Том 1. Главная улица - Синклер Льюис

Она уже приняла обиженный вид, и Кэрол предоставила ей ораторствовать.

Вайда сослужила Кэрол одну службу: она ясно показала бессмысленность ее душевных страданий, — и Кэрол перестала мучиться, поняв, что ее проблема ясна, как день: ее занимают надежды и стремления Эрика; этот интерес порождает в ней некоторую нежность к нему; остальное покажет будущее.

Однако ночью, размышляя в постели, она стала сама себе возражать: «А все-таки меня нельзя считать невинно оклеветанной! Будь на месте Эрика кто-нибудь более решительный — борец, художник с суровым ртом и бородой… Но такие бывают только в книжках. Неужели моя трагедия в том, что мне так и не суждено пережить трагедию и я буду сталкиваться только с нелепыми осложнениями, которые разрешаются фарсом?..

Нет никого настолько великого или настолько жалкого, чтобы ради него я могла пожертвовать собой. Трагедия в изящной блузке; вечное пламя, укрощенное в керосинке. Ни героической веры, ни героической вины. Подглядывать за любовью из-за кружевных занавесок…на Главной улице!»

На следующий день приползла тетушка Бесси и попыталась выкачать из Кэрол новости, усилив действие своего насоса намеками на то, что у Кенникота тоже могут быть тайные делишки. Кэрол огрызнулась:

— Что бы ни делала я, прошу вас запомнить, что Уил выше всяких подозрений!

Потом она пожалела о своем вызывающем тоне. Как тетушка Бесси перевернет фразу: «Что бы ни делала я»? Придя домой, Кенникот ходил, задевая вещи, ворчал и наконец пробурчал:

— Я только что видел тетушку. Она говорит, что ты была с ней не особенно любезна.

Кэрол рассмеялась. Он в недоумении посмотрел на нее и бросился искать спасения в газете.

Кэрол лежала без сна, то обдумывая, как оставить Кенникота, то вспоминая, какой он хороший и как его бывает жалко, когда он растерян и не знает, что ему делать с острой язвой желудка, которая не поддается ни лечению, ни операции. «Может быть, я нужна ему даже больше, чем Эрику, — тот находит утешение в книгах. Что, если Уил умрет? Что, если я никогда больше не увижу его за завтраком, молчаливого, но ласкового, слушающего мою болтовню? Что, если он никогда больше не будет играть с Хью в слона? Что, если… вызов за город; скользкое шоссе; машину сносит в канаву; она переворачивается; придавливает Уила; ему нестерпимо больно; его приносят домой изувеченного; он смотрит на меня умоляющими глазами… или ждет, зовет, а я в это время в Чикаго и ничего не знаю! Что, если какая-нибудь злоязычная крикунья обвинит его в неправильном лечении? Он пытается собрать свидетелей; Уэстлейк клевещет на него; друзья сомневаются в нем; его уверенность надломлена, и он почти не защищается; его осуждают, надевают ему наручники, сажают в поезд…»

Она бросилась к нему в комнату. Дверь резко распахнулась, задела за стул. Кенникот проснулся, вздохнул и спокойно спросил:

— Что с тобой, дорогая? Случилось что-нибудь?

Она прильнула к нему, прижалась к знакомой жесткой, щетинистой щеке. Как хорошо она знала ее, каждую морщинку, твердые скулы, подушечку жира! Но когда он со вздохом сказал:

— Вот приятная гостья! — и положил руку на ее прикрытое только сорочкой плечо, она ответила с напускной веселостью:

— Мне показалось, будто ты стонешь. Как глупо с моей стороны! Спокойной ночи, милый!

В следующие две недели она почти не видела Эрика: только один раз в церкви и другой, когда она пошла в мастерскую Хикса, чтобы в деталях обсудить ежегодно возникающую проблему нового костюма для Кенникота. Нэт Хикс был на месте и держался не так почтительно, как в прежние времена. Он говорил с излишней игривостью: «Хорошенькую фланель? Посмотрим образчики?» Без всякой надобности дотронулся до руки Кэрол, чтобы привлечь ее внимание к моделям, и весело переводил взгляд с Эрика на нее. Дома она подумала, что это ничтожество, пожалуй, вообразило себя в роли соперника Эрика, но она не захотела даже останавливаться на таком грязном предположении.

В окно она заметила Хуаниту Хэйдок, которая медленно прохаживалась мимо ее дома, как раньше — миссис Уэстлейк.

Она встретила миссис Уэстлейк в лавке дяди Уитьера; под его пристальным взором забыла о своем решении держаться сухо и говорила с докторшей нервно-любезно.

Она была уверена, что мужчины на улице, даже Гай Поллок и Сэм Кларк, косились на нее с любопытством и какой-то задней мыслью, словно на героиню скандального развода. Она чувствовала себя, как преступник, за которым установлена слежка. Хотела повидать Эрика и жалела, что вообще познакомилась с ним. Ей казалось, что Кенникот — единственный человек в городе, не знающий всего, то есть больше, чем всего, о ней и Эрике. Съежившись в кресле, она представляла себе, как мужчины хриплыми голосами говорят о ней непристойности в парикмахерской и пропитанной табачным дымом бильярдной.

