Ты должна была знать - Джин Корелиц

– Что значит – «попала в струю»? – озадачился Генри, и Рори весьма любезно принялся объяснять ему значение этого выражения.

Грейс пошла на кухню и помогла Лео расставить на столе блюда для ужина. Вместе с курицей «Марбелья» предполагалось подать большую порцию салата, запеченную желудевую тыкву, в половинках которой виднелись маленькие лужицы расплавленного сливочного масла, и две буханки хлеба «Анадама».

– Хороший у тебя сын, – сказал Лео.

– Спасибо. Полностью согласна.

– По-моему, наше направление его заинтересовало. А тебе как кажется?

– Мне кажется, вы ради третьего скрипача в группу на все готовы.

Лео отложил нож, которым резал хлеб, и улыбнулся Грейс.

– Может быть, – произнес он. – Но даже если не сумею уговорить твоего сына забросить классическую музыку и перейти на сторону зла, от своих слов все равно не отказываюсь – он у тебя отличный парень.

– Да, – снова подтвердила Грейс. – Это даже не обсуждается.

Наконец угощение было готово. Гости пришли на кухню, положили себе полные тарелки и вернулись обратно к камину, где осторожно устроились рядом со своими инструментами. Генри не смог удержать ровно тарелку с запеченной тыквой – впрочем, это было несложно – и масло перелилось через край. Грейс поспешила за бумажным полотенцем.

– Курица – объедение, – сказал Колум, когда она вернулась. – Сами готовили?

– Нет. Купила в Грэйт-Баррингтоне, в «Гвидо». Я, правда, тоже умею готовить это блюдо, но в «Гвидо» туда кладут какой-то особый ингредиент, но мне так и не удалось разгадать какой. У них курица получается гораздо вкуснее. Вот бы и мне узнать секрет. Наверное, используют какую-нибудь приправу.

– Может, душицу? – предположил Лео.

– Нет. Я тоже добавляю душицу.

– Знаю – рисовый уксус, – сказала Лирика. – Совсем чуть-чуть, но чувствуется. Точно, тот самый вкус.

Грейс замерла, не донеся вилку до рта, и уставилась на свою порцию.

– Правда?..

– Попробуйте сами, – предложила Лирика.

Грейс попробовала, стараясь при этом поточнее припомнить вкус всех блюд, куда добавляют рисовый уксус, – суши, пекинская капуста нала, маринованные огурцы по-японски. Не успев взять в рот вилку, Грейс сразу почувствовала этот характерный привкус, на который раньше не обращала внимание.

– Надо же! – восхитилась Грейс. – В самую точку!

По непонятной привычке это маленькое открытие привело ее в восторг. Обрадованная Грейс окинула взглядом собравшихся.

– Значит, работаете в Грэйт-Баррингтоне? – спросил Колум.

– Я психолог. Сейчас собираюсь перенести практику в Грэйт-Баррингтон.

– А сейчас в Портер-центре работаете? – поинтересовалась Лирика. – У одной моей коллеги дочка лечилась там от пищевого расстройства. Специалисты ей жизнь спасли.

– Нет, у меня частная практика, – возразила Грейс. – Но моя подруга из Нью-Йорка там большая начальница. Мы с ней вместе выросли. Сейчас живет в Питтсфилде. Зовут Вита Кляйн.

– Как же, знаю Виту Кляйн! – оживился Лео. – Несколько лет назад выступала с лекцией в Барде. Говорила о влиянии социальных сетей на подростков. Потрясающая женщина.

Грейс кивнула, ощущая нечто вроде гордости, хотя речь шла не о ней. Как приятно снова гордиться Витой.

– А что ты делал на лекции про подростков и социальные сети? – подозрительным тоном уточнил Рори.

Лео пожал плечами и принялся намазывать масло на хлеб.

– Между прочим, у меня тоже ребенок подросткового возраста. И этот самый ребенок недавно заявил, что, если я хочу с ней общаться, лучший способ – разместить сообщение у нее на стене, или что-то в этом роде. Причем сообщение мое смогут прочитать ее так называемые «друзья» – всего триста сорок два человека. Ничего не скажешь, хорошенький разговор по душам получится. А еще, когда в последний раз проверял, у Рамоны там было семьсот лайков… Или эти штуки как-то по-другому называются? Запутался.

– Ну и как, помогла лекция Виты? – спросила Грейс.

– Да, очень. Твоя подруга объяснила, что не надо думать, будто «Фейсбук» заменяет детям нормальные отношения – даже если они сами так думают. На то они и дети, а мы – взрослые. Что бы там подростки ни твердили, общение в социальных сетях – это одно, а взаимоотношения, особенно с родителями, – совсем другое. Меня такие новости очень порадовали. А главное, до чего приятно, что не придется самому заводить аккаунт на этот самом «Фейсбуке»! Социальные сети и я – вещи несовместимые.

– У нашей группы есть аккаунт на «Фейсбуке», – заметил Рори.

– Конечно. Только это совсем другой случай. Он нам нужен для дела и приносит большую пользу.

