Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI–XIII вв. - Брюн Сергей Павлович

Так, все большее вовлечение империи в судьбы вассального графства Эдесского в итоге привело к полному переходу уцелевших земель этого франкского государства под власть ромейского василевса. При этом стоит обратить внимание еще на два исторических упоминания, относящиеся примерно к 1150 г. и свидетельствующие об интересе Ромейской державы к эдесским землям. Во-первых, речь идет о вышеуказанном ромейском участии в походе эдесских франков и армян к крепости Гаргар, имевшем место в последний год правления графа Жослена II. Во-вторых, именно к середине XII в. относятся и упоминания о появлении, после длительного перерыва, нового православного митрополита Эдессы — Иоанна[1439]. На поставление нового титулярного митрополита Эдессы (вероятно, рукоположенного и пребывавшего в Константинополе, вместе c de facto титулярным православным Патриархом Антиохии) следует обратить особое внимание, т. к. в силу хронологии упоминаний оно может быть прямо связано с имперской экспансией на землях эдесских франков и с намерением василевса восстановить на присоединенных территориях полноценную православную иерархию, чье преемство было фактически прервано на рубеже XI–XII вв.

Однако худшие предположения короля Бодуэна III и сирийских франков о судьбе новых византийских владений действительно оказались пророческими. К исходу следующего, 1151 г., все перешедшие к ромеям города графства Эдесского были завоеваны объединившими усилия армиями румского султана Масуда I, эмира Нур-ад-Дина и войсками присоединившегося к ним Тимурташа Артукида, эмира Мардина. Как повествует Михаил Сириец, когда «люди императора греков (…) утвердились в Тель-Башире, Айнтабе и Азазе, тюрки напали на них и держали в осаде. Когда же они были охвачены голодом, они мирно сдали все крепости Нур-ад-Дину, и правитель Алеппо стал властвовать в Тель-Башире, Айнтабе, Азазе и на всех землях между этими городами. Султан (Масуд I. — С. Б.) сохранил за собой Мараш, Фарзаман, Рабан, Кайсун и Бетхесни, а Кара Арслан — Бабулу, Гаргар, Гахтай и Хисн Мансур. Тимурташ, властитель Мардина, завоевал Биру (Биреджик. — С. Б.) и Самосату, Курис и Харпут. Итак, тюрки властвовали над всеми этими землями»[1440].

Гильом Тирский также оставляет описание этих завоевательных походов, причем описания эти переходят в подобие элегии по утраченным франками и ромеями землям Эдесского графства. «Нур-ад-Дин, увидев, что графство не может получить поддержки со стороны латинян и находится во власти изнеженных греков, стал совершать постоянные набеги, с которыми греки не могли справиться. В конце концов, он направил туда многочисленную армию, осадил города и, сломив сопротивление греков, завоевал всю страну в течение года. Так, страна, славившаяся силой своих рек, красотой своих лесов и пастбищ, плодородием своих земель, изобилующая всевозможными дарами, страна, предоставлявшая бенефиции для пяти сотен рыцарей, по нашим грехам была отторгнута из под нашей власти и предана в руки врага — и по сей день она остается чужой нам»[1441]. Ощущение Божией кары и катастрофы, проступающее в описаниях Гильома, вполне понятно. Одесское графство было первым из франкских государств, основанных в Заморской земле. В одном Турбесселе, бывшем, по сути дела, небольшим, заселенным преимущественно армянами укрепленном городом, франки, на протяжении своего полувекового правления, возвели латинский кафедральный собор, госпиталь ордена Св. Иоанна, церковь Св. Романа[1442]. Нельзя не отметить, что, отдавая должное слабости «изнеженным грекам», Гильом все же считает потерю первого государства крестоносцев, земли, служившей домом для трех латинских епархий и 500 рыцарей, плодом грехов своих же собратьев латинян.

