Другая жизнь - Джоди Чапмен

На его спинку мама вешала одежду. Рядом с креслом – портативный проигрыватель из моего детства, один из тех, которые обычно хранятся в чемоданчиках и предназначены для того, чтобы брать их с собой в поездки. В проигрывателе осталась пластинка, укутанная плотным слоем пыли. San Francisco (Be Sure to Wear Flowers in Your Hair)[20]. Ее любимая.

Рядом с креслом на полу я вижу полупустую бутылку виски и россыпь окурков – все в многолетней паутине пыли. В те ночи, когда я – или Сэл – просыпались в слезах и к нам никто не приходил, папина постель была пуста, хотя машина стояла у дома. Казалось, он сквозь землю провалился. А наутро мы встречали его за завтраком – он насыпал нам хлопьев, а мы с братом переглядывались и хватались за ложки. Мы никогда не спрашивали, где он пропадал, а он никогда не рассказывал.

Он тоже все это время был здесь, как и она.

Я стер пыль с пластинки, поправил иглу и нажал на кнопку. Тишина. Тогда я достал телефон из кармана, нашел нужную песню и включил. Звуки музыки заполнили комнату.

Некоторые коробки размокли. Их понемногу уничтожает вода, просачивающаяся сквозь крышу. Одна из них набита туфлями, которые, я ясно помню, стояли на полке у мамы в комнате, и представляю, как Стелла их убирает, а щеки у нее блестят от слез.

Песня заканчивается, и я жму «повтор».

Еще две размокшие коробки полны книг. Различить удается лишь некоторые из надписей на корешках – Диккенс, Хемингуэй, Вулф. Мама любила читать и всегда дарила мне книжки на день рождения. Пытаюсь достать из коробки парочку, но книги так прогнили и размокли, что буквально рассыпаются в руках.

Продолжаю поиски.

Наконец мне в руки попадает кожаный мешочек, а в нем я нахожу шкатулку, украшенную ракушками, – дешевый сувенир, купленный на острове Уайт в ту самую поездку, когда Сэл потерял Слоника. Шкатулка маленькая, с крышкой под черепаший панцирь, а стенки украшены розовыми ракушками, под которыми поблескивают прозрачные капли клея.

Открываю шкатулку, и у меня перехватывает горло.

Она полна дешевой бижутерии. К чему мне настоящие драгоценности, как-то сказала мама. Еще не хватало на них нервы тратить. А вдруг потеряются? Но в уголке шкатулки есть отделение для ценных вещей, а внутри лежит кольцо, которое я ей купил на тридцатый день рождения. Посеребренное, с красным рубином и бриллиантами.

Я кручу его в пальцах, чувствуя кожей гладкость металла. Теперь-то я знаю, что этот стиль называется ар-деко, но тогда, в девять лет, кольцо мне просто очень понравилось. Я пришел в наш городской филиал «Аргоса» с аккуратно сложенными в кармане наличными, скопленными за летние месяцы, когда я подрабатывал разносчиком газет, написал на обрывке бумаги номер нужного мне лота из каталога и отдал кассиру. Когда меня вновь подозвали к прилавку, огласив мой номер, и протянули маленькую коробочку, я был вне себя от радости, а потом Стелла отвезла меня в магазин подарков, и я выбрал там оберточную бумагу, украшенную крошечными красными сердечками.

Прячу кольцо в карман куртки. Что с ним делать, я уже решил.

Закончив осматривать все до единой коробки, я останавливаюсь посреди комнаты и обвожу ее взглядом. Одежда и книги слишком сильно пострадали от времени, и в благотворительный магазин их уже не отдать, а мебель вся в плесени. Фотоальбомы у меня и так есть. Никаких бумаг и дневников я не нашел – судя по всему, их забрал папа.

В голове у меня мелькает одна идея, и я мгновенно понимаю, как лучше всего поступить. Быстро, почти бессознательно вытаскиваю коробки одну за другой на небольшую полянку в стороне от здания. Всякий раз, когда я опускаю коробку на пожухлую траву, в нос ударяет запах пыли и тридцатилетнего разложения.

Когда бойня пустеет, я снимаю крышку с бутылки виски и выплескиваю его остатки на ворох маминых вещей.

Октябрь 1990

Когда мы были маленькими, папа однажды взял нас с Сэлом в поход в лес неподалеку от дома. Он призван был заменить нам семейную поездку. Папа одолжил палатку у кого-то из друзей по гольф-клубу и собрал все необходимые принадлежности: походную печь, фонарь, аптечку, жестяной чайник, спальные мешки и так далее. Он решил преподать нам, мальчикам, основные уроки выживания, и каждый из нас получил компас и перочинный нож, а также строгие указания о том, что надо добыть. Нам поручили приносить воду из ближайшего ручья, а днем мы ловили себе на обед рыбу в озере, в которое этот самый ручей впадал.

– А можно я возьму геймбой? – спросил Сэл, когда мы взвалили рюкзаки на спину. Геймбой ему на день рождения подарила Стелла, выигравшая небольшую сумму в тотализаторе.

– Ну вот еще глупости, – заявил папа. Эмалированные кружки, примотанные к его рюкзаку, тихонько звякнули.

– Я не все время буду играть, – заверил его Сэл. – Только когда скучно!

Папа пропустил его слова мимо ушей.

– Вот, держи, – сказал он и сунул в тощие руки Сэла железный фонарь. – И только попробуй уронить.

Мамино участие в походе заключалось лишь в том, что каждое утро она приносила нам на завтрак бекон, сосиски и свежее молоко, с которым папа пил чай. Пока она шла по лесу, еще вне поля нашего зрения, мы слышали, как она напевает себе под нос, а потом она появлялась из-за ветвей с сумкой-холодильником через плечо. Сэл тут же бросался к ней. Она выгружала из сумки еду, предусмотрительно разложив дома мясо по жестяным контейнерам, чтобы папа не вышел из себя при виде пластика, столь выбивавшегося из всей стилистики нашего похода, забирала грязную посуду и уходила домой.

– Может, останешься? – канючил Сэл всякий раз. – Хотя бы на завтрак!

Мама бросала взгляд на папу, который в это время подбрасывал ветки в костер или изучал карту, а потом целовала Сэла в лоб и говорила:

– Мне надо домой. Дела ждут. Повеселитесь-ка без меня, мальчики!

Потом она уходила, и мы вновь оставались втроем.

В тот раз папа учил нас разжигать костер.

Каждый должен был отыскать чуть изогнутую ветвь платана и связать ее концы шнурком, чтобы получился лук. Потом папа показал нам, как вырезать дощечку для розжига и углубление в ней, о которое потом будет тереться трут. Повертев лук от силы минут пять, Сэл начал жаловаться.

– Нужно подождать, – заверил нас папа. – Ругаться на огонь нет смысла. Он ждет своего часа. Все зависит от твоей сноровки и мастерства – словом,