Лучший год в истории кино. Как 1999-й изменил все - Брайан Рафтери

премии. Они видели, например, как глухой на одно ухо Педро Альмодовар, победитель в категории «лучший фильм на иностранном языке», не услышал музыку, которой выступающих провожают со сцены; его оттащил от микрофона друг Антонио Бандерас. («Я не понял, что произошло, – рассказывает режиссер. – Когда узнал, очень глупо себя почувствовал».) Меж тем Мэтт Стоун и Трей Паркер, авторы «Южного Парка», пришли на церемонию, одевшись Гвинет Пэлтроу и Дженнифер Лопес соответственно. «Мы приехали все вместе, и тут Мэтт и Трей говорят: „Да, кстати, мы только что закинулись кислотой“», – вспоминает композитор Марк Шейман, которого номинировали вместе с Паркером за воинственный гимн Blame Canada из мультфильма. Они проиграли Филу Коллинзу из «Тарзана». «Тогда Трей сказал то, что мне не приходило в голову: „Ну на хер. Погнали отсюда“. Это было чудесно – осознать, что необязательно сидеть и расстраиваться, можно переодеться в обычную одежду и наслаждаться вечером».

В программе не было указано главное развлечение этого бесконечного вечера – попытки семидесятилетней академии осмыслить настолько радикальный год в кино. В начале вечера ведущий Билли Кристал исполнил музыкальный номер, пародирующий пять номинантов на «лучший фильм» – «Красоту по-американски», «Своего человека», «Шестое чувство», «Правила виноделов» и вяловатую тюремную драму «Зеленая миля» с Томом Хэнксом. Кристал сделал паузу для комплимента Осменту, который вскоре проиграл первую из актерских премий Майклу Кейну, сыгравшему в «Правилах виноделов» (он довольно неожиданно опередил Тома Круза, недавно получившего «Золотой глобус» за роль в «Магнолии»; Entertainment Weekly оценивал его шансы в три к одному). Осмент не слишком переживал из-за поражения. Перспектива выступать с длинной речью пугала 11-летнего актера, который боялся забыть кого-нибудь в перечне благодарностей. «Я испытал чуть ли не облегчение», – говорит он о том, как не попал на сцену. Осмент рано ложился спать, так что после конца церемонии не задержался надолго: последнее воспоминание вечера – как гостя оскаровского фуршета рвало на обочину, пока где-то невдалеке играла песня Fatboy Slim.

«Шестое чувство» в тот вечер осталось без наград – как и «Свой человек», «Магнолия» и «Быть Джоном Малковичем». Вместо них академики проголосовали за «Красоту по-американски» – мрачную пригородную фантазию о сексуально озабоченном мужчине средних лет и его соседе-нацисте. Картина выиграла призы за лучший фильм, лучшую режиссуру (Сэму Мендесу), лучший оригинальный сценарий (Алану Боллу), лучшую операторскую работу (Конраду Холлу) и лучшую мужскую роль. «Надеюсь, отсюда дорога не только под откос», – пошутил Кевин Спейси, принимая награду. Он посвятил ее своим друзьям – «за то, что говорите мне о моих худших качествах: я знаю, это потому, что вы меня любите». Остальные актерские награды ушли Анджелине Джоли за женскую роль второго плана в «Прерванной жизни» и Хилари Суэнк за женскую роль в «Парни не плачут». «Подумать только, что три с половиной года назад этот фильм не мог быть снят, – сказала Суэнк со сцены. – А теперь мы сделали его, притом меньше чем за два миллиона долларов. И вот, пожалуйста. Это так удивительно».

Продюсера «Парни не плачут» Брэда Симпсона тоже поразила значимость происходящего. Он сидел в третьем ряду зала рядом с режиссером «Парней» Кимберли Пирс и недалеко от других молодых номинантов – Александра Пэйна, Сэма Мендеса, М. Найта Шьямалана, Спайка Джонра. «Не было ощущения, что я окружен элитой, – говорит Симпсон. – Никакого тебе „Храброго сердца“: мы соревновались с другими странными фильмами». Его воодушевила недавняя книга Питера Бискинда «Беспечные ездоки, бешеные быки» – и то, как Мартин Скорсезе, Фрэнсис Форд Коппола и другие режиссеры захватили студийную систему. Симпсон смотрел и думал: «Это же новая революция, – говорит он. – Побеждает новое поколение режиссеров-авторов, и сейчас начнется такой же плодотворный период, каким были семидесятые».

«Я думал, что это было начало, – говорит он, – но на самом деле это был пик».

* * *

Режиссеры 1999-го не сразу поняли, что этот год не будет длиться вечно. В эти двенадцать месяцев им дали столько свободы и благодарного внимания публики, сколько нельзя будет представить в наступающей эпохе, когда некоторые из них исчезнут. В тот момент фильмы были важнейшей частью поп-культуры. Казалось бы, как это может измениться? «Это был особенный год, – говорит Шьямалан, – а мы воспринимали его как должное».

Как и зрители. В 1999-м вышло столько любопытных фильмов, что публике потребовалось время, чтобы понять, что же произошло; многие из коммерческих неудач того года ждала долгая жизнь после проката. Растущие рынки DVD и кабельного телевидения, вернувшие из мертвых «Офисное пространство» и «Бойцовский клуб», воскресили и другие провалы того года. А хиты вроде «Матрицы» и «Шестого чувства» еще много лет показывали в вечернем эфире телевидения, и их трюки и повороты стали знакомы даже тем, кто не слишком интересуется кино.

Так что многие из фильмов того года продолжили жить и в XXI веке. После «Офисного пространства» невозможно смотреть на стерильные корпоративные офисы, населяющие ситкомы и телерекламу, – на серые столы и тоскливые лица их обладателей – и не думать о влиянии комедии белых воротничков Майка Джаджа. Огромная фигура «Стального гиганта» стала такой узнаваемой (и любимой), что его поклонник Стивен Спилберг дал роботу расширенное камео в своей поп-культурной энциклопедии «Первому игроку приготовиться». Ну а постер «Академии Рашмор» в спальне неугомонной и самоуверенной заглавной героини «Леди Бёрд» показывал, что Макса Фишера по-прежнему любят подростки, пытающиеся оставить свой след в мире, а не просто скоротать время.

Но фильмы 1999 года не только постоянно пересматривают. О них думают и их интерпретируют, их продолжают обсуждать и ссориться из-за них. «Не хочется быть сентиментальным или много о себе воображать, – говорит Тодд Филд, – но в то время мы видели в кино способ расширить сознание масс».

А если зрители хотели расширить сознание еще больше, они подключались к интернету. «Матрица», «Бойцовский клуб» и «Выскочка» стали частью визуального жаргона сети, а их герои были увековечены в гифках, мемах, постах в инстаграме и сетевых дискуссиях. Двадцать лет спустя они стали значить что-то свое для каждого зрителя. В антипотребительских выпадах «Бойцовского клуба» можно видеть предчувствие того, как большие бренды превратились в Большого брата: теперь мы добровольно отдаем содержимое своих кошельков, да и все свои жизни подкармливающим нас технологическим компаниям. Или можно видеть в озлобленных, рассредоточенных «обезьянках-астронавтах» пращуров озлобленных, рассредоточенных мужчин, которые определяют облик современного интернета. Или же можно использовать одну из самых цитируемых реплик Паланика – «Ни один из вас не обладает уникальностью и красотой снежинки», – чтобы осаживать оппонентов, которые кажутся вам слишком чувствительными: именно так выражались правые националисты во время президентских выборов 2016 года. (Один из ключевых агитаторов того года,