Приключения Конана-варвара (сборник) - Роберт Говард

Он оказался сильнее, чем предполагал, и свободное использование силы в своих собственных интересах вскрыло такие запасы внутренней энергии, о которых он даже не подозревал. И еще его подстегивали дикий страх и отчаяние. Он шатался под безжалостными ударами этих гипнотических взглядов, но сопротивлялся до последнего. Черты его исказились, и лицо превратилось в жуткую маску, напоминая скорее морду животного, по которой струился кровавый пот, а руки и ноги его изогнулись, словно колеблемые невидимым ураганным ветром. Это было столкновение духовных начал, ужасающих разумов, обладающих знаниями, миллионы лет недоступными человеку, битва интеллектов, погружавшихся в самые темные бездны и исследовавших черные звезды, где рождаются тени.

Ясмина понимала характер происходящего лучше Конана. И еще она смутно догадывалась, почему Кхемза до сих пор выдерживал концентрированный удар четырех разумных энергий, способных разнести на атомы саму скалу, на которой он стоял. Причина заключалась в девушке, в которую он вцепился со всей силой отчаяния. Она стала якорем для его души, изнемогающей под натиском психических эманаций. Его слабость превратилась в силу. Его любовь к девушке, пусть грубая и корыстная, стала ниточкой, привязывающей колдуна к остальному человечеству, обеспечивая материальную опору его воле, цепью, которую не могли разорвать его враги-нелюди. По крайней мере, разорвать, воздействуя непосредственно на Кхемзу.

Они поняли это раньше него. И один из Черных Прорицателей перенес взгляд своих глаз с ракши на Гитару. И вот здесь никакого сражения уже не было. Девушка съежилась и поникла, как лист растения в засуху. Не в силах противостоять оказываемому на нее давлению, она вырвала свою руку у возлюбленного раньше, чем он успел сообразить, что происходит. А потом случилось нечто ужасное. Она начала пятиться к пропасти, неотрывно глядя на своих мучителей, и глаза ее были расширены и пусты, как мерцающее стекло, позади которого задули свечу. Кхемза застонал и потянулся к ней, угодив в расставленную ловушку. Разум, раздираемый на части, более не смог выдержать неравную схватку. Он был побежден, и соломинка, за которую он цеплялся, сломалась. Девушка продолжала пятиться, переставляя ноги, как бездушный механизм, и Кхемза, шатаясь как пьяный, шел за ней, тщетно протягивая к ней руки, стонущий и захлебывающийся от боли, словно к ногам его были привязаны свинцовые гири.

На самом краю она замерла на миг, стоя неподвижно. Пятки ее повисли над пропастью, а он упал на колени и пополз к ней, плача, чтобы оттащить от края и уберечь от гибели. И за мгновение до того, как его дрожащие пальцы коснулись ее, один из чародеев рассмеялся, и смех его походил на резкий колокольный звон в аду. Девушка внезапно покачнулась, и глаза ее затопил страх осознания жестокого и неминуемого конца. Она вскрикнула, сделала отчаянную попытку дотянуться до рук своего возлюбленного, но потом, не в силах более сопротивляться, со стонущим криком совалась в бездонную пропасть.

Кхемза подполз к самому краю обрыва и свесился, глядя вниз. Губы его беззвучно шевелились, когда он зашептал что-то, слышимое ему одному. Затем он повернулся и долго, неотрывно смотрел на своих мучителей; в его расширенных глазах погасли последние признаки человеческой сущности. А потом с криком, от которого вздрогнули скалы, он вскочил на ноги и бросился на них, замахиваясь ножом, который держал в руке.

Один из ракшей шагнул вперед и топнул ногой. Земля содрогнулась, и в глубине раздался далекий гул, который быстро перешел в оглушительный рев. Там, где нога колдуна коснулась земли, в сплошной скале появилась быстро расширяющаяся трещина. А потом с душераздирающим грохотом кусок откоса отвалился. На мгновение перед ними мелькнул Кхемза, отчаянно размахивающий руками и пытающийся ухватиться хоть за что-нибудь, а потом его погребла под собой каменная лавина, обрушившаяся в бездну.

Четверка магов задумчиво смотрела на иззубренный край скалы, ставший новым гребнем пропасти. И вдруг они повернулись. Конан, сбитый с ног землетрясением, только-только поднимался на ноги, помогая встать Ясмине. Он двигался столь же медленно, как и его разум осмысливал случившееся. Он был оглушен и раздавлен. Варвар понимал, что должен во что бы то ни стало посадить Дэви на черного жеребца и мчаться прочь отсюда, как ветер, но непривычная слабость сковывала все его движения и мысли.

