Дорога в тысячу ли - Мин Чжин Ли

обычных людей среднего класса, теперь она выстроила собственный маленький мир. Брак был стабильным, и восемь лет прошло быстро. Ноа не любил Ризу в том смысле, как свою подругу в университете, но ему казалось, что это даже хорошо. Никогда больше он не будет уязвим перед другим человеком. Ноа ценил жену и детей как второй шанс, но его жизнь не возродилась в полной мере. На душе лежал тяжелый камень. Единственное, что осталось от той, старой жизни, это чтение англоязычных романов. После женитьбы он больше не ел в столовой, а позволил себе обедать в недорогом ресторане, где ел один, выделяя на это тридцать минут и перечитывая Диккенса, Троллопа или Гете, словно вспоминая на мгновение, кто он на самом деле.

Весной девочкам-близнецам исполнилось семь лет, и семья отправилась к замку Мацумото на воскресный пикник. Риза планировала выезд, чтобы поднять настроение матери, которая окончательно замкнулась в себе. Дети были вне себя от радости, так как им обещали на обратном пути мороженое.

Вдова доктора, Ивамура-сан, никогда и ничего ни о чем не знала толком. Она сохранила по-детски мягкие, бледные щеки, естественно красные губы, но красила седеющие волосы. Она носила простые бежевые платья и кардиганы, застегнутые только на верхнюю пуговицу. На ее лице навечно застыло выражение маленького ребенка, разочарованного подарком на день рождения. Тем не менее она была женой врача, и хотя его смерть уничтожила ее социальные амбиции, она не отказалась от них в отношении единственной дочери. Плохо, что та работала в патинко-салоне, но еще хуже, что она вышла замуж за человека, который работал в этом грязном бизнесе и тем самым закреплял ее положение в презренной касте. При первой встрече с Нобуо Баном она догадалась, что в его прошлом крылось что-то необычное. Она чувствовала в нем чужака. Однако она тщательно скрывала все свои мысли и чувства.

Перед замком Мацумото собралась небольшая толпа. Известный доцент, популярный среди местных жителей, собирался читать лекцию о старейшем сохранившемся замке Японии. Старик с тонкими белыми бровями привез с собой мольберт и разместил на нем постер с фотографией. Третий ребенок Ноа, Коичи, шестилетний мальчик с удивительно красивым лицом, бросился к месту события. Риза собрала пустые коробки из-под бенто и попросила Ноа побыть рядом с ним. Коичи не боялся незнакомцев и мог заговорить с кем угодно. Однажды на рынке он сказал бакалейщику, что его мать на прошлой неделе сожгла баклажаны. Взрослым нравилось разговаривать с Кончи.

Мальчик протолкался сквозь толпу и стал внимательно слушать историю замка. Рот мальчика был слегка приоткрыт, а отец стоял в стороне, глядя на сына.

Гид повернулся к следующему изображению на мольберте. На старой черно-белой фотографии замок накренился, как будто здание могло вот-вот рухнуть. Туристы и дети, которые никогда не видели этот снимок, внимательно разглядывали его.

— Когда этот великолепный замок начал разрушаться, все вспомнили проклятие Тады Касуке! — Гид драматически расширил глаза, прикрытые тяжелыми веками.

Взрослые кивали в знак понимания. Не было человека в Нагано, который не слышал о главе клана Мацумото в XVII веке, восставшем против несправедливых налогов и казненном вместе с двадцатью семью соратниками, включая двух его сыновей.

— Что такое проклятие? — спросил Коичи.

Ноа нахмурился, потому что ребенку неоднократно напоминали, что он не должен задавать вопросы, когда захочет.

— Проклятие? — сказал гид, а затем помолчал для драматического эффекта. — Проклятие — ужасная, ужасная вещь. Тада Касуке был подвергнут несправедливому преследованию, когда он просто пытался спасти хороших людей Нагано от эксплуатации теми, кто жил в этом замке! Тада Касуке произнес проклятие против жадного клана Мицуно! — Гид увлекся собственной речью.

Коичи хотел задать другой вопрос, но его сестры-близнецы, которые стояли теперь рядом с ним, ущипнули его. Контроль за мальчиком был семейным делом.

— Почти через двести лет после смерти Тады Касуке правящий клан перепробовал все, что в их силах, чтобы успокоить дух мученика и снять проклятие. Должно быть, это сработало, потому что конструкция снова стоит прямо! — Гид поднял обе руки резко вверх и указал на здание за ним.

Толпа рассмеялась. Коичи уставился на изображение замка на мольберте.

— Как? Как же снять проклятие? — спросил Коичи.

Его сестра Уме наступила ему на ногу, но Коичи было все равно.

— Чтобы успокоить духов, правящий клан объявил Тада Касуке мучеником и дал ему новое имя в загробной жизни. В конечном счете главное — чтобы правда оказалась признана!

Коичи снова открыл рот, но на этот раз Ноа подошел, осторожно поднял сына на руки и отнес его к Ризе, которая сидела с матерью на скамейке. Люди в толпе заулыбались.

— Папа, это было так интересно, да?

— Конечно, — ответил Ноа.

Удерживая мальчика на руках, он всегда вспоминал Мосасу, который легко засыпал в его объятиях, укладывая круглую голову на плечо Ноа.

— Могу я проклясть кого-нибудь? — спросил Коичи.

— На кого ты хочешь наложить проклятие?

— На Умеко. Она специально наступила мне на ногу.

— Это не очень приятно, но не оправдывает проклятие, дорогой.

— Но я могу отменить проклятие, если захочу.

— О, это не так легко сделать, Коичи-тян. И что бы ты сделал, если бы кто-то проклял тебя?

Эта мысль поразила Коичи.

6

Йокогама, июль 1974 года

Харуки Тотояма женился на Аяме, швее из мастерской, потому что так захотела его мать. Это было мудрым решением. Когда его матери диагностировали рак желудка и она больше не могла управлять мастерской и заботиться о Дайсукэ, Аяме точно знала, что делать. В течение двух лет Аяме умело вела бизнес, ухаживала за свекровью и заботилась о Дайсукэ. Когда Тотояма-сан умерла после долгих страданий, Харуки спросил свою измученную жену, что он должен делать с мастерской матери, и ответ Аяме удивил его.

— Мы должны продать ее и переехать в Йокогаму. Я не хочу больше