Другая жизнь - Джоди Чапмен

изображая возмущение. Лору отпустили с работы из-за сильной утренней тошноты. Насколько я знаю, после первого триместра она бывает редко, но, по словам Лоры, врач подтвердил, что это вовсе не опасный симптом.

– Они осенние, – поясняет она, поглаживая растущий живот, размеры которого только подчеркивает полосатая майка. – Расцветут, как раз когда родится малыш. Надо было, наверное, дождаться выходных, чтобы дожди прошли. Земля стала бы мягче.

Я заметил на клумбе горки свежевскопанной почвы.

– Так чего же ты не подождала?

– Ну… – начинает она и пожимает плечами. – Смотреть телевизор уже нет сил. Хотелось чем-то себя занять.

– Что-то не помню, чтобы ты раньше не слушала доктора, – замечаю я. Она так и не осмеливается поднять на меня взгляд.

– М-м-м… Пойду в дом, воды выпью, – говорит она, вытирая лоб тыльной стороной ладони. А потом стягивает перчатки и бросает их на стол. – А ты можешь пивком угоститься. – Она быстро проходит мимо.

Я стараюсь не обращать внимания на ее тон и иду к холодильнику.

– Спасибо. Так и сделаю.

Щелчок открытой банки прорезает тишину, как выстрел.

– Кейт и Том уже назначили дату свадьбы, – говорит Лора, открыв кран. – Двадцать третье декабря. Под самое Рождество.

– Здорово, – отвечаю я, сделав приличный глоток.

Вода так и бежит из крана, а Лора смотрит в окно. Я понимаю, что это сигнал, что не стоит пока выходить из комнаты – если я уйду после всего того, что она сейчас сказала, окончания я так и не услышу. А оно-то мне и нужно.

– Хочу спросить у тебя кое-что, – начинает Лора отстраненным голосом.

Ну начинается.

– Как ты думаешь, мы на этом остановимся? Я о детях.

Делаю новый глоток и вскидываю руки, прося пощады.

– Ты хочешь, чтобы я решил, хочу ли еще детей, когда у нас даже первенец не родился? Надеюсь, это шутка такая.

Лора наливает воды в стакан и закрывает кран.

– А зачем мы с тобой купили дом с четырьмя спальнями? – спрашивает она. – Кого ты туда планировал поселить? Кроме призраков бывших девушек.

Допиваю пиво и бросаю банку в ведро.

– Ну ладно тебе, Лора, – говорю я. – Хватит, прошу.

– Тогда не надо ничего отрицать.

– А мне и нечего отрицать.

Она скрещивает руки на груди и кивает:

– Мне Ник даже пьяным не достается.

– Что?

Мое сердце сковывает страх.

Лора медленно оборачивается. Я судорожно нащупываю в кармане телефон и облегченно выдыхаю, когда его увесистый корпус врезается мне в ногу.

– Когда люди напиваются, их пробивает на разговоры, – поясняет Лора. – Они высказывают все, что накипело. То, чего не могут сказать на трезвую голову. – Она качает головой. – Но только не ты. Ник Мендоса всегда держит язык за зубами.

– Не понимаю, о чем ты.

Полная чушь. Я знаю, что мои чувства взяты в плен жарким летом две тысячи третьего, а до этого – оглушительным выстрелом и растаявшим на солнце мороженым. Параллельно этой жизни тянутся другие, и их тени простираются далеко-далеко. Если бы я только смог их отпустить, все могло быть иначе.

– Я собиралась напоить тебя до чертиков, а потом спросить, женишься ли ты на мне когда-нибудь, – говорит Лора. – Мне и девочки советовали так поступить. – Она грустно улыбается.

– То есть взять меня хитростью.

– Не переживай, смысла нет. На пьяную голову ты меня даже не хочешь.

Я понимаю, что сейчас надо бы подойти к ней, обнять, взять за подбородок, сказать, что она говорит глупости. Это еще один сигнал к тому, чего мне делать вовсе не хочется.

Я остаюсь на месте.

– Девчонка, – произносит она, и лицо мое заливается краской, будто меня уличили в чем-то, но тут Лора опускает руку на живот, смотрит на него и добавляет: – У меня будет девчонка.

Челюсть болезненно сводит, и я стискиваю зубы. Подношу руку ко рту, сжимаю пальцами щеки и подбородок, просто чтобы хоть что-то почувствовать.

– Тебе уже сказали? А когда?

– Сегодня на УЗИ. В частном кабинете.

Я думаю – не достать ли из холодильника еще банку пива?

– Выходит, я оба УЗИ пропустил. Знаешь, если хочешь, чтобы я чувствовал хоть какую-то причастность к происходящему, все же стоило взять меня с собой. Как-никак это и мой ребенок.

Лора берет стакан, делает долгий глоток. Набирает в легкие побольше воздуха, хватается за край разделочного стола.

– На самом деле не твой, – говорит она.

До чего приятно прижаться лбом к холодной стали холодильника. Мне вспоминается, что единственная отрада после мучительной рвоты (если съел что-то несвежее или кишечный грипп подхватил) – это полежать на полу в ванной, прижавшись щекой к холодной плитке.

– Я сомневалась до сегодняшнего дня, – говорит Лора. – Но УЗИ показало, что ребенку только шестнадцать недель. Так что все встало на свои места.

– И кто отец? – Я едва слышу свой голос.

– Его зовут Мэтт, – отвечает она. – Он тоже участвовал в поездке. Австралиец, инструктор по серфингу, можешь себе представить. Играет на гитаре. – Она перечисляет его достоинства так, будто свидание назначает.

Открываю холодильник – пожалуй, чересчур резко, – и стеклянные бутылки громко звенят. Открываю еще одну банку, чувствую, как в горло льется жидкость, закрываю глаза, стараюсь получить хоть какое-то удовольствие. Она терпеливо ждет.

– Ты в него влюблена?

Лора отводит взгляд. Берет двумя пальцами за уголок счет за коммунальные услуги, лежащий на столе, задумчиво потирает его.

– Я старалась его забыть. Поверь, я очень старалась.

– Верю, – отвечаю я, нисколько не кривя душой.

– Сама не знаю, как так вышло, – качая головой, произносит она. – Я ведь уезжала вовсе не за этим. Но когда ты оказываешься в замкнутом пространстве с одним и тем же человеком двадцать четыре на семь, происходят странные вещи. Вы узнаете друг друга в ускоренном режиме, и многие вещи быстро становятся естественными. Вы начинаете делиться едой, разговариваете перед сном, а потом и… – Она выдыхает: – Прости меня.

– Держи, – говорю я и, расстегнув сумку, которую небрежно бросил на стол, когда вернулся, достаю записную книжку формата А5 в тканевой обложке и с золотистой надписью «ВОСПОМИНАНИЯ». – Увидел сегодня в магазине и решил, что тебе понравится. Сюда надо записывать все эти детские «первые разы» и всякие забавные истории про их слова и поступки. Я подумал, что здорово было бы вести эту книжку вместе.

Она берет подарок и листает его.

– Жаль, у мамы такого не было, – говорю я.

Лора начинает плакать. Она крепко прижимает книжку к груди и закрывает лицо рукой. Плачет она беззвучно – только плечи подрагивают, а я остаюсь, где стоял.

– Я ведь этого и жду, – говорит она, шмыгая носом. Пытается вернуть мне подарок, но я качаю головой,