Харбинский экспресс - Андрей Орлов

У первого купе кондуктор остановился, постучал в дверь согнутым пальцем. Когда отворили, поклонился, потом сказал:

— Покорнейше прошу извинить. Не затруднит ли электрический звоночек опробовать?

В купе находились дама среднего возраста, в синем дорожном платье, и похожий на гимназиста мальчик лет пятнадцати, рыжий и удивительно симпатичный. Оба уставились на кондуктора: дама — с беспокойством, а рыженький паренек — с любопытством.

— Что-что? — переспросила дама.

— Звоночек…

— Да, конечно, — дама зашуршала платьем, поднимаясь. — А что я должна делать?

— Кнопочку соблаговолите нажать.

— Которую? Эту? — Дама ткнула пальцем куда-то в стенку, и в купе мигом зажегся свет, хотя в нем сейчас не было никакой надобности.

— Да что ты, мама! — сконфуженно воскликнул рыжий мальчик. — Дай лучше я!

— Он реалист, — пояснила дама. — Нынче поступил в старший класс. Вы не представляете, он так разбирается в технике!..

Рыженький мальчик сорвался с места и принялся нажимать пуговку, притулившуюся на столике возле окна.

Но «звоночек», очевидно, не работал — никаких посторонних звуков не обнаружилось. Только перестук колес да поскрипывание вагонной обшивки. И еще в стакане на столе мелодично позвякивала чайная ложка.

Дама вопросительно глянула на кондуктора.

— Устраним сию же минуту, — сказал тот. — Специалисты как раз дожидаются.

Кондуктор отодвинулся, и в купе пропихнулись двое путейских.

— Позвольте, — сказал техник, подступая к столику.

Инженер остался стоять, быстро обегая взглядом внутренности купе.

— Да вы садитесь, — сказала дама. — Это надолго?

— Благодарю. Пара минут. — Инженер опустился на мягкий кожаный диванчик рядом с рыженьким мальчиком.

— А что случилось? Это опасно?

— Мама!.. — укоризненно воскликнул реалист.

— Нисколько, — сказал инженер. — Новая конструкция. К сожалению, довольно капризная.

— А какой фирмы? — спросил рыженький мальчик. — «Белл» или «Маркони»?

Инженер ничего не ответил и посмотрел на мальчика с улыбкой, но в глазах путейца вдруг промелькнуло странное выражение.

— «Белл», — сказал техник. Он поставил свой чемоданчик на стол, раскрыл и стал выбирать инструмент. — Учащенно выходит из строя.

— А что случилось? — оживленно спросил реалист.

— Нарушения в электрической цепи. — Техник вооружился маленькой отверткой.

— Вы, должно быть, станете проверять контакт? Позвольте, я помогу! Мы как раз в этом году изучали…

— Вольдемар! — перебила дама. — Если господам понадобится помощь, они непременно скажут. А пока посиди спокойно.

— Славный мальчик, — сказал инженер. — Наверное, станет поступать к нам, в Инженерно-путейный?

— Я собираюсь в Горный.

— Ах, да какое там! — воскликнула дама. — Горный, Путейный… В столице хаос. Мы буквально еле вырвались. Добраться б живыми — и то слава Богу.

— Вы преувеличиваете, мадам, — сказал инженер, — здесь, в Харбине, совершенно иные реалии.

— Вот именно что — в Харбине, — с горечью ответила дама. — Но Харбин — не Россия…

К этому моменту техник ловко открутил два маленьких винтика, державших стальную крышку звонка, что-то поскоблил внутри, приладил крышку на место. Нажал на пуговку.

В купе у кондуктора заполоскался звонок.

— Ого! — Реалист вытянул тощую шею. — Работает! А что же там было?

Техник улыбнулся.

— Как ты и сказал — контакты.

Он со своим чемоданом вышел первым, за ним — инженер. Тот на пороге обернулся:

— Извините за беспокойство. Счастливого пути.

— Скажите… — Мальчик запнулся и вопросительно посмотрел на мать. Но та рассеянно смотрела в окно, и потому он продолжил: — Нельзя ли мне заглянуть к вам в депо? Я, может, все же в Путейный…

— Можно, — коротко ответил инженер.

— А где вас найти?

Тут инженер улыбнулся и неожиданно подмигнул:

— Я тебя сам найду. Когда понадобишься. — И, не прояснив сказанного, вышел, затворив за собой дверь.

— Шустрый парнишка, — пробормотал техник.

— Вылитый я в молодости, — ответил инженер.

Техник покосился, но ничего не сказал — кондуктор уже стучался в следующую дверь.

Здесь (как и в семи последующих купе) повторился тот же сценарий. Входили, здоровались, извинялись. Короткие манипуляции с электрической пуговкой — и звонок оживал. А и что б ему не ожить? Начальник поезда недаром остался в служебном купе. Там все сигнальное хозяйство смонтировано: батарея, индуктор с якорем и молоточек с чашечкой. Если провод с батареи вовремя сбросить — не будет звонка. А накинуть — вновь оживет. Вроде как была неисправность — а вот уже и нет, починили.

В общем, восемь купе прошли беспрепятственно. Техник (на самом деле то был жандармский вахмистр и, что весьма кстати, человек мастеровитый) раскручивал-скручивал кнопки звонков, а инженер (точнее, инженер-поручик, поступивший в жандармский корпус перед самой войной и по большой, к слову, протекции) тщательнейшим образом изучал пассажиров. Составлял мысленно словесный портрет, сравнивал — подойдет или нет к типажу. Типаж был, конечно, условным: никто даму — опийного курьера в глаза-то не видел. Поэтому накануне начальство, купно с криминалистами из полицейского департамента, составило пять описаний возможных типажей дамочек-вояжерок. Всё весьма приблизительно, конечно, но вдруг свезет? К тому же и собственное чутье агентов тоже немалого стоит.

Начальство считало, что шансы на успех неплохие. Инженер — сиречь жандармский поручик — полагал то же самое. Но пока с точки зрения розыска просмотренные пассажиры выглядели неубедительно.

Судите сами.

В первых трех купе обнаружились: уже упомянутая дама со своим сыном из реального училища, двое пожилых евреев-негоциантов и две дамы — весьма преклонного возраста. Следующие два купе занимали молодые люди в штатском, но по виду и выправке — несомненно офицеры. В шестом помещались сестра милосердия и одышливый, астматического вида господин в пенсне и с чеховской бородкой клинышком. Пока работали со звонком, сестра раза три, не меньше, проверила у господина пульс. И результатом, по всему, осталась не вполне довольна.

Седьмое купе занимала сухопарая особа иноземной наружности, с двумя девочками-двойняшками. А в восьмом единолично расположился молодой человек изрядного сложения и вида самого благородного — именно таким жандармский поручик представлял себе Пьера Безухова. Когда вошли, кондуктор шепнул, что это, дескать, отпрыск самих Путилинских. Тех самых, промышленников. Ну, Пьер не Пьер, а только был сей молодой господин пьян, как говорится, в зюзю. Пока со звонком ковырялись — даже и не проснулся.