Кратковременная оккупация территории графства Эдесского, обернувшаяся для ромеев лишь потерями в живой силе, экономических ресурсах и общем престиже, несомненно, сыграла важную роль в формировании восточной политики Мануила I Комнина. К сожалению, в большинстве монографий и публикаций, посвященных греко-латинским отношениям эпохи крестовых походов и внешней политике династии Комнинов, этой неудачной попытке присоединения эдесских земель уделяется слишком мало внимания. Значимое исключение составляет работа В.П. Степаненко «Византия и гибель графства Эдесского (1150 г.)»[1443]. Между тем, этот печальный опыт наглядно продемонстрировал тщетность византийских попыток удержать восточные территории, без поддержки сирийских франков и армянского населения. На протяжении последующих 29 лет своего правления император Мануил I Комнин не предпринял более ни одной попытки отвоевать или выкупить какие-либо города или территории Латинского Востока.

III. Великий восточный поход императора Мануила I Комнина (1158–1159 гг.)

Возвращение Киликии; ромейское завоевание киликийских земель и государства Рубенидов (1158 г.)

Поворотным этапом в отношениях между комниновской империей и государствами крестоносцев стал 1158 г., когда василевс Мануил I Комнин лично возглавил великий восточный поход ромейских армий, направленный против княжества Антиохийского и возродившегося киликийского государства Рубенидов[1444]. Мануил был полон решимости покарать князя Рено де Шатильона и Тороса II Рубенида за разорение Кипра, положить конец нападениям на ближневосточные земли империи и восстановить ромейское господство над Киликией и северной Сирией[1445]. Как и во время первого ближневосточного похода императора Иоанна II, в котором Мануил принимал участие, сопровождая своего отца, первый удар ромейских войск пришелся по Киликийской Армении. Вторжение ромейской армии и тем более — личное прибытие императора, шедшего в авангарде, во главе отряда из 500 тяжеловооруженных всадников, застало князя Тороса II врасплох[1446].

Иоанн Киннам говорит о том, что весть о начавшемся вторжении Торосу II принес латинский пилигрим, совершавший путешествие через Киликию и гостивший при дворе Рубенида[1447]. Будучи не в силах собрать войска и оказать организованное сопротивление, Торос II бежал в высокогорья Тавра. Согласно хронике Смбата Спарапета, «В 608 году армянского летоисчисления (т. е. в 1159 г.) император Кир Мануил собрал армию, состоявшую из 800.000 воинов, и привел ее в Киликию, встав лагерем в Мамистре, где и провел всю зиму. Торос, сын Левона, из страха перед императором, спрятал свою жену, детей и все свои сокровища в крепости Таджиккар, а сам, во главе отряда воинов, укрылся в неприступных горах и лесах Тавра»[1448]. Киннам говорит о том, что о местонахождении Тороса II знали только два его ближайших соратника[1449]. Что касается упоминаний армянских хронистов о том, что численность ромейской армии достигала 500 или даже 800 тысяч воинов — то это, конечно же, явное, нарочитое преувеличение[1450]. Но это поэтическое преувеличение позволяет сделать вывод, что император Мануил вошел в Левант с силами, не меньшими, а то и превосходившими численность войска, с которым Иоанн II Комнин покорял Киликию в 1137–1138 гг. Во время этой, новой византийской кампании на землях Киликии император Мануил разделил армию на две колонны. Первая, под непосредственным командованием василевса, выступила к Аназарву; вторая, доверенная Феодору Ватаци, параллельно шла к Тарсу[1451]. В течение нескольких месяцев императорские войска отвоевали у армян Таре, Адану, Аназарв, Сис и, наконец, стали лагерем в покоренной Мамистре. Все крупные города Киликии, все ее земли, за исключением нескольких высокогорных замков в нагорной Киликии, перешли под власть василевса. Вести о поступательном завоевании и разгроме государства Рубенидов, приносимые беженцами и пилигримами, регулярно доходили до Антиохии. И вряд ли у кого-либо возникали сомнения насчет того, что следующей целью ромейского василевса должно было стать Антиохийское княжество.