Государь - Саймон Браун

– Не люблю.

– Расскажи мне о ней.

– О королеве или о той, которую люблю?

– О той королеве, которая тебя ненавидит.

– Это моя сестра.

– Она половина тебя.

– Нет.

– У нее половина Ключей. – Она взяла Ключи пальчиками и присмотрелась к ним поближе. – Она прекрасна?

– Не знаю.

– Она так же прекрасна, как ты?

– Не знаю.

– Мне нужны все ключи. Без них мы не можем навеки быть вместе.

– Знаю. Я убью ее для тебя и заберу ее Ключи.

– Скорее, – побуждала она, а затем снова, растягивая это слово, касаясь его своим бедром: – Скорее, любовь моя.

– Ты можешь взять мои Ключи сейчас, – предложил он. Она как будто обдумывала это предложение, но дала Ключам упасть со своего пальца. Они звякнули друг о друга.

– Нет.

– Но…

Она ладонью закрыла ему рот.

– Нет. – И, убрав руку, крепко поцеловала его. Голову его наполнил ее замечательный запах, запах древней земли и древнего секса. – Я не желаю быть полузавершенной. – После долгой паузы она отодвинулась. – Я тоже половина тебя.

– Если я наполовину моя сестра и наполовину Силона, то что же есть Линан?

– Совсем ничего, – насмешливо ответила она. – Как и было всегда.

Однажды она сказала:

– Я научу тебя летать.

– Ты сделаешь меня таким, как ты. Я буду как. Силона.

– Таких, как Силона, нет, – сказала она. – Я последняя из своего вида. Я была здесь еще до того, как твой народ явился в Тиир. Нас тогда были сотни, каждый и каждая со своим собственным великим лесом. По ночам мы летали над континентом и пели друг другу. Мы брали друг друга на крыло. Мы обладали такой красотой, таким могуществом!..

– Почему ты последняя?

– Всех остальных убили огнем и железом, леса вырубили под фермы, а крылья превратили в плащи для мелких, скачущих на лошадях вождей.

– Значит, твой народ перебили четты?

– Вы все четты, милый Линан.

– Почему же ты все еще здесь?

– Кто-то должен петь песню. Кто-то должен желать большего, чем просто жить.

А в другой раз она пообещала:

– Я научу тебя боли!

Она держала его голову когтистыми руками, и ее ногти вонзались ему глубоко под кожу. Его кровь стекла по ее запястьям, и она дочиста облизала их. Она водила когтистыми руками по его груди и бедрам, пока кровь не заструилась по ногам и не растеклась лужей у его стоп – и она пожрала ее всю.

Боль превосходила любой экстаз, какой он когда-либо знал.

– Ты знаешь боль? – спросил он ее.

– Я знаю только желание, – ответила она, и он ощутил вкус лжи, но боялся сказать ей об этом.

Она увидела сомнение на его лице, и это рассердило ее. Она отодвинулась.

– Прости, – прошептал он. Она проигнорировала его.

– Вернись. Прости меня.

Она теперь улыбалась ему, лицо ее появлялось за ветвями и листьями, дразня его.

– Я что угодно сделаю, – пообещал он.

Она подплыла к нему, несомая ветром, чуть покачивая в небе своими огромными крыльями. Луна позади нее создавала ореол вокруг ее фигуры.

Но луна была в небе, над ним.

Свет позади нее внезапно вспыхнул. Он услышал ее пронзительный крик, и звук его был словно кинжал, вонзившийся в его собственное тело.

Ночь. На рукомойнике мерцала единственная свеча. Справа от него сидел Эйджер, сонно уронив голову на грудь. Слева от него растянулась на постели и тихо посапывала Коригана.

И он сам.

На это потребовался миг, но он все же вспомнил, кто он. И вспомнил ее.

– Сколько? – спросил он.

И ощупал грудь и голову. Никакого кровотечения, никаких шрамов.

– Боже!

Тот свет. Его отголосок все еще заставлял Линана щуриться. Что это было?

Он вспомнил все. По щекам у него заструились слезы. Желудок выворачивало наизнанку.

Ему хотелось блевать. Хотелось содрать с себя кожу и выбросить ее. Хотелось отрезать себе гениталии. Хотелось вырвать свои глаза, отсечь уши, отрубить собственные руки. Он был настолько осквернен, что никогда больше не будет человеком.

И все же он ПО-ПРЕЖНЕМУ желал ее.

Он снова взглянул на своих друзей. Эйджер пошевелился во сне.

– Нет, – твердо произнес он.

Они не должны больше видеть его или когда-нибудь прикасаться к нему. Он не станет причиной их смерти. Он становился похожим на нее, похожим на Силону, и близ него все будет разлагаться. Он станет ходячим склепом.

Линан хотел закрыть глаза, но боялся того, что увидит.

– Покончить с этим, – сказала какая-то часть его.

«Да, – подумал он. – Убить себя самому. Видит бог, никому другому это не под силу».

– Нет, – снова заговорила иная его часть. – Покончить с этим.

«С чем покончить?» – Он попытался поймать эту мысль.

Покончить с Силоной. Только так он может быть спасен.

Он выскользнул из постели и быстро оделся. Под одеждой обнаружил свое оружие и пристегнул его. Подойдя к двери, он остановился. Краснорукие без колебаний последуют за ним. Они ни под каким видом не оставят его одного. Скорей умрут за него.

«Никто не будет умирать за меня», – решил он и подошел к окну. Приоткрыв его, бесшумно выпрыгнул наружу и оказался на внутреннем дворе. Здесь он увидел, что посты Красноруких стоят на каждом углу. Было слишком темно, чтобы они смогли разглядеть его. Медленно, тихо пробрался он со двора к конюшне. Там двое конюхов играли под фонарем в какую-то игру. Его они не услышали. Он прошел за стойлами к кормовому двору и нашел там хорошую четтскую кобылу. Лошадь почуяла его и тихонько заржала, но он осторожно, не причиняя ей боли, ухватил ее за морду, поговорил с ней, дал понюхать тыльную сторону своей ладони, а затем свои волосы. Так же забрал и вторую кобылу. Выбрав две узды из нескольких висящих на ограде двора, он взнуздал лошадей и вывел их со двора, а затем прокрался обратно в конюшню, взял седло и попону и, вернувшись к лошадям, оседлал одну и сел на нее. Крепко держа оба повода, он пришпорил ту лошадь, на которой сидел, и пустил ее галопом, вырвавшись из дворца прежде, чем кто-либо из охраны смог остановить и окликнуть его.

Он поскакал сквозь ночь на восток, а затем на юг, переправился через реку Барду и углубился во вражескую территорию.

– Где он? – закричала Дженроза.

Эйджер и Коригана так и подскочили, дружно потянувшись за оружием. Дженроза не обратила на них внимания и бросилась к постели, отчаянно отбрасывая в сторону одеяла, хотя было очевидно, что спрятаться под ними не удалось бы даже ребенку.

Дженроза схватила Эйджера за пончо. Краснорукие удивленно и даже потрясенно взирали на происходящее. Наверняка ведь даже Белый Волк вел бы себя поосторожнее с горбуном?

– Божья погибель, Эйджер, – крикнула она ему в лицо, тряся его. – Где Линан?