. Я напомнил, что назначившее его правительство 4‑го сентября, тоже проявилось в результате революционного движения, и что, несмотря на это, он принял это назначение. В ходе переговоров он сказал, что является мутуалистом–социалистом, сторонником учения Прудона и, следовательно, враждебен идеям коммунизма, которые восторжествовали в революции 18‑го марта. Я ответил, что революция 18‑го марта не является триумфом социалистического учения, но прелюдией к социальной трансформации, не скованной каким–либо учением, что сам я сторонник мутуализма. После долгого обсуждения, в ходе которого Рампон заявил о своей готовности признать власть Коммуны, которую должны были провозгласить через два–три дня, он предложил мне сообщить ЦК, что до провозглашения Коммуны намерен оставаться во главе Почтамта, что он признает надзор за его ведомством двух делегатов ЦК. Я передал это предложение Вальяну и А. Арно (который сообщил мне о моем назначении), чтобы они доложили о нем ЦК. Я так и не дождался ответа.
Коммуна собралась. Кажется, на второй день я поставил вопрос о Почтамте. Его должны были включить в повестку дня, но, как обычно, в ход дебатов вмешалось непредвиденное обстоятельство, когда 30‑го марта прибыл один рабочий с уведомлением Панди о том, что администрация покинула Почтамт. Коммуна немедленно проголосовала за мое назначение и приказала мне занять учреждение. Туда в компании Верморелем и мной отправился Шардон во главе батальона. На часах было семь или восемь вечера. Когда мы прибыли, в Почтамте оставалось небольшое число сотрудников. Некоторые встретили нас доброжелательно, другие — безразлично. Шардон выставил охрану, и я провел ночь в учреждении в одиночестве.
На следующий день в три часа ночи я посетил комнаты и дворики, где собирались сотрудники для выдачи почтовых отправлений. Письменные уведомления, расклеенные во всех комнатах и двориках, предписывали под угрозой увольнения сотрудникам бросать службу и отправляться в Версаль. Я разорвал эти уведомления и призвал сотрудников выполнять свой служебный долг. Сначала возникло некоторое замешательство, затем несколько человек определилось и окружило меня.
В восемь часов прибыли другие сотрудники, а в девять часов — еще больше. Они разбились на группы в большом дворике, разговаривали, дискутировали. Некоторые выступали за оставление учреждения, их примеру собирались последовать другие.
Я распорядился закрыть двери и выставить у них охрану. Затем я переходил от группы к группе, вступая в разговоры и угрожая. Наконец, приказал каждому вернуться на свое место работы. После этого пришла очень нужная помощь. Подошел гражданин А — сотрудник почты, социалист, которого рекомендовал мне мой друг. Некоторое время он колебался. Отцу уважаемого семейства, ожидавшему в ближайшее время повышения, предстояло рискнуть своей выгодой. Но его колебание длилось всего несколько секунд. Он обещал мне поддержку, и оказывал мне ее последовательно до последнего дня. Он связал меня с гражданином Б, который вскоре стал моим заместителем. Оба они снабжали меня весьма ценной информацией о работе своего ведомства, о которой я не знал даже самых простых вещей.
