Толкование на Евангелие от Иоанна. Том I - Кирилл Александрийский

Но о чем мы часто уже говорили, это опять скажем, ибо говорить одно и то же хотя и тяжело, но сообщает твердость. Было у Спасителя Христа обыкновение благополезно усвоять действенности Отца все то, что превышает свойственную человеку силу. Это потому, что Он смирил Себя, став человеком, — и поскольку принял образ раба (Флп. 2, 7–8), то и не гнушается свойственного состоянию раба (образа речи), однако ж и не отстраняет от себя деятельность во всем вместе с Отцом. Родивший Его все совершает чрез Него, по слову Спасителя, ибо «Отец, — говорит, — во Мне пребывая, творит дела Он» (Ин. 14, 10). Таким образом, отдавая должное Домостроительству с плотью, усвояет Богу и Отцу то, что выше силы человека, ибо создать храм в Деве превышает силу человеческую.

Но противник наш опять скажет на это: но как бы иначе Сын мог открыть то, «что Он есть по природе», или как мог бы показать ясно то, «что Отец больше», если не посредством изречения: Я живу ради Отца? Ведь если Отец есть податель жизни Сыну, то кто же наконец дойдет до такого неразумия, чтобы не понимать того, что причастное жизни не одно и то же будет с Жизнию по природе или с Могущим животворить?

На это и мы, противопоставляя слово истины, скажем благовременно: «Глупец глупое будет говорить и сердце его тщетное помышлять, чтобы совершить беззаконное и изрекать на Господа ложь» (Ис. 32, 6). В самом деле, что может быть беззаконнее такой мысли еретиков? И разве не крайняя ложь изрекается ими против все животворящего Христа, если эти безумцы не стыдятся говорить, что Он живет (будучи) причастным жизни от другого, подобно как (живет такою жизнию) происшедшее чрез Него? И в таком случае Сын не будет ли в конце концов у нас и животным именно как оказывающийся причастным жизни, а не самою Жизнию по природе? Ведь животное должно быть, без сомнения, другим нечто, отличным от сущей в нем жизни. Но я не думаю, чтобы кто-либо здравомыслящий мог сделать это. Итак, отнюдь не животным должен мыслиться нами Единородный, но Жизнию по природе. В самом деле, разве не истину высказывает Он в словах: «Я есмь воскресение и жизнь» (Ин. 11, 25)? А жизнию должно быть животворящее, (само) не нуждающееся в жизни от другого, как, без сомнения, и под мудростию мыслится сила умудрять, а не способность умудряться. Следовательно, истина, по-вашему, солжет и Христос не истину выскажет в словах: «Я есмь жизнь»? Баснословящим окажется также и славный хор святых, изрекающий слова чрез Духа и называющий Единородного жизнию. Так божественный Псалмопевец оказывается у нас говорящим к Отцу: «Потому что у Тебя источник жизни» (Пс. 35, 10). И досточудный евангелист Иоанн в своих Посланиях говорит так: «Что было от начала, что слышали мы, что видели очами нашими, что созерцали и руки наши осязали, о Слове Жизни, — и жизнь явилась, и видели мы, и свидетельствуем, и возвещаем вам жизнь вечную, которая была у Отца (к Отцу) и явилась нам» (1 Ин. 1, 1–2). Видишь, что из этих слов Иоанна и Псалмопевец оказывается истинным, когда говорит к Отцу всяческих Богу: «Потому что у Тебя источник жизни», ибо был и есть у Него источник жизни — Сын. А что Духоносец говорит о Нем именно в таком смысле, в этом он удостоверит и посредством других слов своих в том же Послании: «И знаем, что Сын Божий пришел и дал нам разум, да знаем Истинного, — и мы (есмы) [504] в Истинном, в [505] Сыне Его Иисусе Христе: Сей есть Истинный Бог и Жизнь Вечная» (1 Ин. 5, 20). Поэтому кто, скажи мне, может, наконец, выносить такое пустословие иномыслящих? Кто справедливо не обвинит их, дерзающих называть Сына причастным жизни от другого, хотя Святое и Богодухновенное Писание ничего такого не говорит о Нем, а, напротив, ясно высказывает, что Он есть Бог по природе, и Истинный, и Источник жизни, и также Жизнь вечная? Разве можно представлять истинным Богом того, кто имеет нужду в жизни от другого, а не напротив — Сам есть Жизнь по природе? Или как мог бы Он называться еще источником жизни, если бы чрез сообщения от другого Он получал Себе вспомоществование к тому, чтобы быть в состоянии жить?

Пусть так, скажет противник, — мы можем согласиться, что Сын есть Жизнь, почему и Сам может животворить как имеющий в Себе живого Отца.

