Цугцванг по-русски. Книга 1. 96 отделение милиции г. Москвы - Игорь Можайский

серьги. С лёгкой улыбкой, она восторженно таращилась на сидящих, и стоящих радом с ней оперов, изо всех сил, старающихся быть добрыми и приветливыми. По – видимому, она представляла себе, что является важной свидетельницей какого-то криминального происшествия и эти большие дяди, совсем не страшные, просто хотели выяснить у неё некоторые детали отношений Киры Шатских и её парня.

Понятно, что в этом возрасте такое понятие как «смерть» вообще представлялось ей чем-то абстрактным, а уж собственная смерть, в частности – и вовсе глупой выдумкой. Да и по «видюшнику» она уже видела столько крови, что та, небольшая лужица, оставшаяся на асфальте на месте падения Акимушкина, вряд – ли произвела на неё сильное впечатление. В таком возрасте она просто не умела ещё сострадать. С годами это придёт.

– И так, Олеся Соболева! Значит, ты видела Киру и её молодого человека? – спросил Изверов, сидя на месте Русикова.

– Ага. И вечером, и сегодня, рано утром.

– Давай – ка, порядку, – перебил его Меньшиков, – сидящий верхом на стуле прямо напротив пацанки. – Ты здесь с кем живешь?

– С братом, бабушкой, и мамой.

– А брат чем занимается?

– Коля? Заканчивает Бауманский институт. Он у нас очень умный.

– А мама?

– Преподаватель истории в МГУ.

– Хорошо! А вот насчет вчерашнего вечера… – сказал Вадим Владимирович. – Ты когда видела Киру и Вячеслава Акимушкина?

– Так, его Славай звали? Какой ужас! Я не знала! – она закрыла обеими ладонями рот.

Этот жест был сделан мастерски, и никакого страха за собой не нёс, потому что глаза Олеси выражали бескрайнее любопытство

– Часов в девять вечера. Я шла от своей подруги, Юльки, со второго этажа и увидела их на своём этаже. Они были какие-то очень сердитые. Я иногда люблю пробежаться пешком по лестнице. Вот! А Кира даже со мною не поздоровалась.

– Кроме них двоих, на этаже был ещё кто-нибудь?

– Никого, время-то позднее, все по домам сидят, кто «спокойной ночи малыши» смотрит, а кто – фильмы с Чаком Норрисом и Брюсом Ли.

– А ты не заметила, на подоконнике никаких бутылок не стояло?

– Нет, ничего не было, я бы заметила.

– Хорошо! Ну, а что было утром?

– Утром… – девчоночка поежилась в чуточку наигранном ужасе. – Утром Колька проспал и помчался в институт, не погуляв с Доном. Дон – эта наша собака, ротвейлер. Мне и пришлось, чтобы дома не написал. Я взяла его на поводок и вышла из квартиры. А тут Кира, в домашнем халате, и тапочках с пумпонами, вся в слезах мимо меня по лестнице промчалась. А этот Слава, стоит у окна качается, видимо здорово был пьяный. Дон на него даже слегка гавкнул. А он отвернулся, весь такой недовольный.

– Как он выглядел?

– Ну, ничего такой… Молодой, чисто побрит, причёска такая… Впечатление хорошее, но видимо частенько поддавал, я так думаю. Я ведь не курю, и не курила никогда, поэтому запах алкоголя на раз чувствую… Я думала подойти к нему, поздороваться и всё такое… Интересно было бы, поговорить с Кириным парнем, а то она из себя такую недотрогу ставит… – Олеся недовольно надула губы.

– А бутылки были на подоконнике?

– Бутылки были, но на полу, в углу, у стены. Одна из – под водки, пустая и две пивные, кажется пиво «Очаковское»! Тоже пустые.

– Сколько было времени?

– Около семи. То ли без двадцати, то ли без десяти.

– А потом?

– Ну, я минут десять погуляла, не больше. У нас двор в доме большой и зелёный. Дон пописал, покакал, я его домой и потянула. Приехала на лифте, на этаже никого уже не было, окно было открыто настежь, но я значения этому не придала. Летом, когда жара, у нас в подъезде все окна на этажах открыты постоянно, и днём, и ночью.

– Хорошо, а потом, что?

– А потом я легла спать. Правда, в дверь несколько раз звонили, но я не открыла, не хотела.

– А ты, когда утром их видела, они часом не ругались?

– Ну, а то я не соображу, когда ругаются! С моим-то братом! Нет, ничего такого.

– Точно ничего такого не слышала?

– Точно!

