Однажды в России - Константин Столяров

- Кто здесь из прокуратуры? - спросила Горбачева. Седой человек в очках вышел из-за спины Добрынина и с достоинством поклонился Горбачевой.

- Старший помощник Генерального прокурора, - отрекомендовал его Добрынин. - Вот, Раиса Максимовна, прошу любить да жаловать!

Лена смотрела на стройного, подтянутого прокурора и не верила своим глазам. По описанию Добрынина, тот выглядел дряхлым старцем, а в действительности оказался моложе и здоровее расплывшегося Аристарха Ивановича. Неужели все, о чем он пишет и говорит, надо, как выражаются острословы, делить на шестнадцать?

Горбачева пожала ему руку и спросила:

- Надеюсь, это не останется безнаказанным?

- Андрей Святославович в своем заявлении и в личной беседе не ставил перед нами таких вопросов, - ответил старший помощник Генерального прокурора. - Мы, однако, проверили полноту возврата изымавшихся у него ценностей и возбудили уголовное дело.

- В отношении кого? - мигом вклинился в разговор Добрынин.

Стоявшие рядом с Леной корреспонденты тотчас вытянули вперед портативные диктофоны.

- Об этом рановато говорить. Дело возбуждено в связи с выявленными нарушениями законности, и нам предстоит тщательно их исследовать.

- А что сегодня можно сообщить читателям "Субботы"? - напирал на прокурора Добрынин.

- Уже сейчас очевидно, что в стадии предварительного следствия по делу Тизенгауза работниками органов внутренних дел допускались подтасовка фактов и фальсификация протоколов следственных действий. Обнаружена также подделка подписей Андрея Святославовича.

Краем глаза Лена уловила нетерпеливое движение Тизенгауза, по-птичьи вытянувшего шею.

- Кому и зачем это понадобилось? - быстро спросил Добрынин.

- Над этим и работает наша бригада. Возглавляет ее старший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре.

- Значит ли это, что в ходе расследования будут допрошены все, кто причастен к неправосудному осуждению Андрея Тизенгауза?

- В рамках своих полномочий мы вправе допрашивать любое должностное лицо, сколь бы высокое положение оно ни занимало, - сдержанно разъяснил прокурор.

То, что занимало умы пишущей братии, не представляло интереса для Раисы Максимовны Горбачевой. Ее вполне удовлетворил ответ представителя Прокуратуры СССР. Зло будет наказано, а каким образом - это дело специалистов. Бросив взгляд на часы, она мягко обратилась к Тизенгаузу:

- Мы еще не все осмотрели?

К Лене подошел Вороновский. Встав рядом, он взял ее под локоть и молча посмотрел в глаза, не пытаясь заговорить. Лена тоже молчала, не сводя с него заблестевших глаз, и спрашивала себя: не глупость ли, что она два месяца, как манны небесной, ждала какого-то объяснения? Разве слова так уж обязательны для выражения чувств? Нет, нет, тысячу раз нет!

Четверть часа спустя рядом, в каминном зале, началось закрытое заседание правления СФК, и вскоре вышедшая оттуда сотрудница сообщила, что, по настоянию Раисы Максимовны, коллекции янтаря присвоено имя ее многострадального собирателя и решено ходатайствовать о выделении Андрею Святославовичу четырехкомнатной квартиры в доме повышенной комфортности.

Без сомнения, приятное известие не было неожиданностью для Добрынина. Стиснув в медвежьем объятии Тизенгауза и Марину, он заявил, что подписанное Первой леди ходатайство равнозначно выданному на руки ордеру и квартира - дело решенное. А коли так, то столь знаменательное событие надлежит отпраздновать по высшему разряду, чтобы надолго сохранить в памяти?

За изобильным столом в дубовом зале ресторана Центрального дома литераторов слева расположились Тизенгаузы, Добрынин и та дама из СФК, которая ездила в Ленинград для предварительного осмотра янтаря, а справа - Скворцов, Крестовоздвиженский и Лена с Вороновским. Дирижировал застольем Добрынин, державшийся так, словно сегодня отмечался его бенефис. За что бы он ни поднимал тост, будь то новая квартира, счастье и процветание семейства Тизенгауз, человеческая солидарность, исполнение желаний Марины Васильевны или же всесоюзная известность, снизошедшая на Андрея Святославовича, всякий раз звучал прозрачный намек, что без его, Добрынина, вмешательства герой дня, фигурально выражаясь, сидел бы у разбитого корыта, с присущим ему педантизмом осваивая увлекательную профессию токаря по металлу.

