Приключения Конана-варвара (сборник) - Роберт Говард

– А ты не побоялся бы напасть на них?

– Я? – Подобная мысль, похоже, не приходила ему в голову. – В общем, если бы они начали первыми, речь шла бы о моей либо их жизни. Но мне нечего делить с ними. Я пришел в эти горы, чтобы стать вождем человеческих существ, а не воевать с колдунами.

Ясмина промолчала. Глядя на гору, как на личного врага, она почувствовала, что в груди у нее поднимается новая волна ярости и ненависти. Кроме того, в душе у нее начало зарождаться новое чувство. Она собиралась уничтожить хозяев Йимши руками человека, в чьих объятиях сейчас находилась. Вероятно, существовали и иные способы добиться поставленной цели, помимо придуманных ею. Она не могла ошибиться в оценке выражения, с которым все чаще обращал на нее свой взор Конан. Случалось, королевства рушились, когда тонкая женская ручка начинала перебирать нити судьбы… И вдруг она оцепенела:

– Смотри!

За далекую вершину, смутно видимое отсюда, зацепилось облачко странной формы. Оно имело морозно-малиновый оттенок, пронизанный золотистыми прожилками. И это облако двигалось, вращалось и уменьшалось в размерах. В конце концов оно превратилось в спиральную ленту, поблескивавшую на солнце. Внезапно облачко оторвалось от заснеженной вершины, поплыло над пропастью подобно легкому перышку и затерялось в небесной лазури.

– Что это было? – с тревогой спросила девушка, когда выступ скалы скрыл от их глаз далекую вершину; увиденное напугало ее, несмотря на свою красоту.

– Горцы называют это Ковром Йимши, что бы оно ни значило, – отозвался Конан. – Я видел, как пятьсот человек улепетывали во все лопатки, забиваясь в любую трещинку и норку, потому что заметили, как с вершины сорвалось вот такое алое облачко. Какого дьявола?!

Они миновали узкое, словно прорубленное ножом ущелье с отвесными стенами в виде башенок и выехали на широкий уступ, с одной стороны которого тянулись изрезанные неровные склоны, а с другой зияла гигантская пропасть. По уступу вилась едва заметная тропа; она огибала большой валун и появлялась уже далеко внизу, петляя по неровному спуску. Выскочив из горловины ущелья, черный жеребец замер как вкопанный и зафыркал. Конан нетерпеливо понукал его, но конь лишь храпел и мотал головой, дрожа и отказываясь идти дальше, словно дорогу ему преграждал невидимый барьер.

Конан выругался и спешился, а потом помог слезть и Ясмине. Он пошел вперед, выставив перед собой руку, как человек, опасающийся наткнуться на невидимую стену, но его ничто не остановило. Зато когда он попробовал повести в поводу коня, тот вновь пронзительно заржал и заупрямился. Тут Ясмина громко вскрикнула, и Конан резко развернулся, хватаясь за нож.

Никто из них не заметил, как и откуда он появился, но теперь он стоял перед ними, скрестив руки на груди, – тот самый мужчина в накидке из верблюжьей шерсти и зеленом тюрбане. Конан выругался от удивления, узнав человека, угодившего под копыта его коня в ущелье у деревни вазули.

– Кто ты такой, дьявол тебя подери? – требовательно рявкнул он.

Незнакомец не ответил. Конан заметил, что глаза у него широко раскрыты, как-то странно блестят и напряженно смотрят в одну точку. И еще эти глаза притягивали его собственный взгляд, как магнитом.

В основе колдовских способностей Кхемзы лежал гипноз, как и почти во всей магии Востока. Такой порядок вещей сложился на протяжении многих поколений, живших и умиравших твердо убежденными в реальности существования и могуществе гипноза, в возможности создания и развития, путем мысленных усилий и обширной практики, особой, хотя и незримой атмосферы, столкнувшись с которой человек, выросший в рациональном мире равнин, оказывался совершенно беспомощным.

Но Конан не был истинным сыном Востока. Его традиции представлялись ему бессмысленными, он был порождением совершенно иной – чужой – цивилизации. Даже в легендах и мифах Киммерии не содержалось ни малейших упоминаний о гипнозе. И наследия, с пеленок готовившего коренного жителя Востока к тому, чтобы пасть жертвой гипноза, он был лишен.

Впрочем, он прекрасно сознавал, что пытается проделать с ним Кхемза, но жутковатые и сверхъестественные способности колдуна вызывали у него лишь легкое раздражение, которое он мог стряхнуть подобно тому, как человек стряхивает случайно попавшую ему на лицо паутинку.

Понимая, что против него пущена в ход враждебная черная магия, он выхватил свой длинный нож и прыгнул вперед, стремительный, как горный лев.

