Скрытые лики войны. Документы, воспоминания, дневники - Николай Губернаторов

Изобразили арест: отобрали пистолет, саблю, приказали сидеть в румынском блиндаже. Часа 3–4 посидел, поел (старшина принес обильную пищу) и поспал хорошо. Еще можно было бы кемарнуть, однако ворвался Лукша, волоча мое снаряжение.

— Приказано выступать на город Роман, комбат! Батя вызывает к себе, приказ будет отдавать на марш…

Рысь, галоп, рысь, галоп — рвем коммуникации фрицев и мамалыжников, не успевших убраться от Прута за Сирет. Крошим отдельные разрозненные подразделения и части, драпающие из Бессарабии. Между Яссами и Романом — незабываемая картина побоища. На слегка всхолмленной равнине массы мечущихся румын. Казачьи атакующие лавы рассекают их на части, группы, группки. И рубят, рубят, рубят…

Батарея мчит с одного участка на другой без всякого кавалерийского прикрытия — вопреки всем уставам. То и дело лихо разворачиваемся и, не подкапывая сошников у орудий, открываем ураганный огонь по механизированным и пехотным группам, прорывающимся из-под кавалерийской мясорубки, прямой наводкой.

Кровь стынет, как вспомнишь…

Кровь стынет сейчас. Тогда не было продыха для раздумий. Задача подавить врага. И все.

Ко времени истечения срока моего ареста, определенного командиром полка, и река Прут, и река Сирет остались позади. Форсировали мы их с ходу. «Даешь Бухарест!» — взвихрялись кличем казачьи лавы.

За бои по завершению разгрома частей 4-й румынский армии многие батарейцы были награждены орденами и медалями. Мне был вручен орден Отечественной войны I степени и присвоено звание старшего лейтенанта.

Из фронтового фольклора тех дней: «Русские за Прут, немец за Серет!» — «стилизация», так сказать.

Путь на Бухарест — отдельные, скоротечные бои — молниеносен. Передовые части нашей армии влетели на освещенные улицы столицы Траяску Марэ Романиа (Великой Румынии). Бухарест уже контролировался рабочими отрядами. Так мы стали участниками «народно-демократической революции румынского народа» против фашистской диктатуры Антонеску. Революционерами стали.

Король Михай заявил о выходе Румынии из войны немногим раньше, а потом объявил войну Германии. «Молодец! Хотя и король! — отреагировали казачки. — Только на кой хрен нам такие союзники?! Играли, плясали бы себе…»

Довольно скоро сомнения эти подтвердились. Немцы, быстро установив участок фронта, на котором занимали боевые порядки румынские части, наносили удар именно по ним. И не ошиблись.

Впечатления от румын того времени: народ донельзя бедный, забитый, добродушный и… чрезвычайно музыкальный.

Петр Лещенко — знаменитый Лещенко, пластинками которого заслушивались до войны, — давал концерт в своей ресторации для армии-освободительницы (так значилось на афишах) в Бухаресте. Он и его Верочка исполняли песни и собственные, и из репертуара Вертинского. Славный был концерт!

— «Я тоскую по Родине, по родной стороне своей!..» — с душою пел Лещенко.

— По какой Родине вы тоскуете, господин Лещенко?! — раздался ехидный голос чумазого воина-танкиста, поднявшегося из публики.

Лещенко чуточку замялся, но… продолжил.

Это ему припомнили, видимо, ресторацию, которую он завел в Одессе на территории Транснистрии (так назвали Одесскую и часть Николаевской области, подаренную Гитлером генералу Антонеску) во время оккупации.

Из румынских же впечатлений. Где-то западнее города Бакэу в предгорье Восточных Карпат в чашеобразной долинке между холмами немцы согнали несколько цыганских таборов и расстреляли всех, от мала до велика, из пулеметов, установленных на окружающих холмах.

— Зачем было нужно это бессмысленное убийство? — едва сдерживаясь, чтобы не «распатронить» гладкого бугая — пленного унтер-офицера СС, спросил я.

— Это было необходимо, господин обер-лейтенант, и для нас… и для вас! — отчеканил гад. — Потому как цыгане — Untermenschen (недочеловеки) и шпионы. Бродя через линию фронта туда-сюда, они вам рассказывают о том, что делаем мы, а нам — о вас…

Обращение с военнопленными у нас было нормальным, как и требовалось. В этом же случае я сомневаюсь, что та группа эсэсовцев была доставлена казачьим конвоем до сборного пункта.

Сентябрь 1944 года

Молниеносен был наш бросок через Румынию — недель за пять вдоль и поперек. Даже на карте маршрут смотрится как зигзаг молнии: с севера на юг, с юга на северо-запад.

Быстрота продвижения частей привела к резкому отставанию тыловых подразделений, призванных кормить-поить нас и снабжать боеприпасами. Боеприпасы приходилось экономить, а солдатам переходить на подножный корм — питаться тем, что бог послал, что добыл расторопный старшина. Позже в Венгрии это называлось «перейти на аттестат Хорти» (был такой адмирал-правитель Венгрии того времени). Дорошенко наш проявил себя тогда как блестящий фуражир, снабженец. Умудрялся как-то заготавливать даже «консервы» в бочках впрок. Огневики же, экономя боеприпасы, прихватили пару трофейных «гертруд» — немецких противотанковых пушек с зарядными ящиками. Пустили в ход запасную упряжь (опять Дорошенко!), использовали трофейных и реквизированных коней.

Начальник штаба полка, майор Цимбалист, недолюбливавший меня и мало смысливший в наших артиллерийских заботах, как-то на ходу бросил неодобрительно:

— Ты что это, старший лейтенант, дивизион формируешь на базе своей батареи?

— Хотелось бы… полк сформировать, товарищ майор. Очень хочется командиром полка побыть!

— Так за чем же дело, нахаленок?..

— Людей и коней не хватает.

Тяжко было преодолевать Южные Карпаты. Туго пришлось. И тут, когда уже скатывались мы по северным склонам этих гор, готовясь форсировать реку Олта, я выбыл из строя.

Полк был на марше. Батарея шла за 4-м эскадроном. Ходко шли. И тут на повороте дороги, оглянувшись, я заметил отставание четвертого, пятого и шестого орудий. Покинув голову батарейной колонны, попятил коня на обочину дороги, привстал в стременах и подал команду: «Че-ет-вертое орудие! Ши-и-ре шаг!..»

И все. Под Арлекином грохнуло. Пламя из-под коня… Гул… Перезвоны… Мрак.

Арлекин спас мне жизнь ценою своей. Не забуду этого золотистого красавца, доставшегося мне в бою…

А было это так.

В Трансильвании — между Восточными и Южными Карпатами — череда скоротечных встречных боев. Во время одной из таких перипетий наш полк был атакован на марше венгерскими гусарами. Левый фланг 3-го эскадрона, развертывавшегося в контратакующую лаву, был смят гусарами. Батарея успела развернуться в боевой порядок, но орудия были направлены на основную массу атакующих. Левый фланг батареи, ввиду быстрого отхода 3-го эскадрона, оказался открытым. Большая группа гусар прорвалась к нашим орудиям, открывшим огонь по основной массе атакующих, гораздо правее этой прорвавшейся группы. Вынужденные прекратить огонь из орудий, мы стали отбиваться гранатами, огнем из автоматов и карабинов.