Дорога в тысячу ли - Мин Чжин Ли

жить в Осаке. Мне никогда не нравилось здесь работать. Просто я не хотела разочаровывать твою мать. Нам больше не нужно беспокоиться о деньгах. Если будет свободное время, я хочу научиться выпекать торты. Дайсукэ нравятся торты. Я останусь дома и позабочусь о нем.

Харуки не мог отказать Аяме. На деньги от продажи бизнеса Харуки купил прекрасную трехкомнатную квартиру возле старого кладбища в Йокогаме. В квартире была двойная духовка для тортов Аяме.

Один телефонный звонок Мосасу привел к тому, что начальник полиции Йокогамы предложил Харуки такое же место, что он занимал в Осаке. Естественно, Мосасу и Соломон обрадовались, что Харуки наконец перебрался в Йокогаму. Однако Соломону так и не разрешили встретиться с младшим братом Харуки, который ужасно боялся детей.

Дайсукэ было почти тридцать лет, но по уму он так и остался ребенком лет пяти-шести. Он не мог часто выходить на улицу, потому что шум, толпы и яркие огни его расстраивали. Болезнь и смерть матери стали для него катастрофой, но Аяме умела успокоить Дайсукэ. В новом доме она создала для него удобный, предсказуемый распорядок дня, а поскольку в Йокогаме проживало много иностранцев, Аяме смогла найти американского учителя специального образования, который приходил к Дайсукэ пять дней в неделю. Харуки был благодарен жене за ее заботу и дальновидность. На пять лет старше его, воспитанная в глубоко консервативной буддийской семье старшая дочь, она обладала поразительной способностью терпеть.

Дайсукэ вздремнул днем, поел, затем три часа занимался, играл и слушал истории учительницы, мисс Эдит. Тем временем Аяме отправилась в общественную баню. Июльская жара в Йокогаме допекала меньше, чем в Осаке, и Аяме с удовольствием гуляла. У нее оставалось больше часа до ухода мисс Эдит, поэтому она выбрала более длинный путь через лесистый парк напротив кладбища. Сумерки еще не опустились, все заливал голубоватый свет. Под пологом листвы Аяме чувствовала себя чистой и радостной. На ужин она собиралась купить несколько шампуров якитори, которые так любил Дайсукэ, их можно было взять у пожилой пары в нескольких кварталах от дома.

Внезапно она услышала шорох ветвей. С детства Аяме любила птиц, даже огромных черных воронов, которых боялись другие дети, а потому осторожно подошла к плотным кустам. Сквозь ветви она увидела красивого мужчину, прислонившегося к широкому стволу дерева, глаза его были закрыты, брюки спущены к коленям, а другой мужчина опустился перед ним, припав головой к бледным бедрам первого мужчины. Аяме затаила дыхание и тихо отступила на основную тропу. Сердце ее отчаянно колотилось, сухая трава колола ноги через сандалии. Аяме бежала, пока не оказалась на улице, среди пешеходов.

Аяме вытерла пот со лба. Когда в последний раз муж хотел ее? Предложение о браке сделала его мать, и в краткий период ухаживания Харуки отличался добротой и внимательностью. Она вышла замуж не девственницей, прежде у нее были двое мужчин, которые отказались жениться на ней. Еще один человек, дистрибьютор тканей, преследовал ее в течение нескольких месяцев, но когда Аяме узнала, что он женат, она отказалась пойти с ним в мотель. В отличие от других мужчин, Харуки никогда не звал ее в мотель. Она думала, что он стеснялся, так как она работала с его матерью.

Вначале, когда они с Харуки пытались завести ребенка, он занимался с ней любовью регулярно — быстро и аккуратно, уважая ее пожелания. После двух лет стараний врачи решили, что она бесплодна, и они перестали заниматься сексом. Аяме сосредоточилась на доме, жила в одном ритме с Дайсукэ и рано ложилась спать, а Харуки просыпался поздно и ложился спать за полночь. В том, что Харуки и она больше не спали вместе, Аяме обвиняла себя: она старше, у нее фигура слишком худая. Она ела изо всех сил, налегала на сласти, но не могла набрать вес. Она не умела и не хотела наряжаться, обходилась черными и серыми простыми вещами — шерстяными зимой и льняными и хлопчатобумажными летом.

По дороге домой, покупая якитори для Дайсукэ, Аяме вспоминала того мужчину, прислонившегося к дереву, его восторженное лицо. Может, Харуки хотел, чтобы она встала на колени перед ним? Она никогда прежде не видела, чтобы кто-то другой занимался любовью, хотя прочитала два романа Д. Х. Лоуренса. В свои тридцать семь лет Аяме хотела знать больше о том, чего сама еще не делала.

Аяме взглянула на наручные часы с крошечным циферблатом, подарок матери Харуки на день рождения. Оставалось еще сорок минут до обязательного возвращения домой. Аяме обернулась.

Когда она вернулась в парк, те мужчины уже ушли, но она заметила пять других пар: женщины и мужчины лежали вместе в укромных местах, а двое мужчин гладили друг друга, спустив штаны, и шептались. Одна пара лежала на толстых листах коричневой оберточной бумаги, шелестевшей при каждом их движении. Когда одна женщина заметила взгляд Аяме, она лишь прикрыла глаза и застонала от удовольствия, пока мужчина продолжал массировать ее маленькие груди. Аяме показалось, что та женщина хотела, чтобы на нее смотрели. Тихие стоны любовников были как голоса ночных птиц. Аяме вспомнила про Дайсукэ и его ужин.

Три дня спустя, после очередного визита в баню, Аяме отправилась прямиком в парк у кладбища. Она обнаружила прежних женщину и мужчину, а также других, явно не возражавших против ее присутствия. Все здесь казались словно связанными единой тайной, и Аяме чувствовала себя в безопасности среди них. Когда она уходила, к ней подошла красивая девушка:

— Почему ты уходишь так рано? Вечер прекрасный.

Аяме не знала, что сказать, но промолчать показалось невежливым.

— Что вы имеете в виду?

— Позднее, если ты захочешь чем-то заняться, здесь будет больше людей. — Девушка рассмеялась. — Разве ты не хочешь кое-чем заняться?

Аяме покачала головой:

— Я… я… Нет.

— Если у тебя есть деньги, я могу сделать все, что ты захочешь. Я предпочитаю делать это с женщинами.

Аяме затаила дыхание. Девушка была очень пухлой, румяной. У нее были красивые белые руки, полные и гладкие, как у женщин на итальянских картинах. В изящной черно-белой блузке из жоржета и темно-синей юбке она выглядела привлекательной женщиной-офицером. Девушка взяла левую руку Аяме и