Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы - Игорь Можайский

знаете, кажется, не удерживал. Скорее уж держал руки как-то осторожно, так, сказать, нежно, как…, как драгоценность, да!

– И она не позвала на помощь, не бросилась в вашу сторону?

– Ничего такого. Покосилась на меня мельком, кивнула головой нам с ем, как приветствие и опять уставилась на него. Не думаю, чтобы она порывалась позвать на помощь.

– Вы его видели прежде?

– Да, и не раз, и с Кирой, и без неё.

– Ясно! А с другими мужчинами вы Киру видели?

– Нет, не видела! – дама явственно стала проявлять нетерпение, но Антон, притворяясь, будто не замечает, продолжал:

– А этот «Гоголь», не знаете кто это!

– Нет, не знаю!

– И последний вопрос. Скажите, Саламандра Вячеслав Викторович, это ваш?

– Да, уже тридцать лет.

– А вчера вас никого не было дома, почему?

– Потому – что мы были в гостях у сына, неделю назад у нас второй внук родился! – сказала она, счастливо улыбаясь.

– Поздравляю! – улыбнулся Шелестов. – Ну, что, тогда мы пошли! Ваш телефон у нас есть, следователь прокуратуры тогда с вами свяжется, и вы договоритесь насчет приемлемого для вас времени…! Хорошо!

В дальнейшем, участие Антона в этом деле закончилось. Допрошенная в прокуратуре города в качестве свидетеля Кира Шатских, подтвердила, что Вячеслав Андреевич Акимушкин, оперуполномоченный уголовного розыска 114 отд. милиции г. Москвы, лейтенант милиции, её знакомый, действительно предлагал ей руку и сердце, и обещал покончить жизнь самоубийством, в случае отказа. Кроме того, у Киры на работе начался роман с коллегой, сыном известного дипломата. Вскрытие же тела лейтенанта показало, что наличие алкоголя в крови превышает три промилле, что с учётом его веса тела, соответствовали тяжёлой степени опьянения. Чёрт! Грустно всё это и неправильно.

Мероприятия же по организации похорон Жени Малышева и Виктора Павловского лишь на пару дней приостановили кипучую жизнь оперов 96 отделения милиции, а затем все опять вернулось в прежнее русло.

Конец второй части

Часть 3

Фанис.

Домой Антон приехал под утро. Он тихонько вошёл в квартиру, раздеваться в прихожей не стал, а прошёл к себе в комнату.

«А то разбужу родителей, – подумал он. – Пусть отдыхают…»

– Антоша, – раздался сзади тихий голос мамы, – небось, голодный?

Она стояла на пороге его комнаты, кутаясь в свой тёплый халат, и улыбалась. Очки съехали на кончик носа, подмышкой правой руки зажата книжка, с торчащей между страниц какой-то закладкой. Антон знал – раз мама не расстается с книжкой в такое позднее время, значит, это детектив, и он очень интересный.

Шелестов обернулся, подошёл к матери и обнял её.

– А ты что не спишь, мамуль? – ласково спросил он.

– Ой, да какой тут сон? – тяжело вздохнула мать. – Хотела бы я посмотреть, как бы ты спал, если бы твои дети дома не ночевали. На время взгляни. Пятый час. Утро уже. Господи, и когда ты уже с этой работой разделаешься? Но это разве мыслимо, уходить в восемь утра, и возвращаться на следующий день утром. Не удивлюсь, если и сегодня помчишься спозаранку. А когда же отдыхать? Ты хоть бы о здоровье своём подумал…

– Мама, – виновато улыбнулся Шелестов, – зачем ты драматизируешь? Это же не каждый день. Что поделаешь, сегодня вот так получилось. К тому же, у меня нет детей! Я даже не женат! Разве ты не знаешь?

– Ой, Антоша, прекрати ты ради Бога, – махнула рукой мама, – «не каждый день». Я уже и забыла, когда ты вовремя домой возвращался. Нужно здесь в коридоре хоть портрет твой повесить! – она махнула рукой на стену рядом с дверью в его комнату, и улыбнулась. – А вот по поводу женитьбы, я с тобой завтра серьёзно поговорю.

– Это ещё зачем? – удивился Шелестов.

– Ну, как это зачем? – съязвила мать. – Чтобы мой сын не забыл, что его мать и отец внуков хотят. А то вымрем, как динозавры.

– Ну, мамочка, – рассмеялся Антон. – Что ты сочиняешь? Успеется!

– Я не сочиняю, – не довольно буркнула мамуля. – Пойдём на кухню, я там пельмешек приготовила. Разогрею… Давай я куртку повешу, а ты раздевайся и иди руки мыть!

