Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз - Грегори Магвайр

— Ах, это! Да, конечно, я помню. Ну и ведьма она была!

— И что ты об этом думаешь? Неужели она действительно могла сделать из нас могущественных волшебниц и заставить молчать?

— Напугать она нас могла, это точно. Но мы были молодыми и глупыми.

— Мне тогда казалось, что она в сговоре с Гудвином и что это она приказала Громметику — странно, как сейчас помню его имя, странное дело память, — приказала ему убить профессора Дилламонда.

— Сколько тебя помню, тебе всегда мерещились заговоры! Нет, я сомневаюсь, чтобы мадам Кашмери была столь влиятельна. Она строила козни и пыталась управлять, кем могла, — это да, но настоящей власти у нее не было. Мы только по наивности считали эту напыщенную курицу страшной злодейкой.

— Не знаю. Я ведь потом пыталась что-то сказать, и мы едва не упали в обморок.

— Мы были тогда страшно внушаемы, Эльфи.

— А Глинда вышла за богача, как Кашмери и говорила. Сэр Чафри-то все еще жив?

— Если это считать жизнью, то да. И Глинда стала волшебницей, тут тоже никто не спорит. Только вовсе не обязательно, что мадам Кашмери была тому причиной. Она всего лишь предсказывала очевидное: разглядела наши способности, как разглядел бы любой опытный учитель, и посоветовала воспользоваться ими. Что же здесь странного?

— Она предлагала нам стать тайными слугами верховного правителя. Я хорошо это помню.

— Это она тебе, значит, отдельно предлагала, зная твою тягу к заговорам. Меня она ничем подобным не завлекала.

Эльфаба замолчала. Может, Нессароза и права. А с другой стороны, вот прошло десять лет, даже чуть больше, — и взгляните на них! Две ведьмы и одна добрая волшебница — Глинда. От одной мысли Эльфабе захотелось поскорее вернуться в Киамо-Ко и сжечь «Гримуатику» вместе с метлой.

— Глинда всегда побаивалась Кашмери и говорила, что она напоминает ей карпа, — сказала Нессароза. — Это всегда меня удивляло: разве можно бояться рыбу?

— Я видела в одной книге рисунок водного чудовища. Не знаю, есть ли такие чудища на самом деле, но уж лучше оставаться в неведении, чем узнать наверняка, когда с ним столкнешься.

— То же самое ты когда-то говорила про Безымянного Бога, — тихо сказала Нессароза.

— Ай, давай про него не будем.

— Человеческая душа слишком важна, чтобы не обращать на нее внимание.

— Вот и хорошо. А раз у меня ее нет, то и внимание обращать не на что.

— У всех она есть.

— А как насчет той Коровы, которую ты сегодня выменяла на заклинание? Или Овец?

— Это низшие существа, не о них речь.

— Обидно такое слышать. Я их освободила, между прочим.

Герцогиня пожала плечами.

— Освободила, и ладно. Если тебе от этого легче. Не могу же я повсюду ходить за тобой и останавливать.

— Они рассказали мне, как с ними обходятся. Я почему-то думала, что над Зверями издеваются только в Гилликине и Изумрудном городе. Мне казалось, у крестьян-манчиков хватит ума обращаться с ними по-человечески.

Нессароза задумчиво пожевала.

— Знаешь, — сказала она и кивнула служанке, чтобы та вытерла ей рот, — однажды в церкви я встретила солдата. Он потерял руку во время квадлинского бунта — и вот что он придумал. Он решил отрастить себе руку заново. Каждое утро он похлопывал себя по культе, чтобы к ней приливала кровь и начиналось покалывание. Со временем он начал ощущать потерянную руку: сначала локоть, потом все ниже и ниже и так до самых пальцев. Это была, конечно, воображаемая, фантомная рука, но, как он говорит, с ней ему стало легче, и он уже мог смириться со своим уродством. Кроме того, он стал увереннее двигаться.

Эльфаба смотрела на сестру и пыталась понять, к чему она клонит.

— Тогда я тоже решила попробовать. Каждый день я просила няню растирать мои культяпки, и где-то через несколько месяцев почувствовала слабый намек на то, что значит родиться с руками. Дальше этого никак не шло, но потом приехала Глинда и заколдовала мои башмачки. Теперь не сразу, не знаю почему, может, культи слишком узкие и кровь не успевает прокачаться, но где-то через час после пробуждения я чувствую фантомные руки. Впервые в жизни. Вот только пальцы все никак не могу ощутить.

— Фантомные руки, — повторила Эльфаба. — Поздравляю, я рада за тебя.

— Я к чему говорю: если бы ты себя вот так же мысленно похлопывала, глядишь, и развила бы фантомную душу. Душа — она хороший советчик. А там бы со временем убедилась, что она вовсе не фантомная, а настоящая.

— Хватит, Несса! Сколько можно об одном и том же?

— Оставайся, присоединяйся ко мне, и мы смоем с тебя безбожие.

— Ага, как же. Ты ведь знаешь, что вода для меня — погибель. Да и не могу я верить ни во что безымянное. Это притворство.

— Ты обрекаешь себя на тяжелую жизнь.

— Я к ней привыкла. — Эльфаба бросила салфетку на стол. — Я не могу здесь оставаться, Несса, и помочь тебе тоже не могу. У меня свои дела в Винкусе, ты о них даже не спросила. Я понимаю: тут революция, и ты теперь новая королева, или президент, или премьер-министр — тебе простительно. Ты можешь править манчиками или отказаться от этого, главное — действуй по собственному выбору, а не иди на поводу у судьбы. Я беспокоюсь за тебя, но быть на побегушках не желаю.

Эльфаба поднялась.

— Я тебя чем-то обидела? — спохватилась Нессароза. — Прости, я совсем заболталась и не следила за языком. А что ты хочешь? Нелегко снова быть сестрой после долгого перерыва.

— У тебя был Панци для тренировок, — строго сказала Эльфаба.

— То есть все, ты уже уезжаешь? — Нессароза по-змеиному поднялась. — После двенадцатилетней разлуки побыла с нами три-четыре дня и отчаливаешь?

— Счастливо оставаться. — Эльфаба поцеловала сестру в обе щеки. — Ты справишься, я в тебя верю.

— Я буду молиться за твою душу, — пообещала Нессароза.

— А я — ждать твои башмачки.

Направляясь к выходу, Эльфаба хотела было зайти попрощаться с отцом, но потом передумала. Все, что могла, она уже ему сказала. Они с Нессой и так слишком насели на нее. Хватит!

7

Обратно Эльфаба решила лететь напрямую, через Мадленовы горы. Она даже удивилась, почувствовав, как рада обратной дороге. Где-то на полпути она сообразила, что летит над озером Хордж, куда приезжала когда-то с Боком, Эвриком и Громметиком выручать Глинду. Эльфаба спустилась и побрела вдоль берега, высматривая дачу «Сосновый каприз», но так и не нашла его среди отстроенных за последние годы курортных домиков.

Хотя… Не так уж тщательно она его искала. Идя по берегу с метлой в руках, она думала о своем и внутренним взором видела не дома, а целый мир. Насколько он многообразен. И как может верить Нессароза в какого-то там Безымянного Бога, в Иную землю? Здесь, в нашем мире, куда ни вглядись, везде откроется новая грань. Разве нетак рассуждал профессор Дилламонд, когда пытался отыскать научную основу основ, которую можно было бы проверить в экспериментах и логически обосновать? Эльфаба с радостью продолжила бы его труд, но куда ей до профессора! Глядя на синеву озера и голубизну неба, она не видела за ними никаких сокровенных тайн.