Поначалу только в присутствии Ферн Маллинз ее оставляло смятение. Жизнерадостная учительница стала смотреть на Кэрол как на ровесницу и, хотя занятия в школе уже начались, каждый день забегала и предлагала то потанцевать, то устроить пикник.

Как-то в субботу Ферн попросила Кэрол поехать с ней за город, на деревенскую танцевальную вечеринку. Кэрол почему-то не могла исполнить ее просьбу. А на следующий день поднялась целая буря.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Было воскресенье. Кэрол возилась на заднем крыльце с коляской Хью, подвинчивая ослабевшую гайку. Сквозь открытое окно дома Богартов до нее донесся визг и яростный голос миссис Богарт:

— Сделано, так нечего отпираться!.. Не сметь, марш из моего дома!.. В жизни не слыхивала ничего подобного… Никто еще не говорил со мной так… Кто идет по пути порока и греха… Вещи останутся здесь… и только моя доброта… и так больше, чем ты заслуживаешь. Ни слова больше, а то я позову полицейского.

Кто ей отвечал, Кэрол не слышала. Хотя миссис Богарт и утверждала, что сын теперь — ее друг и помощник, через двор не долетал голос ее божка.

«Опять ругает Сая!» — подумала Кэрол.

Она скатила коляску со ступенек и, гордая своей работой, испробовала ее во дворе. Тут она услыхала шаги по тротуару, но увидела не Сая Богарта, а Ферн Маллинз, которая, опустив голову, с чемоданом в руке быстро шла по улице. Вдова же стояла на крыльце и, упершись в бока жирными руками, вопила ей вслед:

— Чтоб духу твоего здесь не было! За сундуком можешь прислать возчика. Довольно ты оскверняла мой дом! И за что только господь покарал меня…

Ферн исчезла. Почтенная вдова постояла, скрылась в доме, вынырнула опять, оправляя чепчик, и зашагала прочь.

Кэрол наблюдала эту сцену, собственно говоря, точно так же, как наблюдала бы на ее месте любая жительница Гофер-Прери, привыкшая подглядывать из-за занавесок. Она видела, как миссис Богарт вошла в дом к Хоулендам, потом к Кэссам. Лишь к вечеру добралась она до Кенникотов. Доктор открыл ей на звонок и весело воскликнул:

— А, как поживаете, любезная соседка?

Всплеснув самыми благопристойными черными лайковыми перчатками, любезная соседка ворвалась в гостиную и, захлебываясь, начала трещать:

— Легко вам спрашивать, как я поживаю! Я прямо удивляюсь, как я пережила этот день и вынесла все дерзости, которые болтал язык этой женщины. Следовало бы отрезать его…

— Ну, ну, ну! Подождите-ка! — закричал Кенникот. — Кто же эта наглая особа, миссис Богарт? Присядьте и спокойно расскажите нам все.

— Я не могу присесть, мне надо домой, но я не могла заняться своими частными делами, пока не предупредила вас. Видит бог, я не ищу благодарности, но я должна предостеречь город от этой девки. В мире столько зла, а люди просто не замечают и не ценят наших стараний оградить их… А она ведь втерлась сюда к вам и к Кэрри — сколько раз я видела ее здесь! Такое счастье, что я раскусила ее, пока она еще не успела натворить больших бед. У меня сердце разрывается и холодеет кровь, как подумаю, сколько она могла наделать пакостей, хотя некоторые из нас имеют опыт и знают…

— Постойте! Да о ком вы говорите?

— Она говорит о Ферн Маллинз, — не слишком дружелюбно вставила Кэрол.

— Что-о?!

Кенникот сразу даже не поверил.

— Да, да, о ней, — подхватила миссис Богарт, — и вы должны меня благодарить, что я вовремя вывела ее на чистую воду, прежде чем ей удалось впутать во что-нибудь вас, Кэрол! Конечно, вы моя соседка, жена Уила и образованная дама. Но позвольте мне прямо сказать вам, Кэрол Кенникот, вы не всегда с достаточным уважением… вы не всегда достаточно чтите… вы не идете испытанными путями, указанными нам господом в Библии, и хотя, конечно, нет ничего дурного в том, чтобы иной раз от души посмеяться, и вы не испорчены, но все-таки надо признаться, что вы не боитесь бога и не гоните нарушителей его воли, как это подобает. Будьте рады, что я разгадала эту змею, которую я пригрела на своей груди, и… Да, да, вы только подумайте: эта важная особа требовала к завтраку два яйца, а яйца стоят теперь шестьдесят центов дюжина! Ей мало было одного, как другим людям!.. Разве ее интересует, сколько это стоит и много ли мне прибыли в том, что она платит за стол и комнату? И ведь взяла-то я ее к себе только из милосердия, и мне следовало бы сразу догадаться по тому, какие чулки и платья она притащила в мой дом в своем сундуке…