– Помогает общаться со всеми десятью фанатами? – хитро прищурился Генри.

– Не с десятью, а с двенадцатью, – поправил Лео. – Думаешь, зачем мы бесплатно кормим тебя и твою маму? Чтобы завоевать вашу преданность и зазвать в свои ряды.

Генри, не сразу распознавший шутку, немного напрягся, но потом заулыбался.

– Сначала дайте музыку послушать, а там решим, – справедливо заметил он.

После ужина группа устроила для гостей выступление. Исполняли мелодии, которые Колум помнил со времен проведенного в Шотландии детства, а также произведения собственного сочинения. Создавалось впечатление, что за последние в основном отвечал Рори. Запястье руки, в которой он держал смычок, гнулось, точно пластилиновое. Виталий Розенбаум такой расхлябанности точно не одобрил бы. Смычок подпрыгивал и танцевал на струнах, а Генри, как заметила Грейс, не мог отвести от него завороженных глаз. Мелодии двух скрипок сначала текли параллельно друг другу, потом словно бы внезапно распадались, а потом начали прихотливо пересекаться. Наверное, существует музыкальный термин, описывающий эту технику исполнения, но Грейс его не знала. Мандолина и гитара же, в свою очередь, благодаря своей ровной игре служили крепкими берегами этой бурной реки. Названия у песен были географические – например, «Инишмор»[69], «Лох-Оссиан»[70] и «Лейкслип»[71]. Третье слово гостям пришлось растолковывать. Оказалось, это ирландский городок, название которого означает «прыжок лосося». Грейс сидела, потягивая вино, и чем больше ее окутывало приятное тепло, тем более необъяснимо счастливой она себя чувствовала. Некоторые фрагменты мелодий показались Грейс знакомыми – видимо, эти аккорды донеслись до ее берега, когда она лежала на холодном причале, глядя в зимнее небо. Впрочем, на самом деле разбирать музыку на ноты не было ни малейшего желания – она текла вперед, гармоничная, точно единый поток, и звучала достаточно приятно для слуха. Генри давно уже сидел в полном молчании, хоть это и было не в его привычках, и ни разу не попросил взятую с собой книгу.

Около восьми музыканты сделали перерыв на кофе с принесенным Колумом пирогом. Пока тот был на кухне, Рори вдруг развернулся на диване и протянул свой инструмент Генри. Сын растерялся.

– Давай, попробуй, – подбодрил Рори.

К большому удивлению Грейс, Генри не стал отвечать решительным отказом. Вместо этого сказал:

– Я не умею.

– Разве? А Лео говорил, ты играешь.

– Да, но только классическую музыку. Занимаюсь с преподавателем. То есть занимался – в Нью-Йорке. А здесь просто играю в школьном оркестре. – Генри запнулся. – Я вроде неплохо играл, но в консерваторию поступать не собирался. А другие ученики собирались и готовились. Некоторые уже были профессиональными музыкантами.

Рори пожал плечами:

– Понятно. Но ты все равно попробуй.

Генри покосился на Грейс.

– Почему бы и нет? – разрешила она. – Если Рори не против…

– Конечно, не против, – подтвердил Рори. – Люблю свою скрипку, но ее ведь не Страдивари делал.

Генри взял инструмент в руки и некоторое время разглядывал с таким видом, будто первый раз в жизни увидел такую диковину, а не участвовал только сегодня в длившейся час генеральной репетиции перед зимним концертом. Затем прижал скрипку к подбородку и принял позу, которой его учили.

– Тебе так точно удобно? – с сомнением уточнил Рори. – Можешь держать ее, как хочешь.

Генри немного расслабил левую руку, и головка скрипки сразу опустилась. Грейс представила, как сейчас рявкнул бы на ученика Виталий Розенбаум. Генри, видно, подумал о том же.

– Перед тем как играть, потряси рукой, которой держишь смычок. Как следует потряси, – велел Рори. Генри подчинился. – В блюграссе никого не волнует, как ты держишь смычок, хоть в кулаке. Главное, чтобы самому было удобно играть.

– Нет, в кулаке не советую, – возразил из своего кресла Лео. Он тоже внимательно следил за мальчиками. – Спина потом болеть будет.

– Короче, расслабься, – завершил лекцию Рори и вложил смычок в руку Генри. – А теперь сыграй нам что-нибудь.

Грейс уж думала, что сын сейчас исполнит «Ты поднимаешь меня ввысь» – песню, по ее мнению, крайне неудачно выбранную в качестве центральной композиции для приближающегося концерта. Но, к удивлению Грейс, Генри сыграл несколько нот, чтобы прочувствовать инструмент, а потом принялся исполнять сонату № 1 Баха – соль минор, сицилиана. Ту самую, которую разучивал в Нью-Йорке до того, как произошло убийство, а главным подозреваемым стал Джонатан. И хотя Генри играл совсем не так уверенно, как тогда, получалось неплохо. Очень даже неплохо. Откровенно говоря, Грейс была очень рада снова слышать эту мелодию.