Сочинения русского периода. Стихи. Переводы. Переписка. Том 2 - Лев Гомолицкий

 1 авг<уста> я тоже недели на 2 поеду на Волынь к родителям. Как Ваше здоровье?

87. Гомолицкий – Ремизову

                                                                                             18.8.36

  Дорогой Алексей Михайлович,

нет, дело это верное, задержка лишь в том, что из Польши высылать деньги за границу теперь очень трудно. Могла бы выслать сестра Рихтера, которая живет во Франции, но она как раз август проводит в Италии, где те же ограничения. От Рихтера имею открытку – с извинениями перед Вами, что так случилось. Альбом же у меня. Он хочет его взять лишь когда всё выплатит. Выплатит деньги сестра его, когда вернется, вернется же в сентябре.

         Ваш Л. Гомолицкий.

Открытка.

88. Гомолицкий – Бему

26.8.36

 Дорогой Альфред Людвигович,

 только теперь вернулся с Волыни и узнал, что брошюра Вам еще не выслана. Правда, причина была довольно веская – пересылка должна была стоить больше 6 злотых, а у нас это время самое тугое. Зная, что Вам интересно увидеть хотя бы, как же это вышло, отсылаю 25 экз<емпляров>. Наверно, в начале сентября пошлем и остальные. Помню, писали Вы, чтоб печатать маленькой книжкой, чтобы вышло всё же в один столбец. Просьба эта Ваша запоздала, но и так едва ли была бы осуществима: обошлось бы в полтора, если не в два раза дороже. Стоила бы и переверстка, и бумага, и печать – вышло бы больше так наз<ываемых> форм. Знаю, что Вас не удовлетворит вид брошюрки. Но что же делать – всё от бедности нашей. Жена Вам кланяется – она еще осталась на Волыни. Не знаю, вернулись ли Вы в Прагу. Пишу и посылку отправляю на пражский адрес.

Ваш Л. Гомолицкий.

Hа открытке пражский адрес Бема переправлен рукой почтальона на Karlovy Vary.

89. Гомолицкий – Булгакову

Варшава, 14 сент<ября> 1936

  Глубокоуважаемый

     Валентин Федорович,

 я вполне разделяю Ваши предложения. Для меня было неожиданностью то, что Вы писали о «денежных условиях». И в мыслях мы не имели «продавать» начатое нами общее дело. Никаких ультиматумов и о «сроке» издания ставить мы не имеем права, вполне доверяя Вам, зная, что Вам так же дорога мысль о Словаре. Единственное наше условие, это просьба сохранить первоначальный замысел Словаря, который был задуман нами Словарем только зарубежных авторов. Теперь, чтобы уточнить вопрос об авторах –: инициатива Словаря принадлежит Союзу, исполнением же задуманного занялся я на основании: 1. анкеты Союза, начатой совсем по другому поводу – в ответ на советский номер Wiadomości Literackich, где Радек и другие советские журналисты утверждали, что никакой эмигрантской литературы нет (в прямом смысле – отсутствия писателей), 2. автобиографий молодых авторов, печатавшихся в «Молве», 3. анкеты в Калифорнийском Альманахе[414], 4. алфавитного указателя в антологии «Якорь», 5. архивов варшавской «За Свободу» и варшавского Литературного Содружества, 6. юбилейного сборника «Последних Новостей». В числе источников, которые необходиимо было бы использовать, – библиографический журнал, издававшийся А. Ященко в Берлине «Русская Книга», а потом «Новая Русская Книга». К сожалению, в Варшаве его нет, выписать за давностью нельзя. В Праге он наверно имеется... Что касается гонорара авторского, то буде издание состоится и таковой будет назначен, мы по своей бедности от него не откажемся. Но и размер гонорара, и сроки – всё это, конечно, на усмотрении издателей. Копии писем анкетных я выслал бы Вам сейчас же, но у нас остался единственный экземпляр. Переписать снова нет возможности (– у меня; отдать же переписать дорого бы стоило – 28 густой печати, без промежутков между строчками, страниц). Надо выждать ответа из Ревеля от редактора «Нови», куда послан этот материал для опубликования[415]. Если он будет напечатан, тотчас же вышлю.

