Пора убивать - Джон Гришем

Всю эту чушь Джейку уже неоднократно приходилось слышать и раньше. Он выучил ее наизусть. Славный парень Бакли, защитник интересов государства, вместе с народом борющийся за справедливость, за спасение общества. Он был неплохим, даже одаренным оратором, который мог чуть ли не осанну петь присяжным или разговаривать с ними, как добрый дедушка говорит со своими внуками. А в следующее мгновение он принимался гневно бичевать пороки и закатывал такую проповедь, которой позавидовал бы любой черный священник. Еще через секунду во взрыве красноречия он уже убеждал присяжных в том, что стабильность общества, да что там – будущее всей человеческой расы зависит лишь от способности жюри вынести обвинительный приговор. С особым блеском Бакли выступал на больших процессах, а этот был просто самым громким во всей его деятельности. Говорил прокурор без всяких записей, держа весь зал в напряжении, представая в собственных глазах жертвой чудовищной несправедливости, другом и наставником жюри, которое с его помощью обязательно отыщет правду и покарает злодея за его бесчеловечные преступления.

Через десять минут Джейк почувствовал, что с него довольно. С выражением отчаяния в глазах он поднялся из-за стола:

– Ваша честь, я протестую. Мистер Бакли не занимается отбором присяжных. Я не совсем точно представляю себе, что он сейчас делает, но это не опрос жюри.

– Принято! – крикнул Нуз в микрофон. – Если у вас нет вопросов к жюри, мистер Бакли, займите свое место.

– Прошу прощения, ваша честь, – неловко проговорил Бакли, делая вид, что смертельно обижен.

Итак, первым кровь решил пролить Джейк.

Бакли взял в руки блокнот и обрушил на кандидатов лавину вопросов. Приходилось ли кому-либо выступать в качестве присяжного ранее? Поднялось несколько рук. В гражданском или уголовном деле? Голосовали ли вы за осуждение обвиняемого или за его оправдание? Сколько лет назад? Был ли обвиняемый чернокожим? Белым? А жертва? Приходилось ли кому-либо подвергаться насилию? Еще несколько рук. Когда? Где? Как поступили с преступником? Нет ли среди членов ваших семей тех, кому бы предъявлялись обвинения в совершении преступлений? Осужденных? Находящихся под следствием? Есть ли у вас друзья или, может быть, родственники, работающие в сфере охраны законов и правопорядка? Кто? Где?

В течение трех часов Бакли походил на хирурга во время сложнейшей операции. Он был недостижим. Стало ясно, что к процессу он готовился основательно. Прокурор задавал такие вопросы, о которых даже мысль не приходила Джейку в голову. Прозвучало все то, что Джейк намеревался спросить сам. Бакли деликатно извлекал из кандидатов тончайшие оттенки их мыслей и чувств. В соответствующие моменты он позволял себе какую-нибудь безобидную шутку, чтобы смехом ослабить царившую в зале напряженную атмосферу. Он управлял присутствовавшими, как кукольник своими марионетками, и когда в пять часов пополудни Нуз остановил его, прокурор еще только набирал силу. Он смог бы говорить до утра.

Его честь объявил, что суд прекращает свою работу до девяти часов утра следующего дня. Пока толпившаяся у выхода масса людей медленно просачивалась наружу, Джейк несколько минут беседовал со своим клиентом. Рядом стоял Оззи с наручниками за поясом. Когда Джейк закончил. Карл Ли опустился перед креслами первого ряда на колени и заключил всю семью в объятия. Завтра они увидятся, пообещал он. Затем Оззи провел его по переходам вниз, где в окружении охраны Карл Ли сел в машину и отправился назад, в тюрьму.

Глава 34

Утром второго дня процесса солнце поднялось быстро и за несколько минут высушило обильную росу, покрывавшую густую траву лужайки вокруг здания суда округа Форд. Липкий, влажный воздух, поднимавшийся от земли, проникал даже сквозь плотную ткань несколько мешковатой формы национальных гвардейцев. Солнце нещадно палило тех из них, кто небрежной походкой вздумал пройтись по центральным улицам Клэнтона. Большинство же предпочитало держаться вблизи деревьев и тентов, натянутых над витринами небольших магазинчиков. К тому времени, когда в палатках был накрыт завтрак, многие уже остались только в зеленого цвета майках, насквозь промокших от пота.

Чернокожие святые отцы и вся их паства сразу же прошли на свое место на лужайке, где тут же принялись за разбивку лагеря. В тени, отбрасываемой старыми дубами, устанавливались садовые кресла, на карточные столики ставились охладители для воды. Вместо ограды лагерь был обнесен небольшими белыми и голубыми флажками с надписью «Свободу Карлу Ли!», воткнутыми в землю. Эйджи распорядился отпечатать несколько новых плакатов: черно-белый портрет Карла Ли в красно-бело-голубой рамке. Выглядели плакаты аккуратно и профессионально.