Теперь волшебники смотрели на него; они воздели руки над собой, и он, к своему ужасу, увидел, как их силуэты стали таять и исчезать в воздухе, становясь смутными и расплывчатыми, а вокруг их ног заклубилась малиновая дымка, скрывая их из виду. Внезапно их поглотило вихрящееся облако – и он понял, что слепящий малиновый туман накрыл с головой и его самого. Отчаянно вскрикнула Ясмина, а жеребец заржал от боли совершенно по-человечески. Неведомая сила вырвала Дэви у него из рук, и он вслепую принялся полосовать воздух ножом, ничего не видя вокруг. А затем на него обрушился сокрушительный удар, словно порыв ураганного ветра, и сбил его ног. Лежа на земле, Конан смутно видел, как заклубилось, истончаясь, малиновое облако, вытягиваясь вверх и исчезая за гребнем скалы. Ясмина растворилась в нем вместе с четверкой магов. На утесе рядом с варваром остался лишь насмерть перепуганный жеребец.

7. На пути к Ясмине

Как порыв сильного ветра рассеивает туман, так рассеялась и пелена, окутавшая разум Конана. Изрыгая проклятия, он прыгнул в седло, и жеребец, жалобно заржав, встал на дыбы. Бросив взгляд на склоны, уводившие вверх, он заколебался, а потом повернул коня и поскакал обратно, в ту сторону, откуда они шли, когда их остановили колдовские штучки Кхемзы. Но теперь он ехал не медленно и осторожно, тщательно выбирая путь. Конан отпустил поводья, и жеребец пошел галопом, с грохотом копыт мчась вниз по ущелью, словно надеясь физическим напряжением всех мышц стряхнуть память о жутком страхе. Они пролетели откос, обогнули выступ скалы и с головокружительной быстротой устремились вниз по узкой тропе, ведущей вдоль края бездонной пропасти. Тропа следовала складкам скального грунта, виляя от одного яруса до другого, и однажды далеко внизу Конан мельком разглядел какие-то руины – нагромождение камней и валунов у подножия гигантской скалы.

Дно долины было еще далеко внизу, когда он добрался до длинного и высокого кряжа, очень походившего на природную дамбу, мощеную камнем. По нему Конан и поскакал, а с обеих сторон зияла провалами глубокая пропасть. Под копыта коню убегала тропа, по которой ему предстояло проехать; далеко впереди она уходила с гребня кряжа и совершала резкий поворот, опускаясь до русла реки по левую руку от него. Он выругался вслух, раздосадованный необходимостью покрыть несколько лишних миль, но другого пути не было. Спуститься напрямик с кряжа на нижний отрезок тропы было равносильно самоубийству. Только птица смогла бы совершить подобный маневр и добраться до русла реки целой и невредимой.

Итак, он лишь пришпорил начинавшего уставать жеребца, и тут снизу до него долетел слитный цокот множества копыт. Натянув поводья и подъехав к краю обрыва, Конан взглянул вниз, на русло пересохшей реки, что вилась у подножия горной гряды. Там по узкому ущелью ехала на конях разношерстная компания – бородатые мужчины на полудиких лошадках, числом около пятисот, с ног до головы увешанные оружием. И тогда Конан крикнул, свесившись с края обрыва и находясь на триста футов выше.

Заслышав его голос, они натянули поводья, останавливая коней, и пять сотен запрокинутых бородатых лиц уставились на него снизу; глубокий оглушительный рев эхом прокатился по каньону. Конан не стал терять время и бросать слова на ветер.

– Я направлялся в Гор! – рявкнул он. – И никак не рассчитывал встретить на своем пути вас, собаки. Следуйте за мной, если ваши клячи еще в состоянии волочить ноги! Я еду к Йимше, и…

– Предатель! – Слитный рев ударил ему в лицо, как порыв ледяного ветра.

– Что? – Он уставился на них, не веря своим ушам и лишившись дара речи. Его обжигали яростные взгляды, лица исказились от гнева, а в воздетых руках засверкали клинки.

– Предатель! – вновь, теперь уже вразнобой, завопили всадники. – Где наши семеро вождей, что попали в плен в Пешкаури?

– В тюрьме наместника, где же им еще быть, – ответил он.

Ответом ему был кровожадный вопль, исторгнутый сотней глоток, сопровождаемый таким лязгом оружия, что он не разобрал ни слова. Он заглушил нестройные вопли, проревев:

– Что это за дьявольские шутки? Пусть говорит кто-нибудь один, чтобы я мог понять, чего вы хотите!

На эту должность себя выдвинул сухопарый старый вождь. В качестве преамбулы он погрозил Конану своей кривой саблей и прокричал обвиняющим тоном:

– Это ты не позволил нам напасть на Пешкаури, чтобы освободить наших братьев!