Сидя напротив Скворцова, Лена нет-нет да и посматривала на него с потаенным любопытством. Если Вороновский и Крестовоздвиженский были, каждый по-своему, яркими личностями, то их московский друг на первый взгляд казался совершенно незаметным. Среднего роста, с незапоминающимися чертами лица и тихим, бесцветным голосом, он мог мгновенно, как невидимка, раствориться в толпе. Во всяком случае, перед самым уходом, когда Скворцов ненадолго отошел в сторону, Лена не сумела отыскать его глазами в бело-голубом зале, хотя он стоял поблизости. Однако, судя по репликам за столом в Доме литераторов, этот неприметный человек был личностью незаурядной.

Впрочем, проблески интереса к застолью возникали у Лены лишь эпизодически, да и то где-то в отдаленных уголках сознания, безраздельно поглощенного Вороновским. Он окружил ее вниманием, развлекал, подкладывая ей то тарталетки с сыром, то копченого угря, но Лена ела машинально и хотела одного - побыстрее уйти из ресторана.

Как только Добрынин заплетающимся языком призвал сотрапезников сделать перерыв и пройти в фойе для просмотра программы "Время", где они предстанут пред всем честным народом в ипостаси благороднейших культуртрегеров, Лена сжала руку Вороновского, удерживая его на месте.

- А вы почему не рветесь увидеть мой светлый образ на телевизионном экране? - Задержавшись возле них, Добрынин пошатнулся и ухватился за спинку стула. - Вить, уважь!

- Арик, мы на тебя вот так нагляделись, - заверил его Вороновский, поднося ладонь ребром к горлу. - Иди с миром, культуртрегер.

- Мы можем незаметно исчезнуть? - спросила Лена, когда Добрынин удалился.

- Телепатия! Именно это я собирался предложить вам, сударыня.

- Где мои вещи? - вспомнила Лена. - Сумка, кажется, осталась в машине Скворцова.

- Внизу нас ждет другая машина. Ваш багаж уже там. - Вороновский посмотрел вокруг и жестом подозвал официантку. - Будьте любезны, дайте мне счет.

- Куда мы поедем? - Лена облегченно вздохнула. - В гостиницу?

- В нашем распоряжении квартира на Кутузовском проспекте.

Лена улыбнулась.

- Чья? Евгения Петровича?

- Служебная, - лаконично пояснил Вороновский, рассчитываясь с официанткой.

В машине, стесняясь водителя, Лена сдерживалась, а в подъезде, перед тем как войти в лифт, порывисто обняла Вороновского за шею...

Глубокой ночью, только-только оторвавшись от Вороновского, обессиленная Лена перекатилась на край кровати и вытянулась во всю длину, впервые окинув взором спальню служебной квартиры. В рассеянном свете уличных фонарей все выглядело так, словно здесь пронесся смерч: на пороге холмиком возвышалась ее шуба, платье свисало с люстры, один сапог неведомо как попал на диван, голенище другого выглядывало из-под пиджака Вороновского, на полу между дверью и кроватью вперемешку валялось их белье, а его брюки каким-то образом оседлали трельяжное зеркало.

- Что же вы себе позволяете, товарищ Вороновский? - укоризненно вымолвила она, не глядя на него. - Вскружили женщине голову, пустили в ход, чтобы добиться меня окончательно, испытанное народное средство - разлуку, а теперь... Не уезжай!

- Рад бы, да не могу... - Лежа на спине, он нежно перебирал пальцами ее шелковистые волосы. - Сейчас самый напряженный период, и без моего участия...

- Господи, сколько можно?

- Еще месяц-два, и конец, устроим каникулы на все лето. Днем ты заполнишь кое-какие бумаги. Женя Скворцов организует тебе дипломатический паспорт, и в следующий раз мы улетим вместе. Начнем с Берлина, а в июле прокатимся по Италии и Южной Франции с заездом на Корсику.

- Легко сказать. - Лена вздохнула. - У меня сын, работа...

- Сына возьмем с собой, а что касается работы... - Вороновский повернулся на бок и придвинулся к Лене. - Тебе нравится работать экспертом?

- Раньше нравилось, а теперь... Наркотики, наркотики, снова наркотики, и так день за днем. Надоело. Последний год хожу в институт как из-под палки. За безделье меня уже отчислили из заочной аспирантуры.

- Невелика важность... Сделай одолжение - сразу же по возвращении в Ленинград подай заявление об уходе. Задача ясна?

- А как же стаж, пенсия?

- Отныне и присно все заботы я беру на себя. Будь спокойна, что бы со мной ни случилось, ты и твой сын никогда и ни в чем не будете нуждаться.

- Что может случиться с тобой?

- Всяко бывает...

- Это не ответ. Говори!

- Удел мужчины - быть на острие атаки, иначе скучно жить. Кто не рискует, тот не выигрывает.

- Витя, умоляю, не перенапрягайся, береги себя. Случись что-то с тобой, я повешусь на первом же суку?..