Государь - Саймон Браун

– Когда?

– Отправь им приказ сегодня к вечеру. Вечером я поговорю с Галеном и Чарионой, а завтра они смогут отправиться туда.

– Отлично. А дальше?

Томар покачал головой.

– Я молил бога указать способ не примыкать ни к одной из сторон, но пока не вижу его. И все же каждая задержка дает нам больше времени найти какой-то способ.

– Так или иначе, еще до наступления зимы мы будем воевать, – мрачно предрек Барис.

– Боюсь, что ты прав. Я не могу позволить Чандре стать полем боя, не сделав ничего, что помогло бы определить ее судьбу.

Томар проводил Чариону и рыцарей до окраины Спарро. Пока Томар и Гален беседовали, Чариона казалась рассеянной, словно что-то отвлекало ее. В конце концов король спросил, все ли в порядке.

– Дело в море, – ответила она.

Томар вопросительно посмотрел на нее.

– Моя столица в глубине материка, а ваша у моря. Думаю, я привыкла к его запаху, пока была здесь. Мне будет не хватать его при отъезде на запад.

Томар почувствовал себя нелепо польщенным этим. Столицу тут, конечно, построил не он. И все же это был его город.

– Когда все закончится, я, наверно, снова смогу наведаться сюда, – сказала она.

– Это будет большой честью для Чандры.

– В конце концов, нашим странам всегда требовалось многое обсудить.

Томар улыбнулся.

– Если только они разговаривали, а не хватались за мечи.

– Думаю, прежде все обстояло совсем иначе.

Ее глаза посмотрели будто прямо сквозь него, и он гадал, что же она увидела, обман или преданность. Он поймал себя на том, что хотел бы, чтоб Чариона была мужского пола, старой и грубиянкой. Людей легче предавать, если они тебе не нравятся.

«Довольно, Томар, – одернул он себя. – Ты еще никого не предал».

У древнего камня на западной дороге, отмечавшего границы городской черты, они остановились. – Спасибо, что не отсылаете нас на юг, – поблагодарила Чариона.

– Думаю, сама Арива не могла бы заставить вас делать что-то, чего вы делать не желаете, – отозвался Томар.

Гален усмехнулся и тоже поблагодарил короля.

– Не благодарите меня пока, – сказал им Томар. – Когда война закончится, надеюсь, мы снова встретимся.

Гален отдал честь и отъехал встать во главе колонны рыцарей. Чариона же заколебалась.

– Мир больше никогда не будет таким, как прежде, не правда ли?

Томар покачал головой.

– Нельзя рассчитывать ни на что, в чем был уверен прежде, – предупредил он ее.

– Я всегда думала, что хочу перемен, когда была всего лишь королевой Хьюма и не ожидала более волнующих дел, чем переговоры о торговых соглашениях или сочинения анекдотов о короле Чандры. Но я ненавижу перемены. Ненавижу то, что они делают с нами, и то, что они делают с нашим народом.

– Вы ненавидите вовсе не перемены, – мягко возразил Томар. – Просто вы терпеть не можете проигрывать.

Чариона рассмеялась. Это был первый случай, когда Томар увидел, как она действительно расслабилась.

«Боже, если мы переживем это, я, быть может, буду добиваться ее руки».

– Прощайте, король Чандры, – промолвила она, поворачивая лошадь и галопом устремляясь вслед за рыцарями.

– Прощайте, королева Хьюма, – ответил он ей вслед, думая, увидит ли он ее когда-нибудь вновь.

Две ночи спустя Томара разбудил один из караульных.

– Что такое?

– Барис Малайка, ваше величество. Он ждет вас в ваших покоях. По его словам, дело очень срочное.

Томар быстро оделся, мысленно перебирая все возможные катастрофы, которые могли заставить Бариса оторвать своего короля от давно заслуженного сна. Барис был не из тех, кто поддается панике, поэтому, что бы там ни случилось, оно требовало его личного королевского внимания – и ничьего иного.

– Линан, – сообщил Барис, как только король вошел.

До его прихода Барис расхаживал взад-вперед; повсюду виднелись грязные следы.

– Я бы хотел, чтоб ты все-таки снял сапоги, – заметил король.

Барис опустил глаза, взгляд его прошелся по извилистой цепочке следов, заканчивающейся у его ног.

– Он пересек границу, – добавил он.

– Насколько велика его армия?

Барис показал единственный палец.

– И что это значит? Одна тысяча?

– Один человек. Линан. Сам по себе.

Томар тупо уставился на Бариса.

– Его увидели двое солдат на одном из наших постов, неподалеку от места, где Барда пересекает нашу границу с Хьюмом.

– Сам по себе?

– Скачет на лошади, притом довольно быстро, со сменной в поводу. Через два часа границу также пересекла группа четтов; пограничники не уверены, но думают, что примерно рота.

– Эскадрон, – рассеянно поправил Томар. – Они называют их эскадронами.

– Один эскадрон. Численностью примерно в сотню всадников, плюс-минус горстка.

– Их предводитель?

– Женщина. Это все, что они смогли определить.

– Коригана.

– Может быть.

– Что, собственно, происходит? – Томар в раздражении воздел руки. Тут глаза его расширились. – Он едет сюда! Вот в чем дело! Он скачет в Спарро!..

– Нет, – не согласился Барис. – Линан направляется на юго-запад. Как и следующий за ним эскадрон.

Томар нашел кресло и рухнул в него.

– Не понимаю. Что затеял этот мальчишка? Куда он скачет?

– Ни на тот, ни на другой вопрос у меня нет ответа, – сказал Барис, – но я могу сказать тебе, что именно произойдет, если они не изменят курс.

Томару не понравилось тон Бариса.

– Так скажи.

– Раньше или позже, но Линан и его эскадрон наткнутся на Чариону и рыцарей Двадцати Домов.

– О!.. – Томар выпрямился в кресле. – Проклятье.

– Меня не волнует, насколько сын Генерала хорош как боец, – продолжал Барис, – но могу предсказать, что он и единственный эскадрон четтов не переживут этого столкновения.

– Проклятье.

– Мой государь, больше откладывать нельзя. Если вы уже приняли решение о том, какую из сторон собираетесь поддерживать в этой гражданской войне, то отдайте мне распоряжения сейчас же. Пока еще не поздно.

ГЛАВА 27

Линан загнал обеих лошадей. Первая пала, когда он еще не одолел и половины пути, рухнув под ним наземь. Он кубарем покатился по земле и пролежал там, оглушенный, сам не знал сколько. Когда он наконец поднялся на ноги, то обнаружил, что павшая кобыла пытается поднять голову над травой; одна из ее ног оказалась сломанной.

– Извини, – пробормотал Линан и перерезал ей горло. Сняв с мертвой кобылы седло, он оседлал уцелевшую лошадь, щиплющую траву поблизости.

После этого он сдерживал нетерпение и заставлял себя чаще и дольше давать кобыле отдых, иногда позволяя даже и самому себе немного вздремнуть; но к концу четвертого дня нагрузка все равно оказалась непосильной для животного. Когда вдали уже показался Силонин лес, лошадь просто встала. Линан спешился – и, словно это послужило тем сигналом об освобождении, которого она ждала, лошадь опустилась на колени, улеглась и перестала дышать.