Ричард Длинные Руки — Вильдграф - Гай Орловский

Он скривился.

— Это изуверство! И надругательство над святынями.

— В бою все можно, — сказал я, оправдываясь. — А на такой пьянке простительно. Я ж завтра не вспомню, что творил! В общем, жертвоприношения возобновятся не весьма скоро.

Он вздохнул.

— Значит, обратно ее нести нет смысла?…

— Нет, — ответил я честно.

— До храма ближе, — сказал он. — Ладно, кому в городе сдать на руки?

— Обратись к Ланаяну, — посоветовал я. — Это начальник дворцовой стражи.

— Да знаю-знаю, — сказал он. — Обязательно найду. Может быть, не сразу только.

Юдженильда высокомерно вскинула брови, но промолчала, только взгляд ее был красноречив, хотя в нем чуть позже и появилось что-то вроде колебания.

— Вон там кони, — сказал я. — Выбирай любого, хозяева уже не будут спорить. Или бери всех сразу.

— Лучше всех!

Он исчез, буквально через мгновение примчался уже на великолепном рослом жеребце с огненными глазами и с дорогой сбруей. Юдженильда тихонько вскрикнула, когда он наклонился и легонько поднял ее в седло.

Пока он укутывал ее в плащ поплотнее, чтобы никто не узнал, она успела бросить на меня укоризненный взгляд.

Я развел руками.

— В другой раз, милая. Отечество в опасности! И хоть не мое, но почему-то надо, хоть и сам не понимаю, почему и с какой дури. Иногда я убежденный абсурдист… это чтоб не называть меня по-другому, попонятнее.

ГЛАВА 11

Кровавый закат поджег облака, что как лохмотья горящей лавы застыли у края горизонта. На землю пали длинные багровые тени. Я шел к темному проему в белоснежной городской стене настороженный, как тетива взведенного арбалета. Хотя конунг еще не взял власть, но усиливает ее с каждым часом, на воротах вполне могут быть его люди…

Багровые лучи высветили горящие как жар доспехи и кольчуги, я вздохнул с облегчением. Сыны степей презирают металлические скорлупы, как они их называют, и считают трусостью прятать свое гордое мужественное сердце за всего лишь металлом.

— Привет, ребята, — сказал я, — бдите, бдите!.. Меня не проведешь.

Один скривился, словно откусил редьки, второй пробурчал что-то недовольное, типа много вас начальников, а я с воспрянувшим духом вошел в город.

Городская стена скрыла заходящее солнце, в городе уже не тени, а темень полумрака, что сгущается с каждой минутой.

Церковь великое и благородное дело пытается осуществить, строго-настрого запрещая использовать луки и арбалеты. Но у Церкви нет законодательных функций, а мы даже основные заповеди насчет не убий, не укради, не солги нарушаем еще как.

Единственное, что Церкви все-таки удалось, а это очень немало, провести грань между «хорошим» и «нехорошим». До прихода Христа убивали и гордились, на соседей бесхитростно и простодушно ходили грабить и захватывать рабов, но с приходом христианства убиваем как бы по необходимости и всякий раз оправдываемся, к соседям несем более высокое духовное учение, а грабим уж как-то попутно, это уже не самоцель, как до христианства…

Луки и арбалеты не удалось запретить полностью, но сумели перевести в запрещенное хотя бы для благородных людей. С подлых какой спрос, потому рыцарь с негодованием отвергнет предложение взять в руки лук, а вот подлое сословие пока еще может им пользоваться. А раз так, то нужно его снабдить хорошими луками, что я и делаю, развернув производство композитных луков в Амальфи.

Я зашел в лавку оружейника, он проворчал, не поворачиваясь:

— Закрыто!

— Еще солнце не зашло, — сказал я.

— Это там не зашло, — ответил он, — а здесь… зашло!

Я бросил на рабочий стол серебряную монету. Мастер обернулся на звук, могучий и кряжистый, с толстыми руками, смерил меня пытливым взглядом, затем только посмотрел на монету.

— Может быть, — спросил я любезно, — все-таки еще не зашло?

Он подумал, сказал рассудительно:

— Ну, если не зашло, то уже над самым краем. За это время что можно успеть?

— Всего лишь маленький надпил, — сказал я.

Он спросил недоверчиво:

— За серебряную монету?

— Да.

Он пожал плечами.

— Ну, ради такого пустяка могу задержаться; главное — чтобы жена не решила, что пошел по бабам.

— Меня нечисть боится, — сказал я.

Он посмотрел исподлобья.

— Думаете, шучу? Ладно, меня только пугают, а чужака могут и… словом, что за надпил?

Я вытащил из мешка арбалет, мастер удивленно покачал головой, но в руки не взял.

— Что это?

— Сынишке игрушку купил, — сказал я. — Но тот совсем мал еще, нужно сделать вот здесь крохотный надпил, а то не сможет натянуть тетиву так далеко.

Он посмотрел, как я уверенно кладу арбалет на его стол, покачал головой.

— Надпил вот здесь?…

— Можно еще и вот здесь, — сказал я. — Сынишка у меня совсем маленький.

— Но стрела тогда не вылетит вовсе!

— Это неважно, — сказал я ласково. — Лишь бы у ребенка была игрушка. Оружие, а не кукла из тряпок.

Он пожал плечами.

— Хорошо. Но тогда плату вперед.

Я наблюдал, как он взял инструменты и начал водить зазубренной пилочкой с остро блестящими зубчиками в указанном месте. Движения, сперва медленные, убыстрялись, затем мускулы начали вздуваться под кожей, дыхание стало хриплым и злым, дважды менял инструменты, наконец в раздражении смазал густыми и дурно пахнущими мазями, однако поверхность странного дерева оставалась гладкой и блестящей.

— Что за игрушка, — пробормотал он замученно. — Я таких не встречал…

— Детская, — объяснил я со светлой улыбкой счастливого родителя. — Мы, дети степей, обожаем оружие. Вы дарите своим игрушечных лошадок, а мы — деревянные мечи, копья, луки, арбалеты… А потом уже и настоящие.

— Это не дерево, — сказал он с досадой.

— Дерево, — возразил я. — Неужели не найдется хорошей пилочки? Может быть, помочь?

Он покосился на меня исподлобья.

— Здесь мускулы не помогут!

— А что?

— Головой надо…

— Как пилить головой? — спросил я в патетическом недоумении кочевника. — Что-то вы, глиноеды, чуточку сумасшедшие…

Он пробормотал, не реагируя:

— Можно, конечно, попробовать что-то и посильнее… Но тогда одной монетой не обойдешься.

— Что так?

— Одноразовые, — ответил он лаконично.

Я бросил на стол золотую монету. Он вздохнул, полез в дальний ящик и вытащил блестящую ярко полоску. Зубчиков я не заметил, однако мастер приложил ее краем к месту намеченного пропила, сжал обеими руками, что-то прошептал. Полоска вспыхнула и пропала, а на сером дереве появилась тонкая поперечная канавка.