Дочь вне миров (ЛП) - Бродбент Карисса

В этой комнате все еще находились десятки людей, зажатых трещинами в полу или просто слишком напуганных, чтобы заставить себя бежать. Но даже помимо этого, это поместье было огромным. Наверняка в этом здании находились многие сотни людей. Многие из них, вероятно, были друзьями Тисаны.

Я снова обернулся вокруг нее.

Еще один удар, еще один порез, еще одна волна гниющей боли.

Вернись, Тисана. Покажи мне эту грубую силу. Покажи мне, что ты можешь это сделать. Покажи мне, что мне не придется уходить отсюда без тебя, упрямая дрянь.

Я не мог потерять и ее. Я не мог.

Я привел себя в человеческий вид. Я стоял прямо перед Тисаной, которая смотрела на меня дикими глазами и залитыми слезами щеками.

— Ты предатель, — завопила она беззвучным голосом.

Она выглядела совершенно нечеловечески, вся в голубых лентах света, вся в крови. Я впервые заметил, что ее лицо сильно избито, а одежда изорвана в клочья.

Гнев заставил пламя вокруг меня разгореться.

Тисана. Моя Тисана, растерзанная столькими монстрами.

Я схватил ее за плечи и прижал к стене, не обращая внимания на протестующий рык Решайе и боль от гнили, обжигавшей мои ладони.

Я держал ее там, поймав в ловушку. А потом я обхватил ее руками.

Этого не могло быть. Я не мог отпустить ее вот так.

По моему телу прокатилась волна разложения, а по ее телу — волна пламени, синее и черное танцевали на нашей коже. Я прижался лицом к ее шее, хотя кожа на моем лбу кричала от этого прикосновения.

— Вернись, — прошептал я. — Тебе еще так много нужно сделать.

Решайе зарычало, ее пальцы впились когтями в мою спину. Мои глаза начали слезиться, когда на коже появились ленты гнили.

Ее тело содрогалось.

— Почему они всегда так поступают со мной? — рыдал ее голос. — Почему они всегда используют меня и выбрасывают? — он дрожал так сильно, что это могла быть она — это мог быть след акцента, который я услышал. Мое сердце подпрыгнуло и оборвалось одновременно.

Я услышал глухой звук трескающегося мрамора, почувствовал, как пол начал плавиться под моими ногами. Отдаленно до моих ушей доносились звуки испуганных людей. Так же, как они звучали в Сарлазае.

Края моего зрения начали расплываться. Боль становилась невыносимой. Я почувствовал, как она начала обвисать в моих руках.

Она убивала меня. Мы убивали друг друга.

И если все так и должно было случиться, то я хотел — я так чертовски сильно хотел — сгореть вместе с ней здесь. Пусть наши кости лежат вместе.

Но.

— Пообещай мне, — потребовала она.

— Ты еще не закончила, Тисана, так что возвращайся.

И тогда я повернул ее лицо и прижал свой рот к ее — потому что я был в отчаянии, потому что это было единственное, что я мог придумать, — и я молился любому богу, который слушал, чтобы это не был прощальный поцелуй.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Тисана

Лицо моей матери превратилось в оскверненный труп, лицо Серела вскрикнуло в изуродованное лицо Воса, лицо Эсмариса поднялось и растворилось в тени демона. Шрамы на моей спине множились, открывались, просачивались, заживали и трескались снова, и снова, и снова.

Я видела, как мою семью забили до смерти в шахтах. Я видела, как Серел рухнул под падающим мрамором, как тот мальчик в центре рабства. Я смотрела, как идеальное лицо Макса превращается в уродливое разложение под моими прикосновениями.

Серебряные нити моего разума все туже и туже обвивались вокруг меня, связывая меня с моим уродливым прошлым и уродливым будущим, как муху, пойманную в паутину.

Ты бы никогда не смогла этого сделать. Ты принесла смерть всем, кого когда-либо любила. Ты позволяешь им жертвовать ради тебя и отплачиваешь им таким образом?

Я не знала, был ли это голос Решай или мой собственный.

Я видела только вспышки того, что происходило снаружи — вспышки синего и оранжевого, пламени и гниения. С каждым проблеском я отчаянно пыталась освободиться, но меня тянуло назад еще глубже, чем раньше.