Дежурная часть сработала оперативно! – про себя отметил Антон. – Машину послали моментально. Выжить Славка не мог, упав с такой высоты. Потом оперативно выставили оцепление.

– Потом, ближе к десяти утра, милиция снова начала по лестницам носиться, ко мне вот этот парень постучался, я тут же все и выложила… – Олеся ткнула наманикюренным пальчиком в сторону Шишкина, и улыбнулась.

Затем Стас Свирский задал еще пару обычных в такой ситуации и, в общем-то, ненужных вопросов. Дали девчонке прочитать – подписать, и предупредили, что могут вызвать при необходимости. Олеся согласно кивнула головой, и направилась к выходу. За ней вышел в коридор Меньшиков, за ним выскользнул Шелестов.

В коридоре уже было тихо и пусто. У кабинета начальника подпирали стену Марков и Булкин.

– Вот, – Марков протянул список Меньшикову. – Тридцать две квартиры. В семи так и не открыли. Жильцы четырёх, тут отмечено, которых, видели Киру и Славку возле подъезда, в лифте или на лестнице, когда, сколько раз – все записано. Посторонних людей с ними никто никогда не видел.

– Ясно! Сережа, а ты поезжай в морг, возьми личные вещи Славика. Не одежду, а именно вещички, все, что было в карманах, и проверь одежду заодно – вдруг там что-нибудь завалялось под подкладкой, и привези сюда.

Слава богу, он не вступал в дискуссии и не задавал вопросов – молча, кивнул и направился к выходу.

– Саша, Антон! Мне, конечно, очень хочется верить, что Славик выпал сам, по причине, которой мы не знаем, пока не пообщаемся с Кирой, но надо отработать квартиры, жильцы которых отсутствовали, или просто не открыли дверь, – Меньшиков чуть задумался, – поэтому сегодня вечером и завтра рано утром добить эти семь квартир. Ясно?

– Так точно! – в один голос ответили сыщики.

– Поэтому все остаются в отделении, если хоть одна квартира из семи не будет отработана. Хорошо! Шелестов! Что это у тебя за справка в руке? – поинтересовался Вадим Владимирович.

– Это справка по Кире Шатских!

– А.., молодец, что установил её данные, но за ней уже поехали, скоро она будет здесь. Всё, идите работать.

Минул первый день, отведенный на сыск. Об успехах говорить было рано, но пока об умышленном убийстве сотрудника милиции говорить речь не шла. Ни одного факта или мельком оброненного слова свидетелей, позволившего бы заключить, что Слава был убит. Быстро проведённые обыски у него дома и на работе, ничего не дали.

За поздним временем все столы и стулья в ленинской комнате были уже заняты. На ночлег расположились в служебном кабинете Антона. Разложили знаменитый красный диван: Борька улёгся к стенке, Шелестов – с краю. Чтобы диван не провалился от большого веса, в пяти местах под диваном подложили по три кирпича. Накрылись старыми шинелями, благо у старшины отделения их было полно.

Сашка Трубкин удобно устроился на столе, подложив под голову старые оперотивно – розыскные дела. На долю участкового Алексея Уварова достались три стула, поверх которых он бросил шинель и чей-то милицейский чёрный тулуп. Несмотря на относительное удобство, сон не шел.

– Антон! Ну, и попали мы, да? – начал беседу Уваров. – Мало того, что по горячим следам «мокруха» не раскрылась, так еще и с убойщиками из Главка поцапались. Теперь жди оргвыводов сверху.

– Да уж, – охотно поддержал Гудков беседу. – По убийствам прокуратура

должна работать, а тут, чувствую, на нас все повесят. Да и группу нам из ГУВД

прислали – оторви, да брось! Прислали самых безнадёжных.

– Антоша! Как ты думаешь, его по пьяному делу замочили, или любовницу с кем не поделил? – не унимался участковый.

– Не знаю, Лёша! Если Славка к нам на территорию нырял, потому что девчонку себе завёл, а мы не знали – значит, наша вина. Ещё надо выяснить с кем пил, и где? И пил – ли вообще. Самоубийство? Зачем мальчишке в двадцать пять лет прыгать с восьмого этажа? И у нас на земле к тому же? Прыгай на своей и вешай «висяк» своей канторе. Нам-то, за что?

– Да, удружил, сукин сын, – подытожил Алексей. – Действительно, если решил свести счёты с жизнью, так не создавай проблемы другим. Работал в 114 отделении, жил – в Свиблово. Полно места, чтобы повеситься или застрелиться.

– Верно, – подал