Темный ангел - Салли Боумен

Штерн только ухмыльнулся. Он крепче обхватил ее за талию, их шаг ускорился. Затем произошло нечто неожиданное. Пока они шли второй, быстрый круг, Констанца следила за его шагами и за тем, как Штерн вел в танце. Но на третьем круге она сосредоточила внимание на нем самом. Она обещала себе выбрать мужа, но вот бал уже почти закончился, а выбор так и не сделан. Когда же они начинали третий круг, Констанца со всей очевидностью поняла, что уже все решила заранее, еще до того, как вечер начался.

Она любила проводить время в размышлениях и, по правде, пару раз размышляла и о Штерне. Как-то за обеденным столом в Винтеркомбе она вдруг отчетливо поняла, что Штерн теперь стал неофициальным патриархом этой семьи. К нему за советом или за помощью обращалась Гвен. Его мнение, хотя он формально был посторонним, имело решающее значение. Тогда еще Констанца не знала, что Дентон тоже обращался к Штерну за советом. Она не знала, что и Окленд консультировался у него. Впрочем, сами факты не имели особого значения – у Констанцы было острое чутье, и она явственно ощущала запах власти.

Они прошли в танце к углу зала, сделав одно па, второе, третье. Ей вспомнилось, как они беседовали о Штерне с Гвен. Также всплыл в памяти случай, когда несколько месяцев назад после очередного похода по магазинам они с Мод договорились встретиться со Штерном в одной из художественных галерей Вест-Энда.

Он как раз покупал картину. Констанца не разбиралась в живописи, у нее не было музыкального слуха, а книги нагоняли на нее смертную тоску. Но если она решала научиться чему-нибудь, то, как говорила Мод, схватывала все на лету. Констанца обвела взглядом картины на стенах галереи. Она не видела в них никакой разницы. Все одинаково навевали скуку. Если ей и нравилась какая-то картина, то только большая и чтобы на ней были нарисованы люди.

Штерн определенно был наделен иным зрением. Картины, которые он выбирал, оказывались среднего размера и только пейзажами. Но человек, сопровождавший его от картины к картине, явно одобрял выбор. У Констанцы было чутье не только на власть, но и на подчинение. Она сразу инстинктивно поняла, что продавец относится к Штерну с почтением – однако без раболепия, уважая, очевидно, его мнение, а не кошелек.

Штерн не спеша проходил вдоль череды картин. Все они были написаны в каких-то неброских тонах: серо-темных, коричневых, терракотово-красных. Констанца не имела ни малейшего понятия о Сезанне. Она только пыталась разобрать, что же на них нарисовано и к чему вообще рисовать такие картины. Ей с трудом удалось подавить зевок.

Штерн наконец остановился у одной из картин.

– Что вы скажете?.. – обратился он к продавцу. Тот тоже остановился и одобрительно кивнул Штерну.

Почтение! Это видно и без слов. Констанца вопросительно уставилась на картину. Она изо всех сил пыталась высмотреть хоть что-нибудь. Вот это, должно быть, гора, решила она, а вот эти пятна, возможно, деревья?.. Смотри – не смотри, все равно ничего не понять. Картина Констанце не понравилась. Ей вдруг подумалось, что Мод тоже не в восторге от живописи. Но Штерн картину купил. Продавец рассыпался в поздравлениях. Констанца бросила быстрый взгляд в список цен на все выставленные картины, который им вручили при входе в галерею. Штерн, оказалось, приобрел самую дорогую, цены на другие были невысоки. «Стоящие вещи всегда стоят дорого» – так учила ее Мод. Мнение Констанцы о живописи сразу же изменилось в противоположную сторону. Изменилось также мнение о вкусах Штерна – ведь он даже не заглядывал в список выставленных картин, просто чутье подсказало ему лучшую – и это действительно оказалась самая дорогая картина. Штерн сумел что-то в ней увидеть. Она же оказалась слепой.

В этом выборе таилась загадка, а Констанцу всегда привлекало все загадочное. Оказывается, существуют новые области человеческого превосходства, открытые для Штерна, а для нее нет. Это превосходство приоткрывалось для нее еще пару раз, когда Штерн выбирал вина, обсуждал книги с Джейн и Оклендом, а также когда она оказывалась вместе с семьей в опере.

Сидя в углу ложи, она время от времени бросала взгляд на Штерна. Уткнувшись подбородком в ладонь, он в такие минуты был полностью поглощен музыкой. Что-то виделось ему в этой последовательности нот, чего Констанца постигнуть не могла. От этого ей становилось не по себе. Ей хотелось в ту же минуту быть допущенной к храму и его секретам. Констанца решилась и, дождавшись паузы, коснулась его руки. Она спросила Штерна о чем-то. Спросила, кажется, невпопад, судя по выражению его лица.

Терпеливо он начал пересказывать содержание – давали «Волшебную флейту». Сюжет показался Констанце даже не фантастическим, а просто смешным, но у нее хватало ума придержать свое мнение. И все равно она видела, что Штерн раздражен. Это только раззадорило ее. Особенно в тот вечер, когда они всей компанией отправились на «Риголетто». Она засыпала Штерна вопросами о Верди. Пусть он видит, что она может быть усердной ученицей, возможно, ему понравится роль наставника.

Всего лишь наставника?.. Вальс уже заканчивался. Когда умолкли последние звуки, Констанца приняла решение – Штерн должен стать ее мужем.

Она сама была на мгновение ошеломлена, настолько очевидным показался этот выбор. Разве Штерн не соответствовал в полной мере всем пунктам ее требований к избраннику? Констанце даже не верилось, что она оказалась такой тугодумкой. Он был холост – Мод в расчет не идет. У него была власть, богатство, положение, даже ум. Он обладал незаурядной внешностью, а об осмотрительности Штерна ходили легенды. Правда, по возрасту он вполне мог стать ее отцом, но возраст оказывался как раз несущественным. А кроме того – и это самое главное, – Штерн был в полном смысле слова таинственным незнакомцем. Он уже шесть лет в кругу ее семьи, но Констанца так и не смогла выведать, чем живет и чем дышит этот человек. Он оставался для нее полнейшей загадкой – заботливый, внимательный, вежливый и непостижимый незнакомец.

Констанца больше не колебалась. Впрочем, она всегда была стремительной.

– Прошу вас, еще один танец. Вы так чудесно танцуете, – обратилась она к Штерну, когда вальс закончился и он было проводил ее на место.

Штерн, казалось, был удивлен.

– Пожалуйста, – продолжала Констанца. – Вы не можете мне отказать. Сегодня никто не может мне отказать…

Но Штерн, по его виду, был вовсе в этом не уверен. Если бы захотел, как будто говорило его лицо, запросто отказал бы. Однако манеры взяли верх. Он склонил голову в согласии. Взяв Констанцу под руку, он снова вывел ее на середину зала.

В его руках Констанца постаралась сосредоточиться. Она безоговорочно верила в способность передавать мысли. Достаточно только ей подумать о чем-то, и через некоторое время эти мысли придут к Штерну. Она чуть обождала, а затем самым убедительным образом пропустила шаг и споткнулась. Ей ничего больше не оставалось, как только теснее прижаться к Штерну, на мгновение обняв его рукой в белой бальной перчатке.