Лабиринт - Яэко Ногами

— Если ничто не помешает, я в ближайшее время отправлюсь в Бэппу, а оттуда проеду на родину мужа. Заодно велю там осмотреть кладовые.

— Это просто необходимо сделать,— сказал Мунэмити.

— В Бэппу сейчас моя бабушка Нива. Она шлет письмо за письмом и очень просит меня приехать. Ее здоровье ухудшилось в эту зиму, и она пишет, что никогда еще не чувствовала себя такой беспомощной, как сейчас,— сказала Миоко.

— Представляю себе, как это должно вас беспокоить! — участливо вздохнула Томи.

— Признаться, не очень. Я уверена, «что дело не так уж серьезно. Просто бабушка решила немного попугать меня. Знает, что иначе я никак не выберусь, вот и преувеличивает.

— Ваш приезд будет для нее лучшим лекарством.

— И все-таки, едва мы встретимся с бабушкой, как она тут же начнет меня бранить. Мы с ней часто ссоримся,— с кокетливой откровенностью избалованной девочки сказала Миоко и улыбнулась.

Улыбка у нее была особенная. На мгновение она вспыхивала в ее лучистых глазах и, скользнув точно их отблеск по гладким щекам точеного овального лица, чуть трогала губы и тут же угасала.

Если бы маски театра Но, на которых никогда не изображается улыбка, обрели вдруг способность улыбаться, вернее, если бы улыбка появилась на маске самой замечательной красавицы из героинь этих пьес, то у нее, вероятно, было бы именно такое выражение лица, какое было у Миоко, когда она улыбалась.

Замечал ли Мунэмити особенность ее улыбки или нет — сказать трудно. Во всяком случае обещание Миоко порыться в кладовых на родине явно понравилось ему, и он не скрывал этого. Обойдя женщин, он подошел к центральному стенду и указал Миоко на один костюм. На алом фоне были вышиты голубые морские волны и сосны. Кое-где на подоле вышивка немного пообтрепалась.

— Вот такие по-настоящему сделанные костюмы, как видите, имеют двойную вышивку. Когда верхний слой вышивки протрется, из-под него выступает нижний.

— Вот как! — удивленно воскликнула Миоко, переводя взгляд со стенда на хозяина, стоявшего в свободной, удивительно изящной позе, чему он, конечно, обязан был постоянным упражнениям в танцах.

Миоко еще раз заверила, что обязательно займется розыском костюмов в их родовом замке. Но относительно то-? го, как их дальше хранить и вообще как ими распорядиться, она целиком рассчитывает на его советы и указания — больше ей надеяться не на кого.

— Во всяком случае,— заметил Мунэмити,— если вы собираетесь туда ехать, то сразу по приезде проверьте хранилище. Хорошо, если бы вас мог сопровождать кто-? либо из ваших служащих, коль найдется подходящий человек.

— Сейчас там находится один наш служащий, очень знающий и исполнительный молодой человек. Если его попросить, он все тщательно проверит...—-ответила Миоко, и сердце ее вдруг затрепетало, словно птичка, ударившаяся об оконное стекло.

И это ощущение — будто в груди время от времени вспархивает какая-то птичка — не покидало ее всю дорогу, когда она возвращалась домой.

Каждый год бабушка на зиму и весну уезжала в Бэппу и настойчиво приглашала к себе Миоко. Решив, что болезнь бабушки — это только предлог, чтобы заманить ее к себе, Миоко не слишком о ней беспокоилась и даже не всегда отвечала на ее письма. Почему же она теперь сразу решила ехать? Миоко и сама еще не задумывалась над этим. Может быть, ее и впрямь так сильно увлекла идея — заодно побывать и в полуразвалившемся родовом замке мужа, порыться в кладовых и проверить, не уцелели ли там театральные костюмы? Впрочем, одну из причин, побудивших ее столь быстро решиться на поездку, она ясно сознавала. Ее заинтересовала одна фраза в бабушкином письме. «Есть у меня для тебя одна новость, дружок. Когда узнаешь, в чем дело, будешь поражена. При встрече все расскажу. Дни и ночи жду тебя, родная...» — писала бабушка своим старомодным размашистым почерком на старинной почтовой бумаге.

У бабушки со времен молодости, когда она была еще певицей, сохранилась привычка и в разговорах и в письмах интриговать людей. Может быть, за этой фразой ничего серьезного и не кроется. И все-таки Миоко никак не могла выбросить ее из головы.

*— Съезжу к ней и все узнаю,— сказала она вслух, возвращаясь из Сомэи домой.

Покачиваясь, точно в люльке, на мягком сиденье автомобиля, Миоко смотрела в окно. Навстречу бежала по-весеннему яркая, оживленная улица. Все кругом утопало в зелени. Был уже четвертый час. Машина набирала скорость, и с обеих сторон в ее окнах, как цветные кадры на экране, мелькали озаренные косыми лучами солнца дома, деревья, рикши, пешеходы, встречные автомобили. Миоко почувствовала легкую усталость и откинулась на спинку сиденья. Незаметно дремота смежила ее веки, и ей вдруг показалось, что она едет в поезде. С усилием она открыла глаза и засмеялась: опять ей мерещится эта поездка! Кстати, в замке найдутся, наверно, и отличные цудзуми. Непременно заберу их с собой. Как хорошо, что там сейчас Канно.

Ато, как обычно, где-то играл в маджан и домой вернулся поздно ночью. Миоко начала разговор с того, что сообщила мужу о своем намерении через два-три дня поехать в Бэппу.

— Я была сегодня в Сомэи,— рассказывала она,— и виделась с гоинкё-сама 118. Он тоже советует, если я собираюсь заняться костюмами, ехать как можно скорее. Надо их отыскать и привести в порядок, иначе от них ничего не останется. Кстати, там сейчас Канно, он поможет мне.

— Что ж, это резонно. Заставьте его как следует поработать. А то ведь что получается: он поехал развлекаться, а мы ему платим за это жалованье. Насчет костюмов это вы славно придумали. Все оттуда нужно привезти. Чем оставлять добро на съедение моли, так лучше продать его старику Мунэмити.

. — Что вы! Этого у меня и в мыслях не было,— удивилась Миоко.

— И напрасно! Там ценностей на четыреста-пятьсот тысяч. А ведь неизвестно, сколько еще протянет этот сумасшедший театрал. Если уж предлагать ему костюмы, надо это делать сейчас. Во всяком случае следует хорошенько проверить все кладовые.

В тот вечер он вел крупную игру, рисковал и проигрался. Предстоял очередной неприятный разговор с Окамото о дополнительной сумме на личные расходы. Платить нужно было безотлагательно. За театральные костюмы можно было выручить приличную сумму, и Ато ухватился за эту мысль. Поэтому он немедленно согласился на то, чтобы отъезд жены, который все откладывался, был назначен на послезавтра.

За два часа до того,