Жар-птица - Андрей Владимирович Козырев

Невыносимо было видеть, что теперь политическая повестка Ельцина свелась к выживанию на вершине бюрократической пирамиды. Эта странная конструкция была смонтирована из остатков системы, которую он однажды захотел разрушить. В этом он был похож на бóльшую часть российских граждан, оказавшихся между двух миров — опустошённых сложностями переходного времени и не желающих ни повернуть назад, ни двигаться вперёд.

***

Ельцинская страница в книге моей жизни была перевёрнута. Не в его привычках было возвращаться к отставным помощникам, особенно ближайшим, казалось, ему было необходимо было вырвать их из своего сердца раз и навсегда. Я тоже не был готов оставаться в команде Ельцина образца 1996 года.

Думские перспективы были не намного лучше — там преобладали коммунисты, популистская банда Жириновского и черномырдинские центристы-лоббисты. Единственная партия демократического направления, «Яблоко», мне не подходила, хотя я давно знал Явлинского как преданного реформатора. Однако его соперничество с Гайдаром и другими демократическими лидерами, осложнённое симптомами звёздной болезни, подтолкнуло его к союзу с полулиберальными «шестидесятниками». Такими, как Владимир Лукин или Анатолий Адамишин, и другими политическими персонажами, которые были совсем не в моём вкусе. Если бы мне пришлось выбирать партию, я бы предпочёл «Выбор России», но она не преодолела пятипроцентный барьер. Избранный как беспартийный кандидат, я решил занять место в задних рядах, среди политически разношёрстной и неорганизованной группы независимых депутатов, мнение которых в дискуссиях не имело веса.

Вскоре я получил болезненное подтверждение моим пессимистическим ожиданиям в сфере не только политического влияния, но и финансовых возможностей депутата думы. В отличие от Америки, бывшие члены правительства в России не могут рассчитывать на доходы от публичных выступлений или издания книг — этот рынок у нас не развит. Я получал предложения от некоторых олигархов, но, если бы я принял одно из них, пришлось бы либо уйти из думы, бросив народный мандат, либо лоббировать частные интересы, злоупотребляя парламентским статусом и компрометируя его. Ни то, ни другое меня не привлекало. Тем не менее некоторое время я поддерживал дружеские отношения с некоторыми бизнесменами, которые симпатизировали реформам, и пользовался их безвозмездной поддержкой. Таких, как Олег Бойко и Владимир Гусинский.

Разговаривая с крупным бизнесом, я поражался упрощённому пониманию политики, которое разделяли многие из его представителей, в том числе молодые и успешные банкиры. Они думали, что могут купить всё, включая политиков, генералов и избирателей. И они решили поддержать переизбрание Ельцина, назначив Анатолия Чубайса, по сути, руководителем избирательной кампании (хотя должность его называлась скромно: «руководитель аналитической группы избирательного штаба). Оба эти решения хорошо иллюстрируют логику богатых «новых русских». Они почти не скрывали своих надежд на то, что слабым Ельциным, в случае его избрания при их финансовой поддержке, можно будет управлять в своих деловых интересах и что Чубайс, только что уволенный Ельциным, будет так им благодарен за своё политическое возвращение, что поможет им управлять президентом.

Тем из них, кто интересовался моим мнением, я сказал, что считаю такую стратегию ошибочной. Прежде всего Россия нуждалась в продолжении радикальных демократических и рыночных реформ. Нужно было пройти непростой путь до того времени, когда права частной собственности будут надёжно обеспечены, а с властью бюрократии и спецслужб будет покончено. Иначе все эти постсоветские состояния будут недолговечны и ненадёжны. Для этой задачи нужно найти молодого реформатора, а не обессилевшего ветерана, при всём моем уважении к Ельцину. Им может стать Явлинский или Немцов, или кто-то ещё. Шансов поднять рейтинг любого из молодых реформаторов было намного больше, чем поднять катастрофически низкий рейтинг Ельцина.

На эти аргументы мне отвечали, что в среднесрочной перспективе большому бизнесу выгоднее иметь управляемого президента и нарастить богатство, чем выстраивать отношения с условным молодым реформатором, который будет настаивать на свободной рыночной конкуренции, верховенстве закона, серьёзном ограничении коррупции и других мерах, опасных для олигархии почти так же, как для бюрократии.

Кроме того, на мой взгляд, у олигархов не было никаких гарантий, что Ельцин будет играть по их правилам. Рядом с президентом всегда будут могущественные группы и личности, которые сами захотят стать олигархами вместо того, чтобы обслуживать уже существующих. Этот довод вызывал смех и недоверие: генералы службы безопасности находились на содержании олигархов, а бюрократия в целом была слишком дезориентирована и ослаблена в постсоветской обстановке, чтобы породить что-нибудь кроме коррупции. Такое мнение разделяли почти все представители крупного бизнеса.

Моя очередь посмеяться, но без радости, пришла в декабре 1999 года, когда Ельцин ушёл в отставку и передал власть главе Федеральной службы безопасности, бывшему подполковнику КГБ Владимиру Путину, решительно собирающемуся стать царём и завести олигархов по своему выбору для управления российскими бизнес-картелями. Недавно рассекреченные записи разговоров между Биллом и Борисом показывают, что Клинтон отнёсся к этому назначению легкомысленно.

Выполнив свои депутатские обязанности до конца срока, в декабре 1999 года, я отказался от переизбрания и начал новую жизнь в качестве бизнесмена. С тех пор я занимался многим, от совместного владения и управления торговой компанией среднего размера, заседания в советах директоров российских банков, консультирования международных корпораций, действующих на развивающихся рынках, до выступления с платными лекциями о российской и международной политике.

Эпилог

1996 и далее Сможет ли демократия победить в России?

Надеюсь, прочитав эту книгу, читатель убедился, что в начале девяностых реформаторскому движению в России удалось взлететь на огромной волне народной поддержки. К сожалению, уже с середины десятилетия оно утратило энергию и даже повернуло вспять. Почему?

Часто приходится слышать, что русские в принципе отличаются от европейцев и органически не приемлют демократию и рыночную экономику. Я очень хотел бы, чтобы моя книга стала весомым аргументом против этих утверждений.

Я сознаю, конечно, что даже непосредственные участники исторических событий часто различаются в своих взглядах на них. Не раз с этим сталкивался. Например, участники подписания Беловежских соглашений на конференции в Гарварде, посвящённой 25-летней годовщине этого события, представили разные версии даже ключевых моментов.

И все-таки я надеюсь, что мое изложение событий очень близко к реальному. Не в последнюю очередь потому, что я старался показать их через поступки, сомнения, столкновения людей. Я старался избегать чёрно-белых оценок, потому что в жизни не так часто встречаешь абсолютное добро или абсолютное зло.

Если какая-то высшая сила и управляет событиями, то она это делает через поступки людей. Из своего опыта знаю, что люди часто встают перед выбором, который влияет на ход событий, а иногда и резко меняет его в намеченном или, наоборот, в совершенно