Паутина моего разума потускнела, поглощенная этим голубым пламенем.

Все катилось к черту. Это должно было закончиться таким образом. С Решай, используя свое тело, чтобы убивать, разрушать. И все, о чем я могла думать между ужасом и кошмарами, это то, что я надеялась, что Макс убьет меня до того, как это произойдет.

Затем я увидела еще одну вспышку. Образ — воспоминание, хотя и не принадлежащее мне — пронеслось в моей голове. Маленькая девочка с длинными черными волосами протягивает бабочку в банке.

Ты знал, что когда гусеницы вьют кокон, их тела полностью растворяются? Кира. Сестра Макса.

Они становятся ничем, прежде чем они станут чем-то другим.

И вдруг меня осенила эта идея. Я боролась, чтобы выбраться из собственной головы, но Решай жил во мне. Это вытягивалось из более глубокого уровня магии. И какая-то часть этого была внутри меня, даже если она была похоронена глубоко под моим сознанием. Даже если мне придется пробираться сквозь бездны тьмы, чтобы добраться до нее.

Нити стягивались туже, звали меня, душили.

Это убьет тебя! Часть меня кричала.

Но я не давала себе времени прислушаться к своему страху. Когда на меня обрушилась следующая волна ужаса, я бросилась во тьму.

***

Я открыла глаза и увидела чан с рассыпавшимися чернилами и болью такой сильной, что у меня запульсировало зрение.

Мир затвердел. Раскол. Небо. И земля. И линия горизонта.

Равнины, поняла я. Я стояла в центре безмолвных равнин, мили и мили сплошь лишь слегка колышущейся травой. Лунный свет отбрасывал серебряные тени на их обтрепанные пшеницей кончики и лепестки полевых цветов. Их движения были странными, прерывистыми, как будто ветерок подпрыгивал и качался. Цветы цвели, увядали и умирали в странной последовательности, то взад, то вперед, снова и снова.

Я посмотрела на свои руки и увидела, что они тоже меняются. Как будто границы между моей формой и миром были странными, нечеткими. Я была голой, но моя кожа сочилась небом, словно полупрозрачная плоть медузы.

Повсюду вокруг меня кровоточащие нити света тянулись от земли к небу.

Только одна, далеко вдалеке, была обжигающе-фиолетовой, пробиваясь сквозь землю сквозь злобную плачущую слезу. Одна чистая полоса магии.

Макс.

Я сразу это поняла. Единственный другой человек, который так глубоко черпал магию. И кроме того, я чувствовала его — эхо присутствия, которое я теперь знала так же хорошо, как свое собственное.

А потом, я почувствовала еще одно присутствие, которое слишком хорошо знала, нависнувшее надо мной.

Я подняла подбородок к небу. Поняла, что и от меня льется поток света. Но моя сгустилась надо мной кроваво-красным облаком.

И у него были глаза.

Глаза открылись. И я узнала существо, смотревшее на меня в ответ, хотя и не могла точно сказать, как именно: Решай.

{Ты!}

Слово было раскатом грома. Земля тряслась. И вдруг, прежде чем я успела заговорить или пошевелиться, Решай нырнуло ко мне, окружив меня. Его форма сдвинулась, трансформировалась во что-то, почти напоминающее какую-то гротескную вариацию человека — длинные веретенообразные конечности, которые двигались урывками. Облачное лицо. Пара белых, диких глаз.

И длинные, острые пальцы, внезапно оказавшиеся у моего горла.

{Ты предала меня!} завыло оно. {После всего, что я для тебя сделал, ты предала меня!}

Боль пронзила меня сразу — боль была настолько сильной, что я едва могла дышать, едва могла думать. Образы бомбардировали меня. Белый, белый, белый. Блеск длинных светлых волос.

{Я дал тебе ВСЕ!}

Один удар этими нечеловеческими мощными кулаками, и я оказалась на земле. Его когти впились мне в плечи. Я почувствовала обжигающее тепло крови, стекающей по моей спине. И когда Решай отстранилось, на нем теперь было лицо Эсмариса.

Во мне вспыхнула ярость.