Феникс (СИ) - Колышкин Владимир Евгеньевич

   - Хм... - мычит доктор, вовсе не интеллигентно грызя ногти.

   - ...у нас есть шанс отговорить самих себя от полета, и петля времени разорвется!

   - Представляю, - усмехается Лебедев, - как вы, под условным номером 2, уговариваете себя, под номером 1. Шизофрения в натуральном виде. Но мысль дельная.

   Я расплываюсь в самодовольной улыбке. Однако ж доктор быстро охлаждает мой пыл:

   - А вы не пробовали сунуть металлический стержень, например лом, в шестеренки работающего механизма?

   Отчетливо вижу содрогающийся механизм под названием "UNIVERSUM", точно бьющийся в лихорадке паралитик, снопы летящих искр и, кажется, даже слышу надсадный вой, жуткий скрежет и треск ломающихся шестерней... Действительно, никто не знает, что случится со Вселенной, если попытаться изменить изначальное течение событий.

   - Я бы вернулся в эту точку, - Лебедев указывает пальцем на воображаемую точку, расположенную на уже прямом участке шнурка сразу после петли. - Таким образом, мы вернемся сразу после того, как наши первые номера улетят в прошлое. Чтобы не встречаться и не создавать запутанных ситуаций, чреватых всякого рода парадоксами.

   - Точно, - киваю я, - Те, значит, улетят, а мы вернемся... На следующий день. Как ни в чем не бывало. Лично мне не хотелось бы лишаться приобретенного здесь опыта и впечатлений. Потом будем вспоминать: хорошая была экскурсия!

   - Да, впечатлений здесь изобилие... - Доктор усиленно размышляет. - Вот какой мы делаем вывод: петля времени не замкнута до тех пор, пока мы живы... Если мы здесь погибнем, она замкнется окончательно.

   - Для каждого в отдельности, - проясняю я вопрос.

   - Разумеется... - кивает умный доктор Лебедев. - Но, возможно, я огорчу вас. Корабль Хумета обнаружен в непригодном для полетов состоянии. Судя по вашему рассказу - это просто груда металлолома, где лишь в каких-то там местах еще теплится жизнь, за счет долговечности бортовой энергетики. Очевидно, что эту гробницу - в прямом и переносном смыслах - в воздух не поднять. А, кроме того... раз корабль покоится здесь, то значит, вы НЕ СМОГЛИ ЗАХВАТИТЬ КОРАБЛЬ! И, возможно, даже ПОГИБЛИ при попытке захватить его. Так стоит ли испытывать судьбу?

   - Значит, вы решительно отказываетесь от моего плана - захватить корабль?

   - Видите ли... даже не знаю, как вам и сказать, чтобы не обидеть вас... В день принятия Конституции, нашей Конституции, мы все присягнули на верность новой родине и лично Его Высокопревосходительству Магистрату Хумету.

   Словно зябкий ветер проникает под расстегнутую рубаху. Я поставил не на ту лошадку. Мысленно рву бесполезные билеты.

   - Позвольте узнать, доктор: что вы чувствовали, когда там, на Земле, ну, на той еще Земле, подали сигнал к сбору?

   - Абсолютно ничего не чувствовал. Это были обычные сборы в дальнюю дорогу. Ничем не отличавшиеся от поездки, скажем, в Москву. Если вы полагаете, что меня гнала какая-то сверхъестественная сила, уверяю вас, вы ошибаетесь.

   - Но вы могли остаться дома? Разве вам совершенно нечего было терять?

   - А зачем я должен был остаться? Родители мои умерли давно. Жена моя... ушла к другому еще ДО ТОГО... Когда я заболел - все друзья от меня отвернулись, с работы пришлось уволиться... Положение мое было пиковое, и тут на глаза попалось объявление...

   - Объявление? - усмехаюсь я и приблизительно цитирую из "Аэлиты": "Инженер Лось такого-то числа собирается лететь на планету Марс, требуется попутчик, обращаться в подворотню такую-то".

   - Именно так я и воспринял это объявление - как бред сумасшедшего или розыгрыш, или хитро спланированный обман. А потом подумал: что я теряю? Заложил квартиру этой фирме в обмен на билет и... Да что там говорить! Я ХОТЕЛ поехать, и я поехал, не спеша, в трамвае, денег на такси у меня не было. А трамвай ходит как раз до Айкунайса, там пешочком еще километра четыре. Вот и все. Сюда я прибыл добровольно, и вовсе не намерен возвращаться назад. И считаю своим долгом поставить вас в известность, что планы ваши, относительно захвата корабля, с точки зрения действующего нового закона - преступны. Я не могу нарушить Закон. Поэтому, не только обсуждать, но и умалчивать о готовящемся заговоре считаю преступлением.

   - Да успокойтесь, дорогой вы мой... никаких заговоров не существуют. Что ж, и потеоретизировать нельзя? А, кроме того, я лично Хумету не присягал, так что никакого предательства не совершил.

   - Быть того не может, - не верит доктор, - как же вас могли назначить на столь высокую должность без присяги?..

   - Хотите верьте, хотите нет. Я всегда был свободным и не собираюсь присягать никакому автократу. Еще в Евангелие сказано: "не сотвори себе кумира" и "не клянись". Вот я и стараюсь придерживаться этим принципам.

   - Ну что ж, по-видимому, вы Ему зачем-то нужны... Вы опасный человек. С вами лучше дружить, чем воевать... Простите, я должен идти.

   Лебедев возвращается в лагерь. Честный, лояльный гражданин нового общества. А я, подлый предатель, чужак до мозга костей, смотрю ему в спину, в такое беззащитное пространство между лопатками, и рука моя лежит на рукоятке "макара".

   Да нет, все верно. Он прав, а я нет. Представьте, что вы, мило беседуя с хорошим человеком, вдруг предлагаете ему совершить какую-нибудь гадость. Например, обокрасть его отца. Понятно, что вам плюнут в рожу. Очень часто мы, без всякого на то основания, проецируем свой образ мыслей на других людей, полагая, будто они такие же, как и мы. А они другие! Что ж, в таком случае опереться мне решительно не на кого.

   Меня охватывает ужасная тоска. И я вою мысленно: "Какие, к черту, тут могут быть захваты?! Я что, Стивен Сигал какой-нибудь? Это он и драться мастак, и с электроникой на "ты". А что могу я? Я даже не знаю, с какой стороны к компьютеру подходят. И вообще, какого еще мне рожна надо? - сдавливаю я горло оппозиционеру в себе так, что он хрипит. - Не о тишине ли и спокойствии ты мечтал?.. Вот закончу поход, сооружу избушку, женюсь... если Владлена согласится... Заведем детей и будем жить в сени лепидодендронов. Красота! Будем растить детей, капусту и картошку выращивать, на охоту ходить, на рыбалку. И писать пейзажи. Как говорил небезызвестный Абдула: "Хороший дом, хорошая жена, что еще нужно человеку, чтобы встретить старость?"... За что, собственно, погиб Верещагин? Защищая то, чего уже не было. Ну, допустим, погиб он за Державу... Но где моя Держава? У меня ничего нет. Все мое здесь".