Время игры - Василий Звягинцев

…Ему показалось, что он оказался за рулем гоночного автомобиля, на двухсоткилометровой скорости несущегося по ночному серпантину улиц города, похожего на Монте-Карло.

Гул, свист, перегрузки, вдавливающие тело то в один, то в другой борт кабины, бьющие по глазам вспышки фар встречных машин, светофоры, дорожные знаки, стенды с указующими надписями, половодье световой рекламы.

И на все хватает внимания и реакции — вертеть тугой дрожащий руль, схватывать смысл надписей, замечать даже отдельных зрителей-болельщиков на тротуарах и переходных мостиках, машущих руками, что-то одобрительно кричащих…

Так вспоминалось потом, на самом же деле происходило нечто совершенно другое, просто требующее от организма аналогичных реакций в условиях смертельного риска и потока недифференцированной, глушащей мозг информации.

Но это тоже не было пока Ловушкой. Просто осмысление сюжета по аналогии.

За пять или шесть гоночных кругов он успел считать и усвоить все, что выдал ему терминал Узла. Да, теперь он знал точно, Замок — это и есть Узел Сети, точнее, только один из его эффекторов, управляющих физикой, метрикой, бог знает еще чем в нашем секторе Галактики.

Нашел в себе силы протянуть руку, попасть пальцем в кнопку «Выход».

Откинулся на спинку, жалея, что не прихватил из бара что-нибудь выпить и закурить.

Вот сейчас он обошел Ловушку. Она была замаскирована соблазном непременно продолжить сеанс.

Еще немного, и ему стала бы понятна азбука, использованная изготовителем клавиатуры. А за ней и вся система интерфейса терминала.

Ведь в чем смысл Узла? Расшифровав его код, он получал полную власть над целым сектором Сети, включающим весь сноп использованных в этой партии Игры реальностей.

Стал бы сразу равен Игрокам. Точнее, тому из них, кто создал Замок, приставил к нему в качестве домоправителя Антона, поручил или позволил форзейлю ввести в игру Воронцова. Может быть, еще не подозревая, к чему это приведет…

А вот сейчас Шульгину как бы предложили сыграть на равных в преферанс с партнерами неизвестной силы и с заранее не обозначенными ставками.

Ему намекнули, что иногда он сможет даже знать прикуп.

Но как-то очень вовремя вспомнилась история, давным-давно случившаяся со старшим братом Новикова, которую он любил рассказывать «молодым» в назидание и поучение.

Генрих, выпускник престижного Электромеханического института инженеров транспорта, возвращался с практики в Новосибирске в купе спального вагона, и очень приличные попутчики, один даже в мундире штатского генерала железнодорожной службы, предложили будущему коллеге скоротать время до Москвы за преферансом.

Он легкомысленно согласился, и трое суток пролетели мигом. Играли классику, на час-другой забываясь кратким сном, и снова продолжали пульку. Из ресторана проводник регулярно подносил выпивку и закуску.

Уже проехали Александров, когда пришла пора подсчета.

Одобрительно похлопав студента по плечу и позавидовав его удаче, попутчики начали выкладывать на столик пачки больших, как портянки, сталинских еще двадцатипятирублевок и сотен.

Только тогда он узнал, что игра шла по десятке вист. А он не понял, думал — по десять копеек.

Выигрыш составил почти двадцать восемь тысяч. Его стипендия за 10 лет или будущий двухлетний оклад инженера.

Глупо улыбаясь, он пытался отказаться, но генерал на него даже прикрикнул. Тут же написал на листе из именного блокнота справку, подтверждающую факт выигрыша, витиевато расписался, вызвал начальника поезда (как тогда назывался бригадир) и заверил документ поездной печатью.

С «левыми» деньгами в те времена было строго. Не зря герой популярного в пятидесятые годы фильма признавался: «Дома я курю „Тройку“, а на работе вынужден курить „Байкал“. И все время боюсь перепутать».

— А если бы я проиграл? — спросил Генрих, заталкивая свалившееся богатство в фибровый чемоданчик.

Партнеры дружно пожали плечами…

Этого урока брату Новикова хватило на всю жизнь. С незнакомыми он больше не играл никогда.

Вот так и тут…

Сашке хватило и того, что он уже узнал.

В частности, как хоть прямо сейчас попасть на палубу «Призрака». Антон ведь тоже свободно отправил Воронцова в сорок первый год, куда до этого аггры перебросили Андрея с Берестиным. Дмитрий пошел, забрал оттуда друзей и вернулся.

И здесь же форзейль смоделировал для Воронцова давно потерявшуюся в море житейском подругу. Наталью Андреевну.

А не стать ли ему Антоном? Мысль была настолько явно наведенная, что Шульгин засмеялся. Радуясь, что сохраняет полный самоконтроль и трезвость мысли.

Нужен способ проверить, действительно ли он находится в том самом Замке, а не подвергается массированному гипновнушению, а то и вправду пребывает уже в капкане Ловушки Сознания?

Есть такой, хотя и выглядит он достаточно парадоксально. А что сейчас вообще не является парадоксом?

Сашка вспомнил некогда любимый, зачитанный в давние годы до дыр роман Эренбурга «Хулио Хуренито».

Там Великий Провокатор учит героя, жаждущего понять, что есть реальность.

«Возьмите трубку, набейте добрым „Капоралем“ и курите. Это — единственная реальность».

Отчего бы не воспользоваться советом?

Вот только в карманах брюк и рубашки нет ни трубки, ни сигарет. Собираясь «в путь», он повесил свой пиджак на спинку стула в комнате профессора…

Но тут же ему пришло в голову, что незадолго до окончательного ухода из Замка на «Валгалле» во врангелевский Крым они с Андреем сидели в этом кабинете, разговаривали, у Шульгина кончились сигареты, и тогда Антон достал из ящика стола коробку сигар и угостил их.

Сашка выдвинул левый верхний ящик.

Вот она, коробка, большая, деревянная. Сигары «Ля Корона». Длинные, идеально скрученные, душистые. Под крышкой не хватает ровно двух.

Он вернулся к компьютеру. Раскурил третью «ин леге артис»[29], снова убедился, что и вкус, и запах, и собственные ощущения — все подлинное. Возможно, Хуренито был прав, как всякий пророк.

— Зачем вам это нужно? — спросил он вслух, как если бы собеседник находился напротив. И получил ответ. Из затянутого серой сеточкой динамика на терминале.

— Скорее всего — ни для чего. В рациональном смысле. Но мне жаль бросать все это просто так. Мы уходим, вы остаетесь, зачем же пропадать добру? Возможно, вы сумеете им правильно воспользоваться, доиграете нашу Игру за нас…

Голос был приятный, бархатистых оттенков, ближе к баритону, чем к тенору. Русским языком владел великолепно. Да и чего странного? Скорее всего Игрок вообще не говорил, просто доводил до рецепторов Шульгина необходимую информацию, а тот уже сам декодировал ее в наиболее подходящей форме.