Не считая собаки - Конни Уиллис

– Куда это она? – спросил я украдкой у Верити, наблюдая, как Джейн бежит со всех ног в хвост поезда.

– Во второй класс. Слуги не ездят в одном вагоне с господами.

– А как же те обходятся?

– Никак, – ответила Верити, подхватывая юбки и забираясь по лесенке в тамбур.

Без слуг действительно не обходились никак. Как только все вещи погрузили в поезд, Бейн вернулся с пледом для миссис Меринг и спросил, не изволит ли она еще чего-нибудь.

– Подушку, – попросила та. – Эти вагонные сиденья такие неудобные.

– Да, мэм. – Он галопом умчался прочь и вернулся (минуты не прошло), растрепанный и запыхавшийся, с парчовой подушкой. – В редингском поезде есть переходы между вагонами, мэм, – пропыхтел он, – а в этом нет. Но я к вашим услугам на каждой остановке.

– Разве прямых поездов до Ковентри не было? – поморщилась миссис Меринг.

– Был, мэм. В десять семнадцать. Поезд сейчас тронется, мэм. Изволите еще что-нибудь?

– Да, бедекеровский путеводитель. И коврик для ног. Полы в этих поездах грязнее, чем в хлеву.

Видно, что миссис Меринг никогда не бывала в метро. Закон Вселенной: свою эпоху никогда не ценят. Особенно транспорт. В двадцатом веке возмущаются задержками рейсов и ценами на бензин, в восемнадцатом – непроезжими дорогами и разбойниками. Любимые профессором Преддиком греки наверняка ругали на чем свет стоит норовистых лошадей и ломающиеся оси колесниц.

На поездах я уже ездил, в 1940-х, – в последний раз к Люси Хэмптон, проверить, не отправился ли епископский пенек вместе с восточными витражами, – но те поезда были под завязку набиты солдатами, окна затянуты затемняющими шторами, и весь лишний металл снят на производство боеприпасов. Впрочем, даже в мирное время те составы нашему поезду и в подметки бы не годились.

Диваны с высокой спинкой обтягивал зеленый велюр, а стены купе были обиты полированными панелями красного дерева с цветочной инкрустацией. На окнах висели густо-зеленые плюшевые шторы; газовые рожки над диванами прятались за плафонами из гравированного стекла, полка для багажа под потолком, поручни, подлокотники и подхваты для штор сияли начищенной медью.

Нет, это определенно не метро. Поезд качнулся, запыхтел (Бейн успел примчаться с путеводителем и ковриком и совершить спринтерский рывок обратно во второй класс) и поплыл, набирая скорость, в живописную туманную даль. На что тут жаловаться?

Миссис Меринг нашла на что. В окно летела сажа (Теренс закрыл окно), в купе стояла духота (Теренс открыл окно и задернул шторы), за окном было чересчур пасмурно, в поезде слишком сильно трясло, а принесенная Бейном подушка оказалась жесткой.

Каждое торможение, разгон и поворот миссис Меринг встречала негромким возгласом, а кондуктора, зашедшего проверить билеты, – громким. Кондуктор был еще старше, чем носильщик, но Верити все равно подалась вперед, рассматривая фамилию на бляхе, и задумчиво откинулась на спинку сиденья, когда он ушел.

– И как его зовут? – спросил я, помогая ей сойти в Рединге, где мы делали пересадку.

– Эдвардс. – Верити окинула взглядом перрон. – Никого не видишь, кто бы горел желанием взять Тосси в жены?

– Вон тот Криппен[46] подойдет? – Я кивнул на бледного и робкого юношу, то и дело косящегося на пути и нервно оттягивающего пальцем воротник.

– У Криппена ни одна из спутниц жизни пятьдесят лет не продержалась, – отклонила кандидатуру Верити, не спуская глаз с корпулентного красного от злости мужчины с бакенбардами, который никак не мог дозваться носильщика. Всех носильщиков еще до окончательной остановки поезда перехватил Бейн, и теперь они под его началом таскали пожитки Мерингов.

– А этот? – Я показал на пятилетнего мальчика в матросском костюме.

На перрон влетел усатый молодой человек в канотье и принялся лихорадочно озираться. Верити сжала мой локоть. Увидев Тосси, стоящую с миссис Меринг и Джейн, он с улыбкой двинулся к ней.

– Гораций! – помахала ему барышня из другой дамской троицы, и он, подбежав к ним, начал рассыпаться в извинениях за опоздание.

Я кинул виноватый взгляд на Теренса, вспоминая судьбоносную встречу, которую он пропустил из-за меня. Молодой человек удалился вместе с тремя дамами, здоровяк с бакенбардами подхватил багаж сам и в ярости потопал прочь, оставляя нам Криппена, который теперь опасливо косился на станционного смотрителя.

Впрочем, даже если кто-то из этих троих и не устоял перед чарами Тосси, она их не заметила, поглощенная свадебными планами.

– Букет непременно из флердоранжа, – расписывала она. – Или лучше из белых роз? Как считаете, Теренс?

– «Две розы на одном стебле, склонясь друг к другу нежно, – процитировал Теренс, с тоской глядя на проходящую мимо даму с терьером на руках, – навек обручены».

– Ах, но ведь у флердоранжа такой изумительный аромат!

– Здесь слишком много поездов, – заявила миссис Меринг. – И что людям на месте не сидится?

Наконец Бейн погрузил всех и вся в вагон, устроил в еще более роскошном купе, и мы покатили на Ковентри. Через несколько минут явился кондуктор – куда моложе предыдущего и даже симпатичный. Тосси, однако, с головой ушедшая в продумывание приданого, даже не посмотрела в его сторону. С чего мы взяли, что она разглядит в Ковентри какого бы то ни было мистера К, если все ее мысли заняты свадьбой с Теренсом? Может, она и епископский пенек проморгает.

Нет, не может. Она обязана его заметить. Поездка в Ковентри изменила всю ее жизнь и вдохновила ее пра-пра-пра-правнучку испортить заодно и наши.

Через несколько миль прибыл Бейн, расстелил у нас на коленях белые льняные салфетки и подал роскошный ланч. У всех сразу поднялось настроение (кроме, наверное, Бейна, которому пришлось раз двести пробежаться туда-обратно из первого класса во второй, нося холодный ростбиф и огуречные сэндвичи, а также свежий платок миссис Меринг, ее вторые перчатки, ее швейные ножницы и зачем-то железнодорожный справочник Брэдшоу).

Теренс, выглянув в окно, объявил, что небо проясняется, а потом – что мы подъезжаем к Ковентри, и не успели Джейн с дворецким собрать вещи и свернуть плед миссис Меринг, как мы уже стояли на перроне, дожидаясь, пока Бейн сгрузит багаж и найдет нам коляску. Проясняться на самом деле и не думало, в воздухе висела мелкая морось, размывая очертания города.

Теренс не преминул продекламировать подходящее к случаю стихотворение:

– «Я в Ковентри ждал поезда, толкаясь в толпе народа по мосту, смотрел на три высоких башни…» [47] – Он умолк, озадаченно озираясь. – Позвольте, а где же третья? Я вижу только две.

Я проследил за его взглядом. На фоне серого неба возвышался один шпиль, второй – и какой-то дощатый короб.