Но магия Кхемзы не ограничивалась только и исключительно гипнозом. Ясмина, наблюдавшая за схваткой, так и не поняла, с помощью какого ловкого фокуса или иллюзии человек в зеленом тюрбане сумел избежать страшного удара ножом. Острое как бритва лезвие лишь скользнуло сбоку от тела, под поднятой рукой, и принцессе показалось, будто Кхемза лишь слегка коснулся открытой ладонью бычьей шеи Конана. И все же киммериец рухнул на землю, словно срубленное дерево под топором дровосека.

Однако Конан был жив; выставив перед собой левую руку, он еще в падении полоснул ножом, целясь Кхемзе по ногам, и ракша сумел избежать чудовищного удара, грозившего срезать его, словно серпом, лишь отпрыгнув назад в неприличной для мага манере. И вдруг Ясмина пронзительно вскрикнула, заметив, как женщина, в которой она сразу же узнала Гитару, вышла из-за скалы и направилась к своему спутнику. Приветственный возглас замер на губах Ясмины, когда она увидела злобное выражение лица девушки.

Конан тем временем медленно поднимался с земли, оглушенный и потрясенный жестоким ударом, нанесенным по древней методике, существовавшей еще до того, как Атлантида погрузилась в океанскую пучину, – ударом, который сломал бы, как сухую ветку, шею любому другому человеку, не столь выносливому, как он. Кхемза смотрел на него с опаской и неуверенностью. Ракша познал всю силу своего чародейства, когда ему противостояли ножи взбешенных горцев-вазули в ущелье за деревней Хурум, но сейчас сопротивление киммерийца потрясло и подкосило его новообретенную уверенность. Магия расцветает благодаря успехам, а не поражениям.

Он шагнул вперед, поднимая руку, – но вдруг застыл, словно статуя, откинув голову и широко раскрыв глаза. Конан помимо воли проследил за его взглядом, как и обе женщины – одна, дрожащая у стремени жеребца, и другая, стоящая рядом с Кхемзой.

Вниз по горному склону, подобно завесе пыли, несущейся перед ураганом, пританцовывая, спускалось малиновое конусообразное облако. Темное лицо Кхемзы посерело, рука его задрожала и бессильно упала вдоль тела. Девушка, стоявшая рядом, уловила перемену, произошедшую в ее спутнике, и с тревогой взглянула на него.

А малиновый призрак покинул горный склон и слетел к ним по широкой пологой дуге. Он ударился о землю между Конаном и Кхемзой, и ракша отпрянул, испустив сдавленный вскрик. Он попятился, закрывая Гитару своим телом и расставив дрожащие руки в стороны.

Несколько мгновений малиновое облачко вертелось на месте, словно сверкающее веретено. А затем, без всякого предупреждения, оно вдруг растаяло, как тает лопнувший мыльный пузырь. На уступе стояли четверо мужчин. Чудо, невероятное и невозможное, – но оно случилось. Это были не призраки или миражи. На уступе встали в ряд четверо высоких мужчин с лысыми головами стервятников в черных мантиях до пят. Руки их прятались в широких рукавах. Они стояли молча, слегка кивая в унисон непокрытыми головами. Мужчины смотрели на Кхемзу, но Конан, оказавшийся у них за спиной, почувствовал, как кровь стынет у него в жилах. Он осторожно поднялся на ноги и попятился, пока не уперся спиной в круп дрожащего жеребца и к его боку не прижалась Дэви. Не прозвучало ни слова. Над уступом повисла зловещая тишина, тяжелая, как надвигающаяся буря.

Вся четверка мужчин в мантиях не сводила глаз с Кхемзы. Их лица стервятников ничего не выражали, а в глазах светилась созерцательная задумчивость. Но Кхемза вдруг затрясся, словно в лихорадке. Он стоял, расставив ноги на скалистом уступе, и икроножные мышцы его напряглись, словно он старался удержать неимоверную тяжесть. По его темному лицу ручьями тек пот. Его правая рука отчаянно сжимала что-то, спрятанное в складках его коричневой накидки, с такой силой, так что вся кровь отхлынула от нее и она побелела. Левая же его рука упала на плечо Гитаре и вцепилась в него судорожным усилием тонущего человека, ухватившегося за соломинку. Девушка не шелохнулась и не изменилась в лице, хотя пальцы его впились, словно когти, в ее упругую плоть.

За свою бурную жизнь Конан был свидетелем многих сражений, но никогда еще не видел такого, в котором бы четыре дьявольские воли стремились сломить одну, уступающую им в силе, но столь же дьявольскую по природе своей. Впрочем, до него долетали лишь отголоски этой чудовищной битвы. Прижавшись спиной к отвесной скале, Кхемза, вынужденный принять безнадежный вызов, брошенный ему хозяевами, отчаянно боролся за свою жизнь, пустив в ход всю темную силу, все жуткое знание, которому они научили его за долгие и мрачные годы рабства и подчинения.