За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году - Андрей Пржездомский

— Да просто выслушаешь, и все! Он же сам напросился. Узнаешь, что он хочет… Ну, в общем, сам определяйся! Понял?

Орлов тяжело вздохнул. Почти каждый день у него в кабинете бывала Елена Боннэр, которая требовала к себе внимания и отнимала у Андрея уйму времени. Поэтому ему все чаще и чаще приходилось задерживаться на работе допоздна, чтобы успеть отработать документы, ознакомиться с расписанными ему бумагами и шифровками. А тут еще и этот!

На следующий день в обусловленное время раздался стук в дверь кабинета. Орлов знал, что это, должно быть, дежурный офицер, который встретил и привел к нему «долгожданного» гостя, но буднично ответил:

— Да! Входите!

Дверь открылась, и на пороге показался офицер дежурной службы, рядом с которым — уже давно не сходящий с экранов телевизоров довольно высокий плотный мужчина лет сорока пяти с пышной шевелюрой вьющихся волос и густыми бровями. В руках он держал увесистый черный саквояж.

— Здравствуйте Владимир Вольфович! — Орлов встал из-за стола и сделал несколько шагов навстречу гостю.

— Здравствуйте, здравствуйте! Я Жириновский. А где Иваненко? — Он вертел головой по сторонам, осматривая небольшой кабинет Орлова, будто рассчитывал увидеть в нем Председателя Российского КГБ.

— Извините, но Виктор Валентинович не может встретиться с вами. Его срочно вызвали на заседание правительства. Он поручил мне…

— А вы кто? — бесцеремонно спросил Жириновский.

— Я — помощник Председателя. Зовут меня Андрей Петрович. Иваненко поручил мне…

— А почему он мне не сообщил, что не сможет встретиться? — Гость снова перебил Андрея. — Я собирался говорить именно с ним! — Потом окинул Андрея изучающим взглядом и примирительно сказал: — Хорошо! — И, не дожидаясь приглашения, прошел к креслу, стоящему у журнального столика, поставил на него свой саквояж. Андрей сразу почувствовал в госте какую-то уверенную бесцеремонность. Вместе с тем Орлов не мог не обратить внимания на явную артистичность и картинность поведения знаменитого визитера. Началось с того, что Владимир Вольфович выразил свою искреннюю поддержку Комитету и чекистам вообще, но при этом неожиданно сказал:

— Но я никогда не сотрудничал с КГБ! Про меня распространяют слухи, что я был агентом. Это — ложь! Я никогда не был агентом КГБ! Вот. — Он достал из кармана пиджака какой-то листок и протянул его Андрею.

То, что увидел Орлов, было настолько неожиданным и парадоксальным, что несколько мгновений он не мог вымолвить ни слова. Перед ним был документ, равного которому, наверное, не было в истории ни одного государства, ни одной специальной службы. Это была справка, подписанная руководителем Межреспубликанской службы безопасности Бакатиным, свидетельствующая о том, что В.В. Жириновский никогда не состоял и не состоит в настоящее время в агентурном аппарате органов госбезопасности.

— Вот видите, даже сам Бакатин подписал! Так, что все, кто говорят, что я работал на КГБ, врут! Но Комитет госбезопасности, как организацию, я уважаю! Вы защищаете государство! Вас надо укреплять, а не ликвидировать, как предлагают некоторые демократы! Надо только, чтобы был нормальный контроль…

Владимир Вольфович говорил без передышки, не давая Орлову не только вставить слово, но и даже выразить свою реакцию. Это был монолог. Монолог человека, ничуть не обеспокоенного тем, сколько людей его слушают — громадная толпа, заполнившая Манежную площадь, или всего-навсего один человек, сидящий сейчас перед ним в кабинете. Жириновский говорил красочно и ярко, четко и громко выговаривая слова, вставляя образные выражения и обороты. Это была речь, безусловно, эмоционального человека, в своем роде артиста, больше занятого не тем, что говорить, а тем, как говорить. Речь его завораживала, эмоции и страсть передавались собеседнику, и уже через несколько минут Орлов почувствовал, что со многими оценками и пассажами этого человека готов согласиться, хотя еще пять минут назад думал совсем по-другому.

В коридоре седьмого этажа, несмотря на плотно прикрытую дверь, не могли не слышать громогласную речь Владимира Вольфовича. Можно представить себе, как удивлялись сотрудники, проходя мимо кабинета Орлова и слыша оттуда уже ставшие многим знакомыми интонации лидера Либерально-демократической партии. Явление Жириновского в КГБ было не меньшей неожиданностью, чем посещение Боннэр.

Желая хотя бы на миг приостановить монолог известного оратора, Орлов попытался вклиниться в безудержный поток слов и междометий, извергаемых гостем:

— Владимир Вольфович, хотите чая?