 У меня есть еще к Вам одна личная просьба. Немного странная. Не знаю, как к ней и подойти. В моей необеспеченной, кочевой жизни я не могу возить за собою «сантиментального архива». Всё написанное вновь я спешу где-нибудь напечатать или переслать в копиях в верные руки. Юношеские дневники я уничтожил как интересное мне одному. Не поднялась рука только на один юношеский цикл, напечатанный при особых обстоятельствах. Это «духовный» дневник, написанный стихами в течение одной недели в 1924 г. Переживания этой недели, чисто субъективные, настолько интимны, что при жизни я не могу их опубликовать. Живому это попросту невозможно. Прочитав, Вы, наверно, согласитесь со мною. Могу ли я обратиться в Музей с просьбой взять на себя хранение этой рукописи с тем, что после моей смерти, если будет на то возможность – найдется издатель или представится случай воспользоваться страницами какого-нибудь журнала – опубликовать ее или хотя бы сообщить в печати, что в Музее хранится такая рукопись (передав вкратце ее содержание и мою волю). Из трех списков один я перешлю Вам, один – своему другу, живущему в Эстонии[416], один оставлю у себя.

 В ожидании Вашего ответа

глубоко уважающий Вас

         Л. Гомолицкий.

Literární archiv Památníku Národního písemnictví (Прага). Архив В.Ф. Булгакова. Автограф, на бланке Меча. В тексте отчеркивания на полях, подчеркивания и вопросительный знак, проставленные получателем. Цитата из этого письма приведена в статье Г. Ванечковой «От редактора» в Словаре (стр. XVII).

90. Гомолицкий – Бему

                                                                            21.9.36

  Дорогой Альфред Людвигович,

 как видите, рецензии о Круге и о Штейгере[417] пошли. Рад был узнать, что мои провинциальные мысли[418] Вам понравились, и тут же огорчился: пишете – здоровье после возвращения в Прагу[419] ухудшилось. Огорчает и то, что брошюра не удалась. Кажется всё, что и моя вина тут есть – не доглядел как следует. На зл. 15 было бы дороже в виде книжечки переверстать. Послали уже две пачки, осталась еще большая одна. Попрошу выслать скорее. От Иртеля тоже полгода ничего не имею, хотя неск<олько> раз писал. Кондратьев мне дал неск<олько> книжечек с просьбой передать по своему усмотрению с заменой на другие книги[420]. Я пошлю Вам, а Вы, если можете, вышлите ему взамен какую-нибудь из своих книг. Адрес его: A. Kondratiev, cukrovnia Bubino-Tomachowska, m. Równe Wołyńskie. Pologne. Чегринцевой уплачено по 1 декабря. Жена просит передать Вам поклон.

Сердечно Ваш

       Л. Гомолицкий.

91. Гомолицкий – Ремизову

                                                                                                      23.9.36

        Дорогой Алексей Михайлович,

 Рихтер показал мне вчера письмо его сестры, где она пишет, что выслала Вам вторую часть денег за альбом. Получили ли Вы их (и эти первые – в августе)? Рихтер написал Вам от себя письмо, но еще до этого сообщения о вторых деньгах.

                                                Сердечно Ваш  Л. Гомолицкий.

Открытка.

92. Гомолицкий – Бему

                                                                                        8.X.36.

 Дорогой Альфред Людвигович,

 Чегринцева прислала мне свой сборник[421]. Он мне как раз нравится, и нравится больше, чем все остальные из Скита. Я еще как следует не вчитался в него. Не знаю, не могу пока определить, чем он мне близок. У Чегринцевой есть, кажется, своя тема. Какая, пока не знаю.

–––

 Кондратьев писал свои сонеты от холодного разума, как собиратель поверий[422]. «Откровений» там нет. А раз нет откровений, нет и настоящей поэзии, осталась стилизация. Наружу вышел стиль. «Голый стиль».

–––

 О Вашей статье (Блок и Гумилев) писал в № 1 Камены Яворский (дал заметку)[423]. Переводы из Пушкина у меня есть только Слободника (Домик и Моцарт), но автор, кажется, и Вам послал свою книжечку[424]. Тувиму я сегодня написал о Вашей просьбе. Он готовит книгу переводов к январю[425], но она еще не поступила в набор, а имеет ли он лишние экземпляры переводов, разбросанных по журналам, не знаю.

 Чегринцеву продавать не берусь – переслать теперь деньги за границу труднее, а увеличивать Вам долг в редакции не хочется. Но если можно, пришлите несколько книжечек для Тувима, Яворского (который похвалил «Шахматы» в рецензии о «Нови»).

–––

 Иваск мне как-то писал, что пошлет Вам свои стихи для отзыва. Как они Вам нравятся? Поэт ли он? Я очень ценю его как теоретика, но теория его не находит воплощения в его стихах.

–––

 Иртель мне не писал уже полгода. И то это были беглые деловые открытки.

–––

 Книжечку Вашу получил. Спасибо. Д. Вл. Ф<илософову> переслал помеченный для него экземпляр[426]. Статья у меня по поводу Вашей книги написана, но всё не решаюсь выпустить ее из рук[427].