Записки разведчика - Иван Бережной

«Чего же он не падает?» – пронеслось у меня в голове.

Не покидая своего укрытия, наблюдаю за фашистом: ранен или убит. Если ранен, подходить опасно- может гранатами забросать. Опасения напрасны. Голова «кукушки» безжизненно опустилась на грудь. Мертвое тело устойчиво держится на ветке. Присмотревшись, замечаю, что оно пристегнуто ремнем к стволу дерева. Видать, опытный головорез. Даю несколько очередей – ремень лопается, и тело валится на землю.

Снайпер, действительно, оказался опытным и запасливым. Кроме патронов, он имел гранаты, две плитки шоколада, наполовину опорожненную флягу кофе, сигареты и… мел. На деревья забирался с помощью «кошек».

На мои выстрелы прибежал Журов.

– Есть один, — сказал он. — Должен быть и напарник.

– Сначала, Леша, пойди посмотри, кого он подстрелил на тропе. Может, ранен. Окажи помощь, а потом поищем напарника…

Журов возвратился быстро.

– Наповал. В левый висок, — доложил он угрюмо. — Из кавэскадрона парень. Надо Саше Ленкину сказать, чтобы похоронили…

Второго снайпера нашли по следам, которые оставили «кошки» на стволе дерева. Когда мы подошли к дереву, немец бросил гранату, но она не взорвалась. Видимо, он торопился и не привел ее в боевую готовность… Очереди наших автоматов сняли и эту «кукушку».

Возвратившись с охоты за снайперами, я попал на совещание командиров подразделений в штабе. За последнее время такого рода короткие совещания проводились чуть ли не каждый день. На этот раз нас задержали минут пятнадцать. Объявили маршрут и порядок движения.

– Будьте готовы к прорыву из окружения, — сказал в заключение Ковпак.

Довольные командиры подразделения ушли готовиться к маршу. Меня задержал Костя Стрелюк. Он только что прибыл из разведки. Мы отошли чуть в сторону, и Костя начал докладывать. Его голос то и дело заглушался ревом бомбардировщиков, проносившихся над лесом. Вдруг послышался нарастающий вой.

– Ложись! — крикнул кто-то от штаба.

Мы с Костей упали между стволами двух деревьев. Что дальше произошло, мне трудно описать! Взрыв страшной силы подбросил меня и оглушил. Пыль и пороховой дым отгородили от всего окружающего. Дерево, под которым мы лежали, свалилось, чуть не раздавив Костю. По спине и ногам забарабанили камни и комья земли. Я попытался руками защитить голову от ударов, но почувствовал резкую боль в правой руке. Посмотрел на нее с тревогой. Выше запястья торчал рваный осколок. Не раздумывая, выдернул его. В глазах потемнело от боли. Из раны брызнула темная кровь. Зажал рану левой рукой. Кровь тонкими струями протекала между пальцами. Оглянулся по сторонам…

За сваленным деревом лежал Стрелюк с окровавленной ногой. Пытаюсь подняться. Это мне удается. Ноги дрожат, но держат. Боли в ногах не чувствуется. «Ходить могу», — с радостью отмечаю про себя.

Подбежали товарищи. По губам вижу, что-то спрашивают, но не слышу их.

– Стрелюку… Ногу… – кричу я и не узнаю своего голоса. Он звучит отдаленно, как будто за стеной.

Костю унесли в санчасть. Мне Лида Соловьева перевязку сделала на месте.

Я боялся остаться глухим навсегда. К счастью, опасения оказались напрасными. Уже через час я услышал стрельбу. Роты отражали очередные атаки противника. Все отчетливее стала доноситься до слуха речь товарищей.

– Чудом остались живы, — сказал громко Гапоненко. — Пойдемте, посмотрите…

Бомба взорвалась метрах в двадцати от того места, где проходило совещание. Мы же с Костей залегли чуть дальше. Судя по размерам воронки, вес бомбы был не менее двухсот килограммов. На десятки метров вокруг воронки деревья были срезаны осколками и повалены взрывной волной…

Это была последняя бомба. Сбросив ее, самолеты улетели. Наступали сумерки.

– Представьте себе, что бы получилось, если бы совещание задержалось на пять минут. Остался бы отряд без командного состава, — сказал Коля Гапоненко.

Мы возвратились в роту. В лесу встретили военфельдшера Никитина Михаила Андреевича. Он помогал Косте Стрелюку.

– Ну как? — спросил я партизанского доктора.

– Плохо. Раздроблена кость… - устало ответил он.

– Много времени потребуется на лечение? — поинтересовался Гапоненко.

Никитин устало кивнул головой. Его явно клонило ко сну. Переборов усталость, Михаил Андреевич поднялся и, как бы оправдываясь, сказал:

– Трое суток глаз не смыкал. Ночью марш, все возле раненых. Днем операции, операции… Бедные раненые, сколько мучений им приходится переносить! Покоя нет. Медикаментов недостает. Нет даже условий по-настоящему обработать раны.