— Выпью чашечку.

— Сейчас сделаю! — с некоторым облегчением сказал Андрей, рассчитывая получить хотя бы минутную передышку.

— А кофе у вас есть? — спросил вдруг Жириновский. — Сделайте лучше мне чашечку кофе.

Орлов с готовностью включил кипятильник и достал баночку импортного бразильского кофе. Через некоторое время вода в стакане закипела, и он засыпал в него две чайные ложки коричневого порошка, который наполнил комнату приятным кофейным ароматом.

— Хороший кофе у вас в КГБ! — оценил Владимир Вольфович напиток, сделав несколько глотков.

И только тут Андрей понял всю парадоксальность ситуации. Ведь Жириновский пил кофе, который накануне принесла Елена Боннэр! Пил и прихваливал, не догадываясь ни о чем. Наверное, Владимиру Вольфовичу и впрямь было трудно представить, что Комитет «дошел» до того, что в его стенах могли оказаться бывшие диссиденты, теперь уже не на допросах у следователей, а в рабочих кабинетах руководства. Да, время привнесло такие изменения в стиль деятельности органов госбезопасности, о которых нельзя было и помыслить год-два назад.

— Жалко, что не удалось встретиться с Иваненко! — посетовал Жириновский. — Но я тут принес… — Он раскрыл саквояж и стал вынимать из него кипы каких-то бумаг, не то листовок, не то агитационных плакатов.

— А вы не можете собрать сотрудников? — неожиданно спросил Владимир Вольфович.

— То есть? Кого собрать? — не понял Орлов.

— Ваших сотрудников! Я мог бы выступить перед ними! У вас тут большой зал есть?

— Выступить? — Андрей с недоверием посмотрел на Жириновского, все еще не понимая, всерьез он говорит или шутит. — Выступить перед сотрудниками?

— Да, да! Я мог бы выступить перед вашими сотрудниками КГБ России. Поддержать вас, разъяснить наши партийные принципы, проинформировать о наших целях, планах, задачах…

— Что вы, Владимир Вольфович! Ну… во-первых, так сразу, без предварительной договоренности…

— Какая предварительная договоренность? Что, собрать всех нельзя? Уверяю вас, все будут меня очень внимательно слушать! Я им скажу то, что они ждут! Я…

Тут уж Орлов не выдержал и, рискуя оказаться невежливым и вызвать неудовольствие гостя, перебил неиссякаемый поток слов:

— А во-вторых, вы же сами выступали за департизацию военнослужащих и против втягивания их в политическую деятельность! А теперь вот предлагаете…

— Да что вы говорите! Я совсем не собираюсь вести политическую агитацию! Я хочу разъяснить сотрудникам КГБ позицию ЛДПР![158] Уверен, что ее все примут! Каждый сотрудник госбезопасности! Потому что наша партия стоит за то, чтобы госбезопасность и армия были сильными и мощными! Вас не сокращать надо, а увеличить в два раза! В три раза! Вам нужно установить достойную зарплату! Всем сотрудникам дать нормальное жилье! Люди, которые защищают безопасность государства, не должны нуждаться ни в чем! — Он сделал едва заметную паузу и продолжил: — Ладно, если не можете организовать собрание, я передам вам материалы… Вы можете распространить их среди ваших сотрудников.

Здесь все ясно! — Он потряс зажатой в руке пачкой листовок. — Здесь есть все — наши программные установки, наши принципы и цели! Пусть ваши сотрудники изучат все! Я оставляю все вам!

Даже спустя несколько часов после того, как Владимир Вольфович покинул кабинет, в ушах подполковника Орлова продолжал звучать его громкий и страстный, временами переходящий на крик голос, его характерные интонации и парадоксальные предложения.

«Да, человек он, конечно, незаурядный, — думал всю оставшуюся часть дня Орлов. — И совсем не такой, каким его показывает телевидение. На ненормального он не похож, хотя многие пытаются его таким представить. Нет, он — трибун, артист! Причем талантливый! Такие люди становятся заметными не только в политике, они и на театральной сцене могут достичь немалого успеха! Пожалуй, Владимир Вольфович мог бы стать неплохим драматическим актером. — Орлов даже представил, как сидит в первом ряду партера, а Жириновский читает монолог Чацкого.

Все это вспомнил Орлов, глядя на докладную записку, которую он составил сразу по горячим следам после встречи с Жириновским. Встречи, которая, так же как и беседы с Еленой Боннэр, оставила противоречивое и смутное ощущение того, что все в нашем мире имеет две стороны — внешнюю, кажущуюся нам определяющей, и скрытую, соприкоснувшись с которой мы долго пребываем в раздумьях и сомнениях.