1356 - Бернард Корнуэлл

Они находились уже недалеко друг от друга, но по мере сближения лошади снизили скорость. Обе хорошо знали свое дело, знали, куда хотят направиться седоки.

Роланд управлял конем коленями, держась чуть левее от колеи, он поднял острие пики, нацелив ее в глаза Лангье, теперь они были уже близко, и мир наполнился грохотом копыт. Лангье отклонился немного вправо, и конь слегка споткнулся, когда копыто ступило на неровную поверхность, а Лангье пригнулся, щит прикрывал его тело, а пика нацелилась прямо в центр кирасы Роланда, а потом пика взлетела вверх, лошадь оступилась, и Лангье отчаянно пытался направить ее в нужном направлении, сжав колени, но конь уже упал на передние ноги и заскользил по траве, покрытой пенящейся кровью, и Лангье заметил, что пика его противника была нацелена не ему в голову, а проткнула грудь лошади.

— Это не турнир, — наконец заговорил Роланд. Он развернул лошадь, бросил пику, вытащил меч, который называл Дюрандаль, и поскакал обратно, туда, где Лангье пытался выбраться из-под упавшей и умирающей лошади.

Лангье хотел найти свою булаву, но лошадь упала прямо на нее, и Дюрандаль с грохотом врезался в шлем. Его голова резко откинулась набок, а потом на другой, когда меч снова ударил по шлему.

— Сними шлем, — сказал Роланд.

— Вдуй своей мамочке, девственник.

Еще один удар мечом наполовину оглушил Лангье, а потом острие меча вошло между верхним краем забрала и кромкой шлема.

Клинок уперся в переносицу и остановился.

— Если хочешь жить, — спокойно произнес Роланд, — сними шлем, — и убрал меч.

Лангье нащупал пряжки, удерживающие шлем на месте. Другие поединщики наблюдали, но не сделали никаких попыток прийти на помощь. Они находились здесь, чтобы драться один на один, а не двое на одного, это было бы не по-рыцарски, так что они просто смотрели на Лангье, когда тот поднял шлем, обнажив свои прямые черные волосы. Струйка крови текла по его лицу, там, где его порезал Дюрандаль.

— Возвращайся к своей армии, — велел Роланд, — и скажи Лабруйяду, что девственник собирается его убить.

Теперь пришла очередь Лангье промолчать.

Роланд развернул коня, вложил Дюрандаль в ножны и стукнул лошадь пятками. Он отправил свое послание. Он слышал одобрительные возгласы англичан, наблюдавших за сражением через проем в живой изгороди, но для него это ничего не значило.

Всё это было для Бертийи.

Сегодня лорд Дуглас не убьет ни одного англичанина. Он сломал ногу, когда лошадь упала, в его руку до кости вошла стрела, а другая сломала ребро и пронзила легкое, так что теперь при дыхании пузырилась кровь.

Он ощущал боль, чудовищную боль, и его отнесли к дому, в котором провел ночь король, а там хирурги и цирюльники высвободили его из доспехов, срезали стрелу на уровне кожи, оставив наконечник в груди, и полили медом рану.

— Найди телегу и отвези его в Пуатье, — приказал один из хирургов слуге с красным сердцем на одежде. — Монахи из Святого Женьена позаботятся о нем. Вези его медленно.

Представь, что ты перевозишь молоко, и не позволяй ему превратиться в масло. Иди. Если хочешь, чтобы он вновь увидел Шотландию, отправляйся.

— Можете везти его к проклятым монахам, — сказал Скалли своим спутникам, — а я отправляюсь драться. Я отправляюсь убивать.

В дом принесли и других людей. Они ходили в атаку с маршалом Клермоном на лучников правого фланга английской армии, но враг вырыл там канавы, и лошади спотыкались о них, а другие переломали ноги в ямах, и все это время летели стрелы, и атака захлебнулась таким же жалким образом, как и та, что у болота.

Но теперь, когда турнирные бойцы бросили свой вызов и Лангье лишился лошади на виду у всей французской армии, к английскому холму приближались основные силы.

Дофин вел первую колонну французов, хотя сам он был хорошо защищен избранными рыцарями из отцовского ордена Звезды. Колонна дофина насчитывала больше трех тысяч воинов, которые шли в пешем строю, сбивая каштановые жерди виноградников и топча лозы, пока они взбирались по пологому склону в сторону холма англичан.

Над ними развевались знамена, а на приличном расстоянии позади, на западном холме, над колонной под командованием короля гордо реяла орифламма.

Этот длинный и раздвоенный флаг из алого шелка являлся французским боевым знаменем, и пока он развевался, это означало, что пленных брать нельзя.

Захватить богатого пленника ради выкупа было мечтой каждого рыцаря, но в начале битвы, когда нужно было сокрушить врага, уничтожить его, устрашить и перебить, не было времени на любезности к побежденным.

Когда флаг был свернут, это означало, что французы могут позаботиться о своих кошельках, но до этого момента никаких пленных, только убитые.

Итак, орифламма развевалась, как красная волна на фоне утреннего неба, а за колонной дофина вторая колонна под предводительством его дяди продвигалась к дну неглубокой долины, где барабанщики выбивали походный ритм на огромных барабанах, чтобы повести воинов дофина вверх по холму, к великой победе.

Англичане и гасконцы, по меньшей мере те, кто мог видеть из-за изгороди, теперь наблюдали, как дальний холм и ближайшая долина наполнялись великолепием воинских доспехов.

Шелком и сталью, перьями и клинками. Масса закованных в металл людей в ярких красно-синих и бело-зеленых сюрко шла под гордо развевающимися знаменами знати.

В утренний воздух ворвался грохот барабанов, а звук горнов прожег небо, и продвигающиеся вперед французы радостно взревели, не потому что они уже победили, а чтобы поднять боевой дух и устрашить врага.

— Да здравствует Сен-Дени! — выкрикивали они. — Да здравствует Сен-Дени и король Иоанн!

Арбалетчики находились на флангах французов. У каждого был помощник, несущий большую павезу — щит с человеческий рост, за которым арбалетчик мог в безопасности от смертоносных английских стрел взвести свое оружие.

Стрелы еще не взлетели. Первые ряды французов увидели большую изгородь и широкие проемы в ней, хотя в этих проемах стояли англичане под своими знаменами.

Французы шли с поднятыми забралами до того, как полетели первые стрелы. Все воины в первых рядах были в латах и большинство из них без щитов, лишь те, кто не мог себе позволить дорогие латы, несли ивовые щиты.

Некоторые держали в руках укороченные пики, надеясь сбить англичанина с ног, чтобы кто-нибудь другой добил упавшего врага топором, булавой или моргенштерном. Лишь немногие имели мечи.

Меч не может ни проткнуть, ни разрезать доспехи. Воина в латах можно сбить с ног тяжелым, усиленным свинцом оружием, а потом размозжить и раздробить ему кости.