Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей - Ричард Бокэм

Вторая важнейшая причина для того, чтобы видеть в 4:14 не диссоциативное «мы» или «мы» как замену «я», а именно ассоциативное «мы», состоит в том, что сказанное верно не для какой–либо группы или одного человека, а для всех христиан (или, как предпочитают уточнять некоторые комментаторы, для христиан — «иоаннитов», принадлежащих к течению, возглавляемому автором послания). Комментаторы отмечают: «свидетельствовать» здесь предлагается такие события («Отец послал Сына спасителем миру»), которые невозможно «увидеть» физическим зрением[982]. К вопросу, что здесь подразумевается под «видением», мы вернемся позже. Однако прежде всего необходимо признать (хотя и не все исследователи с этим согласны), что лексика 1:1–3 характеризуется однозначной, даже подчеркнутой, отсылкой к чувственному восприятию: «Что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши…» Увиденное, быть может, выходило за пределы эмпирически наблюдаемого любым случайным свидетелем — и тем не менее едва ли автор мог бы яснее дать понять, что речь идет именно о чувственном восприятии. Поскольку 4:14 перекликается с 1:1–3, та же коннотация физического зрения должна присутствовать и в нем. Во–вторых, как показывает Шнакенбург[983], вполне возможно, что 4:14 — сокращенная версия 1:1–3, и в таком случае то, что «мы видели» в 4:14 — не подчиненное предложение, дополняющее глагол «свидетельствуем» («что Отец послал Сына спасителем миру»), а то, что описано в 1:1–3: физическое присутствие воплощенного Сына. В–третьих, в любом случае параллели из Евангелия от Иоанна, приведенные выше, показывают, что, хотя значение слова «видеть» может колебаться (от видения в случае Иоанна Крестителя — до физического видения эмпирически наблюдаемых событий в 19:35), вместе со словом «свидетельствовать» упоминание о «видении» описывает некий уникальный опыт, пережитый лишь одним свидетелем, который теперь рассказывает о нем другим. Свидетельство сообщается теми, кому выпала привилегия это «увидеть», всем остальным, дабы и они уверовали. Все истинные христиане «исповедуют, что Иисус есть Сын Божий» (4:15); однако «свидетельствовать» об этом может лишь тот, кто «видел» (4:14). Если понимать здесь «свидетельство» (в применении к христологическому предмету) как обязанность всех христиан, то придется признать, что такое словоупотребление для корпуса Иоанновых писаний уникально.

Таким образом, хотя свидетельство в 4:14 («что Отец послал Сына спасителем миру») есть результат веры в то, что сотворил Бог пребыванием Иисуса на земле, такое свидетельство могло быть представлено лишь теми, кто при этом присутствовал — наблюдал эмпирические события и ощущал за ними действия Бога. В контексте первой главы

I Ин, с ее подчеркнутым и торжественным утверждением привилегии автора видеть и свидетельствовать об увиденном, 4:14 очень легко понять как еще один пример авторитетного «мы» автора.

Ин 3:10–13. Множественное число первого лица в словах Иисуса в Ин 3:11 ставит в тупик многих комментаторов, особенно если учесть, что его заявление о себе во множественном числе вводится другим заявлением, в котором используется единственное число, собственно, стандартной формулой («Истинно, истинно говорю тебе») — и в стихе 12 снова возвращается единственное число. Стоит также отметить, что Никодим в стихе 2, обращаясь к Иисусу, говорит о себе во множественном числе («Равви! Мы знаем, что Ты учитель, пришедший от Бога») — по–видимому, от имени группы аристократов–фарисеев, к которой принадлежит, хотя некоторые комментаторы полагают, что он пришел к Иисусу с группой учеников[984]. По–видимому, именно в ответ на множественное число, использованное Никодимом, Иисус сам переходит на множественное число второго лица в стихе 11. Однако, в отличие от множественного числа первого лица, множественное число второго лица сохраняется в стихе 12, где употребляется четыре раза.