– Врачам и сестрам достается не меньше, — сказал Гапоненко.

– Ничего не поделаешь, браток, долг, — сказал Михаил Андреевич и начал шарить по карманам, потом развел руками и разочарованно выдохнул: — Пусто.

– У меня наберется на цигарку, — сказал Гапоненко и вытрусил из кешени крохи самосада пополам с пылью.

Никитин свернул тоненькую папироску, прикурил, сделал жадную, глубокую затяжку и с облегчением произнес:

– Теперь можно потерпеть до утра… Пойду готовить раненых. Через полчаса выступаем…

Бой на заставах еще продолжался, а мы покидали Синичку. От предложенной лошади я отказался. Боялся, что усну и свалюсь в пропасть.

Костю Стрелюка, вместе с другими тяжелоранеными, товарищи несли на носилках.

Мне вспомнился наш вчерашний разговор. Бедный Костик! Случилось именно то, чего он боялся: не смерть, а тяжелое ранение…

Каждый из нас понимал, что обстановка очень тяжелая, и готов был перенести любые лишения и выдержать кровавые бои. Однако никто даже не предполагал о том, что случится через сутки. А события неотвратимо надвигались.

НА ДЕЛЯТИН!

Наш отход с Синички ввел противника в заблуждение. Гитлеровцы перед вечером получили достойный отпор и ночью атаковать не решились. Когда же утром подняли бешеную стрельбу и ворвались на гору, там партизан не оказалось. Нам с высоты 1060 было хорошо видно, как они гурьбою высыпали на полонину и группами рассеялись на отдых.

– Перекур устроили или завтракают, — с завистью проговорил голодный Журов, рассматривая в бинокль Синичку.

– Вернее всего, составляют донесение о разгроме партизан, — высказал предположение Павлик Лучинский.

– Воздух! — послышалась команда.

Над нами пролетело звено самолетов. Они держали курс на Синичку и с хода начали атаковать немецкую пехоту. Взрывы бомб чередовались с пулеметными очередями. В воздух полетели ракеты – сигнал, что здесь свои. Летчики не верили этим сигналам. Они знали, что партизаны неоднократно прибегали к такой хитрости, чтобы отвести от себя удар. Летчикам был дан приказ бомбить Синичку, и они это делали с немецкой педантичностью.

Видя, что ракеты не действуют, пехота рассыпалась по склону горы. Это, видимо, еще больше убедило летчиков, что они напали на цель… На смену первому звену пришло второе.

– Костя, фашистские самолеты мстят пехоте за твое ранение, — сказал Вершигора, склонившись над Стрелюком.

– Можно, я посмотрю? — попросил Костя.

Лапин, Маркиданов, Рябченков и Корольков осторожно подняли носилки, на которых лежал Костя, и вынесли на опушку леса. Стрелюк долго смотрел на Синичку, ставшую для него роковой. Сейчас над ней коршунами вились самолеты. Чуть заметная улыбка озарила лицо разведчика, но сразу же потухла.

– Жаль, что меня ранило. Я бы их больше перебил из автомата. А что я теперь? Балласт, — сказал он со вздохом. — Из-за меня четыре человека выходят из строя…

– Ничего, Костя, поправишься. Мы с тобой еще повоюем, — успокаивал Володя Лапин.

Стрелюк ничего не ответил, тяжело вздохнул и попросил отнести его на место. Он понимал всю сложность своего положения.

С Синички продолжали доноситься взрывы и пулеметные очереди.

– Удивляюсь, — сказал Семен Васильевич, — неужели их пехота не имеет радиосвязи с самолетами?

– Возможно, радиостанция уничтожена при налете первого звена, — высказал догадку Вершигора. — Они не опасались авиации, не маскировались… Выгодная цель.

Вероятно, этим и объяснялось, что самолеты несколько часов интенсивно бомбили свою пехоту, не давая ей возможности организовать преследование партизан.

Ночным маневром мы лишь на время завели немцев в заблуждение. Оторваться от противника и выйти из плотного кольца окружения нам не удалось. Соединение занимало высоты, примыкавшие к Делятину с запада, и продолжало находиться в тесном кольце блокады. Крупные гарнизоны занимали села Зеленую, Пасечную и города Надворную и Делятин. Во второй половине дня 3 августа противник подошел с юга и занял ряд высот, перекрыв нам еще один возможный путь отхода.

Весь день разведывательные партии во главе с Гапоненко, Землянко, Осипчуком и Журовым вели разведку противника и дорог. Им удалось установить, что Делятин занимает хорошо вооруженный гарнизон в триста человек с артиллерией и минометами. Немцы на окраинах города выставили заставы, а главные силы расположили в центре.