Отведенный им участок лужайки послушно заняли и куклуксклановцы. Они тоже пришли не с пустыми руками: на их транспарантах жирными кроваво-красными буквами на белом фоне был написан клич: «Поджарить Карла Ли! Поджарить Карла Ли!» Размахивая этими своими знаменами, обе группы вновь обрушили друг на друга потоки брани. И снова между ними встали вооруженные солдаты, с невозмутимым видом внимая и непристойностям, и гимнам, сливавшимся в воздухе у них над головами в единый неумолчный гул. Время приближалось к восьми.

Газетчики места себе не находили, мучаясь отсутствием мало-мальски значимой информации. Услышав доносившиеся с лужайки крики, они бросились туда. Оззи вместе с полковником раз за разом обходили вокруг здания суда, тыча пальцами по сторонам и переговариваясь с подчиненными по рации.

В девять утра Нуз приветствовал поднявшихся со своих мест в зале людей. Бакли с энтузиазмом оповестил его честь о том, что не имеет более вопросов к жюри.

Затем из-за стола встал Джейк. Ноги его не гнулись, в животе урчало. Он подошел к барьеру и увидел перед собой девяносто четыре пары встревоженных глаз.

Присутствовавшие внимательно вслушивались в слова этого самоуверенного молодого человека, как-то хваставшего тем, что он не проиграл еще ни одного дела об убийстве. Выглядел адвокат спокойным и убежденным в собственной правоте. Голос его, хотя и громкий, был полон обыкновенного человеческого тепла, речь грамотная и в то же время простая и доступная для каждого. Он представился сам, представил своего клиента, его семью, назвав имя дочери Хейли последним. Джейк отдал должное той тщательности, с которой окружной прокурор вчера задавал присутствовавшим свои вопросы, признавшись при этом, что самому ему теперь спрашивать их почти не о чем. Пробежав взглядом записи, он поставил перед жюри свой первый вопрос, который произвел впечатление разорвавшейся бомбы.

– Леди и джентльмены, есть ли среди вас человек, полагающий, что защита ни при каких обстоятельствах не должна исходить из того, что обвиняемый мог действовать, находясь в состоянии помешательства?

По рядам пронесся шепот, но не поднялась ни одна рука. Он застал их врасплох, такого никто не ожидал. Помешательство! Помешательство! Семя было брошено.

– Если мы докажем, что Карл Ли Хейли был невменяем, стреляя в Билли Рэя Кобба и Пита Уилларда, найдется ли среди вас хоть один человек, который не сможет признать моего подзащитного невиновным?

С ходу понять такой вопрос было сложно – на это Джейк и рассчитывал. Вновь ни одной поднятой руки. Джейк заметил, что несколько человек порывались что-то сказать, но, видимо, сами не знали, что именно.

Он не сводил с сидящих перед ним людей глаз, понимая, что своими вопросами смутил большинство из них, и в то же время отдавая себе отчет в том, что сейчас каждый из будущих присяжных обкатывает у себя в голове мысль о том, что Хейли психически ненормален. В этом-то состоянии лучше всего их и оставить.

– Благодарю вас. – Он чуть наклонился, вкладывая в свои голос всю искренность, на которую был способен. – Других вопросов у меня нет, ваша честь.

У Бакли был вид человека, сбитого с толку. Он уставился на судью, который, похоже, тоже ничего не понял.

– Нет? – недоверчиво переспросил Нуз. – Это все, мистер Брайгенс?

– Да, ваша честь, жюри представляется мне превосходным, – убежденно ответил Джейк в противовес Бакли, поджаривавшему кандидатов в течение более чем трех часов.

Состав жюри был наихудшим из всего того, что мог только ожидать Джейк, но он не видел ни малейшего смысла в повторении вопросов прокурора.

– Отлично. В таком случае приглашаю юристов в свой кабинет.

Следом за Марабу со своих мест поднялись Бакли, Масгроув, Джейк, Эллен и Пейт. Пройдя через дверь позади судейской скамьи, они очутились в кабинете, где расселись вокруг стола. Первым заговорил Нуз:

– Насколько я понимаю, джентльмены, вы захотите узнать у каждого кандидата в отдельности о его отношении к смертной казни?

– Да, сэр, – ответил ему Джейк.

– Хорошо. Пейт, будьте добры, пригласите к нам номер первый, миссис Карлен Мэлоун.