Хозяйка волшебного дома. Книга 1 - Мартиша Риш

— Анестейша! Умоляю! Я так ждал этой встречи. Принес подарок.

— Анджей? Тебя что, за ногу по всем кустам протащили? Или подарок — вот эти репьи на тебе? Кстати, весьма любопытные экземпляры, — отцепила она от плаща одну колючку, — Проходи, пока никто не заметил.

Вскочил, чуть вскрикнув от боли.

— Оу!

— Да, мне тоже нравится вырез на этом платье. Но кричать об этом в голос не нужно. Я не оценю.

— Это тебе! — протянул я ей в руки холщевый мешок. Не взяла, только заглянула. Я, наоборот, зажмурил глаза.

— Нет, ну а что? Самое время. Шкаф стазиса сломан. Холодильник набит. В чупокабра больше не лезет. Значит, сварим борщ.

— Борщ?

— Суп такой. Ну не пропадать же добру, верно?

— Не пропадать, — растерянно кивнул я. Чувствую, брачная жизнь с ведьмой преподнесет мне немало сюрпризов, и ходить на сторону я буду исключительно в трактир, чтобы съесть хоть корочку нормального хлеба.

— Проходи на кухню. Голодный?

— Не слишком-то.

— Далет, проводи моего гостя на кухню. Налей ему чаю. Анджей, возьми. У меня руки заняты, — впихнула она мне обратно подарок и исчезла за другой дверью.

— Демон! — попытался проскочить следом за девушкой смуглый раб, но не успел.

— Отнесите это и приготовьте, — запнулся я. Далет заглянул в мешок, сморщился чуточку.

— Я понятия не имею, как это готовить…

Глава 46

Лео

Забрал с собой в лес понемногу всего из мешка. Странные они, эти иномирные лакомства. Вроде бы точно такие же, как у нас, и все же чуть иные. Сыр и вовсе был затянут в упаковку из прозрачных рыбьих пузырей, да и запах у него немного иной.

Поет сладкую песню счастья мне лес. И так свободно становится на душе. Впервые я действительно оказался свободен. Нет тревог, нет горестей, нет места заботам о других людях, об их благе. Могу не переживать даже о собственной чести, что казалась мне искристой скалой северного льда. Все прошло, все скрылось в тумане, отданное на растерзание врагам. Нет ничего.

Есть только я один, синее небо над головой, кроны деревьев и этот сказочный сыр. А ещё любимая женщина почти рядом. Ее запахом благословлено все: моя собственная одежда, странные швы на спине, даже моя собственная кожа. Этой женщиной я дорожу искренне, по-настоящему, как ничем и никогда не дорожил.

Все остальное? Сейчас даже думать о прошлом смешно. Титулы, замок, ворох дорогой одежды, сокровища — все то прошлое, которым я обладал, то, чем жил, стоит не больше медяшки. Ведь не был я счастлив там. И друзей рядом со мною не было.

Теперь нет ничего, я сам стал иным и отчего-то, наконец, успокоился, обрёл свою собственную душу, будто и не было ее до сих пор у меня.

Родовая честь герцога — свод тусклых правил, осевший в груди. Тлен. Его легко развеять простым касанием. То ли дело сыр.

Кусаю, погружаясь в нежную синеву плесени зубами, привкус грибов, острота, кислинка растекаются на губах. Летний ветерок только усиливает запах. Трюфель — блаженство сам по себе, им даже не приходится сдабривать бедное на запахи блюдо. Можно есть прямо так, задыхаясь в обилии аромата. Солоноватый вкус шоколада служит лишь аранжировкой блаженства.

До чего же я опустился, если готов есть лакомства прямо так, голыми руками, без приборов и изысканной сервировки. И как же мне теперь хорошо.

— Ааа! — заплакал заяц, неподалеку попавший в силки. Жаль зверька, как ни странно. Вроде и не должен я жалеть его как охотник. Бывало, что сам добывал и крупную дичь. Но все же дернулся, когда крик, исполненный отчаяния, повторился. Силки. Простой и надёжный способ добыть себе пищу. Простой, но неприемлемый для герцога. Для меня. Зачем прибегать к ловушкам, когда можно действовать прямо. Но ведь и я сам больше не герцог.

— Ааа!

Черти бы побрали того зайца. Или это не заяц? Уж больно странным мне почудился крик чьей-то добычи.

Ещё раз цапнул сыр за бочок, теперь уже кремовый, укутанный плотной корочкой белой плесени. Нет никакого вкуса на языке, нет блаженства, его истребил чертов заяц! Чужая добыча. Разорить силки для меня позор. Разве что, отправить в чертог богов ушастого чуть быстрее, чем предначертано ему короткой судьбой.

— Аууу! — надеюсь, это хотя бы не нечисть. Пришлось спрятать по карманам все лакомства. Зачем я иду, куда? Почему так быстро пробираюсь сквозь ветви.

Впереди небольшая поляна, по центру которой подвешена люлька. Небольшой кокон из тонких нитей, прилеплен к стволу. Сам я таких никогда не видел, разве что вражеские пальцы ласкали подобное.

— Ааа! — сил нет смотреть на чудо, рождённое лесным народом. Мне следует развернуться, сбежать, а ещё лучше извести вместе с содержимым мягкий кокон и забыть о нем навсегда. Вот только ноги идут сами собой, приближаются к нежданной находке.

Черт! За что мне все это! Нет у меня сейчас власти! Не смогу помочь я ничем! И убить не смогу ни за что.

Шаг за шагом приближаюсь я к лесной колыбели эльфийского отродья, крохотного ребенка. Уже видно личико, сжатые губки, щечки.

У нас же война, да и чем я помогу ребенку? Кто его бросил здесь?

Честь давно позабыта, а вместе с ней и закон. Руки приняли тяжёлую ношу, баюкают чужое дитя.

— Тише, прошу тебя, только не кричи.

Вижу спешащего ко мне Далета. Он ловко отгибает в стороны ветви деревьев. Берсерк. Самому мне не истребить чужого ребенка, не пойти против своей собственной сути, так может он?

— Честь едина для всех? — смотрит на меня равнодушно берсерк, что он имеет в виду остаётся загадкой.

— Что? — спрашиваю я только губами, боясь потревожить хрупкое спокойствие малыша.

— Честь не даёт мужчине тронуть младенца. У нас не принято истреблять столь юных врагов, у вас, я так понял, тоже?

— Если бы… То есть да.

— Его нельзя вносить в дом. Покой госпожи нерушим.

— Здесь младенец погибнет.

— Точно так же, как и его мать, — кивнул Далет на примятые травы. Что скрыто в них, мне отсюда не видно.

— Что станем делать?

— Станем? Не я нашел это дитя. Не мне за него отвечать. Что ты будешь делать, когда хозяйка вернётся?

— Сохраню ему жизнь, любой ценой.

— Точно так же поступил бы берсерк. Дай хоть взглянуть, — подошёл он чуть ближе, посмотрел на сморщенное личико, задумался на мгновение, — Значит, на то была воля богов. Видишь, какой он белый, королевская кровь и не думаю, что я мог ошибиться.

— Откуда здесь