Однако ж этого, любезнейшие, недостаточно будет вам для защиты (себя от вины) богохульства вашего на Единородного, но невежественною и бессильною окажется и эта речь ваша. В самом деле, утверждать, что Сын называется Жизнию, поскольку Он может животворить способное к жизни, ибо имеет в Себе Отца, — разве это не преисполнено какого-то безмерного невежества? По-видимому, вы совсем не знаете (различия между тем), что значит (быть) по природе и (тем) что (значит быть) из того, что по природе, как само соприсоединяемое (к природе), что бывает по сообщению. Например, огонь горяч по природе, но бывают горячими и другие предметы, получая эту силу теплоты от него, как железо или дерево. Однако ж они не называются огнем потому, что сделались горячими, ибо это свойство они имеют в себе как чуждое и неприродное. Значение этих примеров подойдет и к нам самим. Грамматика, например, или геометрия считаются видами логической науки, однако ж кто оказывается сведущим в грамматике или другой науке, тот отнюдь не представляется как сама грамматика или геометрия, но от усвоенной им грамматики называется грамматиком и от геометрии — геометром. Так и Жизнь по природе есть, конечно, нечто другое, отличное от того, в чем она бывает, преобразуя в себя не таковое по природе. Поэтому когда вы говорите, что в Сыне присутствует Отец, именно как в веществе, дабы, поскольку Он (Отец) есть Жизнь по природе, также и Сам Сын мог животворить; то уже неразумно будете соглашаться с тем, что Он есть Жизнь, а не напротив — причастен жизни от другого, по сообщению именно, а не по сущности призванный к принятию достоинства Подателя (Отца). И как неосновательно разгоряченное железо называть огнем, хотя оно и имеет свойство огня, потому что нагрето им, — или также никто, имеющий ум, грамматика не назовет грамматикою ради того, что он может других руководить в этой науке; так, полагаю, никто здравомыслящий не должен называть Сына Жизнию ради того, что Он может и других животворить, имея, по учению их, это бытие — жизнию не по природе, но наделенный этим от силы Отца, или ради живущего в Нем Отца. Но что же, скажи мне, может в таком случае уже служить препятствием к тому, чтобы мыслить Сына как одного из нас, очевидно, тленной природы, если Он живет ради Отца, то есть наделяемый жизнию от Родившего, как думают они? Ведь Он, по последовательному течению мыслей, должен был бы подвергнуться уничтожению, если бы не имел в Себе Живого Отца. И если мы признаем истинными слова Его: «Я в Отце и Отец во Мне» (Ин. 14, 11), то (оказывается, что) не только Он имеет в Себе Отца, Который есть Жизнь по природе, но Сам Он находится в Отце, хотя Он и не есть Жизнь по природе. Уже умалчиваю о богохульстве, хотя и надлежало бы поговорить о нем в обличение нечестия богоборцев, ибо Отец окажется имеющим в Себе нечто лишенное жизни, то есть тление или природу, подверженную разрушению. Так как цель наша — с надлежащею точностию уяснить вопрос, то мы и должны снова исследовать и посредством разнообразных рассуждений дойти до раскрытия того, что сущность предмета должна вынуждать нас именно так мыслить о Сыне.

Ты говоришь, что Бог и Отец есть Жизнь по природе. Прекрасно, это действительно так. Но (так это) есть и в Сыне, с чем также соглашаются и ваши слова. Но вот что я нашел бы потом справедливым спросить, желая знать: что будет совершать в Сыне Отец, присутствуя в Нем? Будет ли Он сообщать Свою жизнь Собственному Рождению как нуждающемуся и не имеющему жизни из себя самого? И разве не совершенно необходимо мыслить Сына лишенным жизни? А лишенное жизни чем же, наконец, будет иным, как не подверженным тлению? Но Он (Отец) не сообщает Сыну Своей жизни, ибо Он есть Жизнь, хотя и не приемлет (ее) от Него (по сообщению отвне).

Зачем же некоторые безрассудно и дерзко клевещут еще и говорят, что Сын живет потому именно, что имеет в Себе Отца, Который есть Жизнь по природе? Ведь если Он живет и без Отца, как обладающий бытием по существу и как саможизнь, то уже не живет ради Отца, то есть по причине восприятия (жизни) от Отца. А если Он имеет Отца подателем Своей жизни, то Он окажется не имеющим Своей жизни, ибо получает ее от другого, и, как мы говорили вначале, Он есть скорее животное, чем жизнь, — и уже тленной природы. Но как же в таком случае Он называл Себя жизнию? Ведь тогда и нам, пожалуй, можно будет сказать (о себе): «Я есмь жизнь», хотя и неверна такая речь, ибо невозможно творению вторгаться в Божественные достоинства. Итак, Сын знал Себя Жизнию по природе, иначе как бы Он мог быть «начертанием ипостаси» (Евр. 1, 3) Родившего Его, как — образом и подобием точным? Разве не правильно бы поступил и Филипп, говоря: «Покажи нам Отца, и довольно нам» (Ин. 14, 8)? Ибо в таком случае и действительно можно было подумать, что, кто видел Сына, тот еще не видел Отца, если Один есть Жизнь по природе, а Другой — причастен жизни от Него. Ведь отнюдь невозможно животворящее видеть в животворимом, в нуждающемся — ненуждающегося. Следовательно, и в другом случае окажется не истинным Он, когда говорил: «Видевший Меня видел Отца» (Ин. 14, 9).