– Я перекусил, мама, давай просто чайку фруктового выпьем, да я пойду, лягу уже, отдохну немного.

– «Перекусил» он. Как же! Испортишь желудок. Всё на ходу, да на ходу. Нельзя же так. Прежде всего, человеку необходимо нормальное питание. А у вас в милиции одни перекусы, да беготня целыми днями… Не бережёшь ты себя, совсем не бережёшь. Ты же говорил, отпуск у тебя скоро. Что, перенесли? – не унималась мать.

– Да нет, – ответил Шелестов, – сейчас одно дело доведём до конца и – отдыхать.

– Господи, сколько раз я уже это слышала, – проворчала мать, – одно дело доводишь до конца, следом другое и так до бесконечности. Тебе чай с сахаром?

– Одну ложечку, – он кивнул и отправился мыть руки.

– Что там у тебя ещё? Опять наркоманов ловишь? – спросила мама.

– И их тоже, – уклончиво ответил Антон.

– Чего их искать? – усмехнулась старушка. – Вон, возьмите восточные страны, Китай например. Поймали с наркотиками, сразу голову долой. Сто раз подумает, связываться с ними или нет.

– В Китае расстреливают, а голову отрубают в Саудовской Аравии66. Если бы всё это было так просто!

– Значит надо смертную казнь чаще применять у нас в стране! – вдруг заявила мать.

– Ты что, мама? – удивился Шелестов. – Ты такая кровожадная, раньше я такого за тобой не замечал. Ты действительно думаешь, что смертная казнь это решение проблем преступности?

– Конечно!

– Нет, мам, я тут готов поспорить. Эффективность наказания заключается вовсе не в жестокости…

– А в чём же ещё? – удивлённо спросила мать.

– … в его неотвратимости. Проблема в раскрываемости преступлений и в доверии населения милиции. Ты понимаешь, когда власть даёт повод преступнику думать, что он может остаться безнаказанным, тогда и растёт количество преступлений. А если ещё и граждане не доверяют правоохранительным органам, и не помогают, тогда вообще беда!

– Нет, – замотала головой мама, – я не согласна. Одно дело, когда человек думает: а, ерунда. Подумаешь, поймают, отсижу год-два в тюрьме и выйду. А другое дело, когда он понимает, что, совершив преступление, лишится головы, он, возможно, и не станет ничего плохого делать. А населению, как ты говоришь, давно уже наплевать на всё. Все заботятся о своей шкуре.

– Ладно, мама, спасибо за чай, давай отложим эту дискуссию до моего отпуска. Может, ты и права…

– Конечно, я права! Так что с женитьбой?

– Пойду в отпуск, я этим займусь. Обещаю. Ладно, мам, спокойной ночи…

– Спокойного утра, – поправила мать. – На часы взгляни.

– Тогда спокойного утра. Разбуди меня часиков в десять. Хорошо?

– Хорошо, хорошо, сынок, иди, отдыхай.

Антон, едва прикоснувшись к кровати, мгновенно провалился в сладкие объятия предрассветного сна.

Новый рабочий день Антон встретил во всеоружии: интенсивная зарядка, контрастный душ, завтрак, обязательный поцелуй матери в щёку, прогулка на свежем воздухе до остановки троллейбуса.

Появились первые пассажиры. Кивнув водителю, они располагаются у окон и, рассеяно смотрят на улицу, изредка бросая взгляды на соседей по салону. Некоторые потягиваются и зевают. Часть из них уже давно утром ездит по этому маршруту, поэтому они уже узнают друг друга.

Сегодня Шелестов ехал на работу как всегда, стоя в конце салона, и сегодняшняя поездка получилась тоже не скучной…

На остановке «Рыболов – охотник» в троллейбус тяжело дыша, как паровоз, входит большая полная женщина с большой сумкой. Перед Антоном на заднем сиденье лицом к нему, сидел молодой парень, лет двадцати трёх, худенький и стройный, и с упоением читал книгу. Женщина, взявшись за вертикальную стойку, с шумом садится на свободную половину, просто сметая парня и прижимая его к стенке салона.

Парень охнул, выронил книжку и заорал на весь салон:

– Алё! Женщина!!! Вы такая огромная, что чуть меня не раздавили!!!

На что, толстуха спокойно, и даже как-то буднично, так же громко отвечает:

– Сынок! Как только своих глистов выведешь, и сразу таким же станешь, как я!

Пассажиры приобрели хорошее настроение на весь день.

Через сорок минут, Шелестов уже подходил к своей работе. У входа в отделение стоял Шишкин, держа руки