Холод и яд - Виктория Грач

Варя с Артёмом переглянулись и кивнули, пожав плечами. Варя поцеловала отца в щёку, ещё раз шёпотом поблагодарив, и захлопнула за ним дверь.

Никто не ушёл, разумеется, ни через полчаса, ни через час – у них нашлись дела поважнее: например, раздвинуть диван в гостиной и, развалившись втроём перед большим телевизором, посмотреть «Город героев» (выяснилось, что Фил ни разу не смотрел этот мультик, и Варя просто не могла позволить этому так оставаться!). Варя скромно лежала с краю, иногда перекидываясь с мамой короткими сообщениями о том, что теперь уже всё совершенно точно абсолютно хорошо. Мама почему-то сомневалась.

На взрыве Фил вдруг дёрнулся, да и Варя содрогнулась, как маленькая девочка. В сознании сразу всплыл разговор с папой и кафе-бар «Туманная леди» – это совершенно не сочеталось с детским мультфильмом. Потерев шею, Фил торопливо сполз с дивана, мимолётно коснувшись пересохшими губами Вариной щеки, и оповестил всех, что пойдёт курить. Варя перевесилась через ручку дивана и крикнула:

– Ключи не забудь! Они рядом с духами валяются!

– Во-от… Ты мне уже ключи от квартиры своей даёшь! – хохотнул Фил из коридора. – Так и до совместной жизни дело дойдёт.

– Да ну тебя, – поморщившись, смущённо хихикнула Варя и плюхнулась обратно на диван.

Артём всё это время наблюдал за ней странным взглядом умудрённого опытом и превосходящего знаниями учителя. Хмыкнул. Громко, едко, так что никак нельзя было оставить этот хмык без ответного шлепка по груди:

– Чего смеёшься?

– Соскучился, – рассмеялся Артём, раскидывая руки в объятиях. – Иди сюда, пока Отелло не вернулся.

Варя закатила глаза и нырнула в тёплые и крепкие объятия настоящего брата. Она, как и большинство девочек, всегда мечтала о старшем брате, высоком, красивом, любящем её больше всех на свете. И только сейчас поняла, что он всегда был рядом с ней: Тёмка Родионов. Высокий, крепкий, чертовски обаятельный, всегда поддерживающий и обнимающий горячо, как Варина мама, на глазах которой он вырос.

– Тёмка-а… – счастливо промурлыкала Варя, пытаясь поудобнее устроиться на его костлявом плече. – Ты совсем исхудал!

– Да не, это ты растолстела на нервной почве, – и как бы в подтверждение Тёма умудрился ущипнуть её за бок.

– Не борзей. А то вернётся не Отелло, а Пушкин.

– То есть мне ты отводишь роль победителя?

Артём снова щекотно ущипнул её за бок, и Варя заливисто рассмеялась. Тёма вошёл в раж. Азартно закусив губу, он щекотал её под рёбрами, пока смех не превратился в изнемогающее попискивание. Тут же прекратил и откинулся на спинку дивана, как ни в чём не бывало. Варя, ещё посмеиваясь, переплела косички в одну длинную, с хвостом в основании, а потом робко взглянула на Тёму:

– Я так рада.

– А я как рад, – Артём растёр ладонями лицо и, усмехнувшись, мотнул головой: – Дичь какая-то. Прикинь, передо мной же даже извинились! – Варя лишь красноречиво вытаращила глаза, призывая Тёму продолжать. – Вытащили меня из камеры, с вещами. А эта ж фраза такая… Ну, соу-соу: либо тебя выпускают, либо приехал следак увозить в СИЗО. Проводят меня мимо кабинета, смотрю: рядом мужик низенький, прижимистый такой, и ба.. Женщина рыжая в форме. Думал, всё: следак приехал. Завели меня в кабинет, посадили, и заходит этот мужик, – Артём щёлкнул пальцами, – я потом узнал, что это знаешь, кто? Эрик Градов!

– Да ладно… – почти удивлённо выдохнула Варя.

Город был удивительно мал. Она не сомневалась, что у папы сохранились связи разного характера, но и подумать не могла, что выстрелит именно та, которой так упрямо кичился Муромцев. Это даже немного забавляло. Варя с улыбкой продолжила слушать Тёму.

– Забавно, – взъерошил волосы Тёма и подтянул к груди диванную подушечку, – кто бы мог подумать, что мне поможет контакт Муромцева! Странная штука – жизнь. Ну так вот, зашёл этот Градов и руку на плечо мне положил. Честно? Я чутка перепугался. Прикинь: смотрят на тебя в упор два опера, да ещё и мужик какой-то зашёл, явно не последний. И вдруг он сжимает плечо мне и говорит, что я свободен. А потом по очереди извиняются Светлаков и Иванов. Я до последнего думал, что это какой-то розыгрыш и меня сейчас – ну, как в твоих кино – выведут из отделения, а там – маски-шоу!

– А на самом деле?

– Выходим, а там твой папа! – из груди Тёмы вырвался нервный смех, и Варя торопливо обняла его, прижимаясь щекой к плечу. – Он мне подзатыльник отвесил и в машину отправил. Ну в смысле нормальный подзатыльник: как похвалил.

– Он может, – тепло кивнула Варя. – А сам что?

– Они с Градовым остановились что-то говорить. Я, конечно, не вслушивался…

– Но…

– Но… – улыбнулся Артём, выдерживая паузу. – Градов говорил, что сегодня встречается с Шаховским, вроде. Обещал твоему папе позвонить. И мы домой поехали.

Варя тихо выдохнула и приподняла уголки губ. Тёма выпустил из рук подушечку, которую нещадно теребил всё это время, и, приобняв Варю, с присвистыванием выдохнул. В квартире стало тихо-тихо, только часы трещали, напоминая о жизненной суете. Варя прикрыла глаза, пытаясь устаканить в сознании всё произошедшее за эти четыре дня (а ведь это даже не неделя!), и подумала, что столько эмоций одновременно она не испытывала никогда и, наверное, больше не испытает.

– У тебя офигенный отец, – от Тёминого шёпота в горле стало горько; Варя приоткрыла глаза. – Как ты его убедила помочь?

Варя села, поправляя сползшую с плеча футболку, и пожала плечами. Тёма смотрел на неё внимательно, ожидая ответа. Она не знала, что сказать.

Варя с самого детства запомнила, что родители придут к ней на помощь, что бы ни произошло и когда бы ни случилось. И знала, что придёт родителям на помощь, когда она им понадобится (как мама – бабушке с дедушкой). Они просто-напросто были семьёй. Настоящей семьёй. Где все уважают друг друга и дают свободу действий, интересуются друг другом без лицемерия и делятся проблемами, подают руку помощи без подвоха и готовы честно признаться в своём бессилии.

– Мы же семья, – дрогнул голос, а в носу отчего-то защипало от собственных слов. – По-другому просто было бы неправильно. Это как в мультике… Охана – значит семья. А в семье никого никогда не бросят и не забудут. Обязательно помогут, поверят…

Варя тонула в собственных словах и уже ничего не видела, кроме размытых золотисто-белых оттенков гостиной. Артём, вымученно выдохнув, прижал Варю к себе:

– Боже… Варька. Ты чего ревёшь?

– Не знаю, – пискнула Варя.

Хлопнула входная дверь, впуская сквозняк, запахи мороза и Фила, взбодрившегося и посвежевшего. Он раздевался в коридоре, хлопая шкафом-купе