Сны инкуба - Лорел Гамильтон

Я задышала часто, а тело моё сообразило, в какой момент танца он вдвигается в меня, и поднялось ему навстречу. Все это стало походить на танец, только мы оба лежали на полу, но когда он понял, что я хочу двигаться, он изменил положение нижней части тела, и только вдвигающаяся в меня часть удерживала меня, а остальное все могло подниматься и опускаться навстречу его телу.

Руки мои он продолжал прижимать к полу, а я все думала, что должна что-то по этому поводу сказать, но все забывала, и наконец поняла, что ничего говорить не хочу.

Прозвучал ещё один голос с британским акцентом:

— Жан-Клод сказал, что я здесь нужен, но похоже, тут уже очередь.

— Реквием, — сказала я его имя, только это и ничего другого, но он подошёл. Он опустился на пол рядом с нами в плаще с чёрным капюшоном, откинул его на спину, и открылись волосы, такие же чёрные и прямые, как сам плащ. Глаза у него были глубокие, темно-синие, как вспугнутые васильки на белой коже в раме чёрных волос. Усики и ван-дейковская бородка того же цвета воронова крыла, что и волосы и брови, обрамляющие синие глаза. Когда-то он говорил мне, что Бёлль хотела выкупить его у его мастера. Ей нужен был третий голубоглазый любовник. У Ашера — самые светлые синие глаза, у Жан-Клода — самые тёмные, у Реквиема — самые яркие. Его мастер отказался, и им пришлось бежать из Франции.

Он опустился у моей головы, встал на колени, как тёмный ангел в плаще, который он не променял бы ни на какое современное пальто.

— Что ты пожелаешь от меня, моя леди?

Голос у меня звучал с придыханием, но ясно. Молодец я.

— Если ты возьмёшь кровь, пока я от него питаюсь, я буду питаться от вас двоих.

Он не стал спорить, просто лёг рядом, и лицо его оказалось вплотную к моему.

— Как пожелает леди, так и будет.

— Ну, если будет, так пусть оно будет побыстрее, — сказал Байрон несколько напряжённей, чем раньше.

Реквием посмотрел на него, приподнявшись на локте:

— Ты подразумеваешь, что долго уже не продержишься?

— Да, — полупридушенным голосом ответил Байрон.

— Растренировался ты, — сказал Реквием.

— Ты с ней не трахался. Сперва попробуй, потом критикуй.

— Ты подразумеваешь, что она так хороша, что заставит тебя кончить рано?

— Перестаньте цапаться, — сказала я, поднимаясь и опускаясь вместе с Байроном. Он ещё старался удержать ритм ровным, но стал частить, и я знала, что как только он перестанет танцевать надо мной, тут-то оно и будет. — Быстрее, а то пропустишь момент.

— Как прикажет леди. — Реквием опустился на живот, на грудь, запустил пальцы мне в волосы. — Угол неудобный, — шепнул он. — Можно мне изменить угол, миледи?

— Да, — сказала я придушенно.

Он взялся за волосы и резко повернул мне голову набок, обнажив линию шеи. Сильно потянул за волосы. Я ахнула, но не от боли.

И оказалось, что смотрю я не в серые глаза Байрона, а на Натэниела. Он все ещё сжимался в комок неподалёку, но не слишком близко. Вид у него был испуганный и захваченный одновременно, и я не поняла этого выражения лица. Хотела понять, и у меня был миг, чтобы ощутить, как он это видит. Один любовник прижимает меня за руки к полу, стискивая свежий укус, вбивая себя в меня снова и снова, а я извиваюсь под ним. Теперь ещё один мужчина отдёрнул мне голову на бок, обнажил шею, и когда у меня наступит оргазм, он всадит мне клыки. Оба вампира вонзятся в меня одновременно, и ничего я не могу сделать, чтобы это прекратить. Для Натэниела неважно, что я это позволила. Важно лишь, что я зажата и беспомощна, полностью в их власти, и эта сцена его завела. Просто завела, он ловил кайф, пока смотрел, потому что это ближе всего было к тому, о чем он мечтал месяцами.

Его голод тяжестью лёг мне на мозг, и знала, что он бы отдал все на свете, чтобы быть в самом низу.

Тело Байрона стало терять ровный и плавный ритм, он изо всех сил сдерживался, чтобы просто не долбить туда-сюда со всей возможной быстротой.

— Вот-вот, — шепнул он, — вот-вот.

Я хотела повернуть голову, чтобы увидеть его лицо, но рука Реквиема напряглась, не давая двигаться. Его дыхание обжигало мне горло, и я знала, что это тепло он у кого-то позаимствовал.

— А ты, моя леди? Тоже вот-вот?

Голос его жаром расходился по коже.

Байрон сильнее навалился мне на запястья, вминая их в пол, и задвигался в более жёстком ритме. Я ощутила давление в паху, оно росло, росло, готовое прорваться, прорваться…

— Почти, — шепнула я.

Губы Реквиема коснулись моей шеи, только губы, как в поцелуе. Байрон пытался двигаться более плавно, овладеть собой, но голос его хрипло повторял:

— Почти, почти, почти…

Тяжёлое тепло у меня в паху рванулось наружу, я закричала. В шею вонзились клыки, тело Байрона взметнулось надо мной, содрогаясь на мне, во мне. Губы Реквиема присосались поверх поцелуя клыков, и он начал пить, и каждое движение его рта будто порождало новый оргазм.

Байрон кричал, тело его дёргалось вместе с моим. Рука Реквиема судорожно вцепилась мне в волосы, другая схватила за плечо, вонзила в меня ногти, и тело его тоже дёргалось, сотрясалось вместе с нашими телами.

Я кричала, пока не охрипла, а он все пил, и Байрон все распирал меня изнутри, вбивая себя в меня. Я будто застряла в бесконечном цикле наслаждения, когда одно движение даёт силы другому, и наконец мы свалились дрожащей грудой. Рот Реквиема отвалился от моей шеи.

— Больше не могу.

Его идеальный голос прозвучал еле слышным шёпотом.

Байрон свалился марионеткой, у которой обрезали нити. Он валялся на мне, и я слышала, как сердце его колотится пойманной птицей. Дышал он прерывисто и трудно, и я не лучше.

Он обрёл голос — хриплый, дрожащий.

— Не будь я мертвецом, я бы сказал, что у меня сердечный приступ.

Я попыталась рассмеяться и закашлялась.

— Ой, не надо! — вскрикнул Байрон. — Не надо!

От кашля я снова сжалась вокруг него, и он дёрнулся, приподнявшись на руках, последний раз двинулся в меня, и я задёргалась под ним.

Он снова свалился на меня, умоляя:

— Анита, пожалуйста, не надо больше, не надо. Никогда не думал, что скажу такое после одного раза, но дай мне минутку… перевести дыхание.

— Дыхание, — произнёс Реквием, уткнувшись лицом в пол рядом со мной. — Тут бы пульс перевести. Я знал, что у тебя ardeur, но все-таки предупреждать надо, что ты так умеешь.

Я обрела голос:

— Так — это как?

Он чуть повернул голову, чтобы глянуть мне в глаза, лёг щекой ко мне на плечо.

— Я знал, что ты будешь от меня питаться, но не знал, что ты доведёшь меня до оргазма.

— Нас, — поправил Байрон. — Снова и снова. — Он лежал у меня поперёк груди, и мне были видны его каштановые кудри. — Обычно я веду счёт таким вещам, но сейчас бросил после пяти. Или шести?