Интерпретаторы, которые «мы» в стихе 11 понимают как реальное множественное число, делятся на два «лагеря»: одни полагают, что Иисус включает в одну группу с собой тех, кто мог считаться свидетелями, исходя из исторического контекста — самого Бога, пророков, Иоанна Крестителя, учеников Иисуса[985]; другие — что речь идет о ситуации после служения Иисуса. В последнем случае «мы» включает в себя либо учеников, которые, как предвидит Иисус, продолжат его свидетельство в будущем[986], либо церковь (или Иоаннову общину), слова которой вкладываются в уста Иисуса[987]. Очень популярной стала идея, что стих

II отражает споры, относящиеся ко времени написания Евангелия, между двумя общинами: христианами–иоаннитами и синагогой[988]. Однако естественный смысл этой фразы в контексте противоречит всем этим толкованиям: Иисус в ней говорит о том, что он и только он один, сошедший с небес (3:13), видел на небе (ср. 5:19–20). Такое толкование поддерживает и 3:31–32, где то же самое об Иисусе говорится в единственном числе третьего лица: «Приходящий с небес есть выше всех. И что Он видел и слышал, о том и свидетельствует…» Если речь здесь идет о свидетельстве, доступном только Иисусу, основанном на том, что он видел на небесах, то даже ученики его в будущем не смогут сказать: «Мы свидетельствуем о том, что видели»; только сам Иисус свидетельствует о том, что он видел.

Стоит отметить также значение того факта, что речение 3:11 вводится формулой: «Истинно, истинно говорю тебе», или, буквально: «Аминь, аминь, говорю тебе». Эта формула, встречающаяся у Иоанна двадцать пять раз, представляет собой уникальную параллель выражению синоптических Евангелий: «Аминь, говорю тебе». Повторение слова «аминь» усиливает значение торжественного и настойчивого утверждения. Эндрю Линкольн видит в нем «формулу присяги», которую связывает с ролью Иисуса как уникального свидетеля в развернутой и комплексной метафоре судебного процесса в Евангелии от Иоанна. Она подчеркивает уникальность свидетельства Иисуса — свидетельства, удостоверяющего самое себя[989]. Приписывание речения, следующего за этой формулой, церкви или Иоанновой общине серьезно противоречит ее содержанию, утверждающему уникальный авторитет Иисуса.

Исходя из предположения, что в 3:11 мы слышим голос Иоанновой общины, трудно понять и то, почему множественное число первого лица используется только здесь. Почему его нет в следующем стихе, где, казалось бы, оно должно соответствовать множественному числу второго лица, указывающему (если принимать это толкование) на синагогу, к которой обращается община Иоанна? Та же проблема — использование в стихе 12 множественного числа второго лица и при этом новое появление единственного числа первого лица — серьезно препятствует истолкованию стиха 11 таким образом, что в нем будто бы «Иисус саркастически передразнивает множественное число, которое использует Никодим, впервые придя к Иисусу»[990].

Признав в этом «мы» «множественное авторитета», мы отдадим должное уникальности свидетельства Иисуса, на которую указывает контекст, и в то же время объясним, почему множественное число первого лица ограничено здесь этими словами (стих 11). «Мы» используется здесь именно потому, что Иисус говорит о своем свидетельстве. В этом Евангелии есть еще лишь одно место, где слова Иисуса о себе во множественном числе можно понять как замену «я» (9:4); однако в этом случае «мы» легко понять и как ассоциативное множественное, в котором Иисус объединяет себя со своими учениками. Есть в Евангелии и несколько обратных случаев, когда Иисус использует глагол «свидетельствовать» вместе с единственным числом первого лица (5:31; 7:7; 8:14, 18; 18:37); но ни в одном из этих случаев мы не встречаем такого торжественного заявления о своем свидетельстве, как в 3:11. Таким образом, Иисус у Иоанна использует «мы» как замену «я» лишь в одном случае — когда стиль Иоанна требует множественного числа авторитетного свидетельства.

Ин 21:24–25. В свете предыдущих примеров мы можем безошибочно установить, что и в Ин 21:24–25 мы имеем дело с множественным числом авторитетного свидетельства. Один и тот же человек — автор — сначала говорит о себе как об «ученике, который свидетельствует о сем». Третье лицо здесь необходимо для плавного перехода к эпилогу от повествования (вплоть до 21:23), в котором автор является одним из героев и говорит о себе в третьем лице. Теперь, открыв свое авторство и обращаясь к читателям напрямую, он переходит к первому лицу. Он использует множественное число первого лица («знаем»), поскольку именно так выражается у Иоанна торжественное утверждение авторитета свидетеля. И далее переходит к единственному числу первого лица («думаю») — естественному обращению автора к читателю, когда о торжественном свидетельстве речь уже не идет. Такие переходы могут казаться нам непривычными, однако становятся очень понятны, едва мы предположим, что встречаемся здесь с множественным числом авторитетного свидетельства.