Дорогой враг - Кристен Каллихан

Сэм поняла это раньше меня, очень раздражает. Я невесело фыркаю.

— Ты просто нечто. Делайла всегда прикрывала тебя, защищала, а взамен ты поливаешь ее грязью при каждом удобном случае. Если это ты называешь любовью, то, думаю, тебе стоит пересмотреть свои приоритеты.

Мне больше нечего сказать, поэтому я иду на поиски женщины, которая научила меня, что такое настоящая любовь.

Глава тридцать первая

Мейкон

Делайла свернулась калачиком на своей кровати. Как только я вхожу, она поднимает голову. В ее глазах стоят слезы. Я никогда не видел, чтобы она плакала. Это разрывает мне сердце.

— Сладкая… — заползая на кровать, я обнимаю ее, боясь, что она оттолкнет меня. Но она этого не делает.

Всхлипывая, Делайла прижимается ко мне и зарывается лицом в изгиб моей шеи. Я прижимаю ее к себе, укачивая нас и бормоча бессмысленные слова в ее волосы.

— Я не могу в это поверить — говорит она, ее голос приглушен моей кожей. — Как она могла так поступить?

— Я не знаю. — Я целую ее в макушку, глажу по спине. — Прости. За все.

— Эта дрянь довела меня до слез, — всхлипывает она. — Я никогда не плачу.

— Я знаю, детка. Знаю.

Делайла начинает сильнее плакать, и от этого больно. Ее тело содрогается, а слезы стекают по моей шее. И мне остается только крепче обнять ее и переждать. Когда она успокаивается, я протягиваю руку и беру салфетку.

— Давай вытру.

Она соглашается, и я вытираю ее слезы. Делайла откидывается назад, опираясь на спинку кровати. Ее лицо красное и опухшее. И я люблю ее. Не знаю, в какой момент начал испытывать это, однако сейчас ощущаю любовь с каждым вздохом. Мне хочется рассказать ей, но еще не время. По правде говоря, я не знаю, как сделать так, чтобы ей стало лучше.

Делайла комкает салфетку и отбрасывает ее в сторону.

— Столько лет тот идиотский розыгрыш был идеей Сэм. — Ее покрасневшие глаза встречаются с моими. — А ты не говорил ни слова. И не пытался оправдать себя.

— А какой смысл? Ты ненавидела меня и любила Сэм. Для всех было бы лучше, если бы ты продолжала считать, что это сделал я.

Делайла фыркает, морща свой вздернутый носик.

— Ты ненавидел меня. Ты бы причинил мне неимоверную боль, донеся на Сэм.

Морщась, я беру ее за руку. Делайла безвольно позволяет мне это.

— Я никогда по-настоящему не ненавидел тебя, Делайла. В ту ночь ты вошла в том убийственном платье, и я понял, что вел себя как полный придурок по отношению к тебе. В ту ночь я хотел кое-что сказать. Объявить перемирие, извиниться и что-то в этом роде. Но потом появились те картофельные шарики, и было уже слишком поздно.

Ее розовые губы дрожат, и она качает головой.

— Знаешь, что странно? Когда я увидела тебя на выпускном, до меня наконец дошло, что мы оба были там лишними.

Потому что Делайла — единственная видела меня настоящего. И я не хочу ее потерять. Я сжимаю ее руку чуть крепче.

— Тогда наше время еще не пришло.

Закусив губу, она наклоняет голову.

— Ты собирался когда-нибудь рассказать мне?

— Делайла, я бы унес это с собой в могилу, если бы так мог избавить тебя от боли. Даже то, что ты смогла простить меня, будучи уверенной, будто это сделал я, уже великий подарок. Я бы не смог причинить тебе боль только ради того, чтобы выглядеть лучше в твоих глазах.

— Вместо этого я продолжала думать, что могу доверять своей сестре.

У меня пересыхает горло, и я прочищаю его.

— Прости. Я думал, что защищаю тебя.

Делайла горько смеется.

— И я думала, что защищаю маму и Сэм. Ты назвал меня мученицей из-за этого.

Черт.

— Я был неправ. Идиот.

Ее губы изгибаются в грустной ухмылке.

— Ты всегда так злился, когда я пыталась защитить Сэм. Сказал, что она того не стоит. Теперь я понимаю почему.

Я сминаю пальцами одеяло у ее бедер.

— Ты не ошиблась, попытавшись.

Делайла фыркает, а затем откидывает голову назад, глядя в потолок, моргая. Слезы текут по ее щекам.

— Я была такой дурой. И ты это знаешь.

— Нет ничего плохого в том, чтобы попытаться помочь людям, которых любишь. Теперь я это точно знаю.

Это почти признание, но Делайла, похоже, его не слышит. Она хмуро смотрит на дверь.

— Я ударила ее.

— Вполне обоснованно, — соглашаюсь я. Разве плохо, что тогда я молча поддержал ее? Наверное. Но я не мог не гордиться ею за то, что она дала отпор Сэм.

— Я хочу ударить ее снова.

Делайла звучит так свирепо, что я невольно улыбаюсь. Словно не может сдержать свою ярость, она встает и начинает ходить.

— И когда она позвонила мне… она не только убедила меня молчать, но и дала повод сомневаться в наших отношениях, внушая сомнения, говоря, мол, ты манипулируешь мной и всегда меня ненавидел.

Начинают звенеть тревожные колокольчики. Я резко встаю.

— В смысле, она позвонила тебе?

Делайла останавливается и бледнеет, ее глаза расширяются. Впервые на моей памяти она выглядит виноватой. Она быстро облизывает губы.

— Она позвонила мне.

— Когда? — У меня начинает звенеть в ушах. Я точно не знаю, что чувствую, но это что-то нехорошее.

Она отводит взгляд в сторону и начинает теребить низ своей рубашки.

— Перед тем, как ты отдал мне письма.

По коже пробегают ледяные мурашки, словно она дала мне пощечину.

— Все это время, что мы были вместе, ты поддерживала связь с Сэм?

Сердце сжимается от боли. Я думал, что мы были единым целым, когда дело касалось ужасного поступка Сэм. А она скрывала это от меня?

Делайла тяжело вздыхает, но затем приходит в себя.

— Был только один телефонный звонок.

— Одного звонка достаточно. — Я провожу дрожащей рукой по волосам и сжимаю их. — Иисус. Я чувствую себя подлецом, потому что не рассказал о выходке Сэм. А ты разговаривала с ней, пока была со мной? Я тоже не люблю, когда мне лгут.

— Прости, — слабо шепчет она. Потому что знает, что облажалась.

— Почему? — огрызаюсь я. — Почему ты скрывала это от меня? После всего, что она сделала.

— Сэм умоляла меня не…

— Я в этом не сомневаюсь. — Я делаю тяжелый шаг к ней, но останавливаюсь, не в силах сократить расстояние. — Тебе не приходило в голову, что мне тоже хотелось бы знать о звонке?

— Это было… — Делайла прикусывает губу. — Она