Чтоб знали! Избранное (сборник) - Михаил Армалинский

Оргазм уже усердно описали, замеряя кровяное давление, пульс, изменение цвета кожи, дыхания, количество спазм и прочее.

Другим путём исследования оргазма стала попытка описать ощущения во время его свершения – тут пошли в дело поэтические и малопоэтические образы волн, захлёстывающих тебя, сравнения с взбиранием на пик, после которого стремительно катишься вниз, и т. д. Изучали также методы эффективного его достижения, в особенности для женщин, наиболее от него отлучённых при совокуплениях. А также методы его отдаления и задержки для мужчин. Говорили о его терапевтическом значении для снятия напряжений душевных и физических.

В одной из современных «научных» книг оргазм у мужчины автор пытался объяснить примерно так: во время его свершения происходит прикосновение проходящей спермы к неким нервным окончаниям, которые вызывают ощущения наслаждения. И всё. Автор этого «революционного» научного открытия чувствовал себя явно удовлетворённым (без всякого оргазма), раз и навсегда раскрыв загадку и исчерпывающе объяснив природу этого феномена.

Другие нащупывали точку в мозге, которая заведует наслаждением, и тоже потирали ручки от радости раскрытия секрета любвеобильности, запуская в эту точку электрические разряды.

Но феномен оргазма есть нечто превыше материи, превыше набухания и спазм. Они – лишь форма, в одежде которой является чудо, единственное чудо, которое способен творить каждый. И как всякое чудо, оргазм рождает веру. Веру в себя. А значит, и в Бога.

При тотальном запрете в обществе на открытое изъявление половых сопряжений искусство является единственной отдушиной для выхода сдерживаемых желаний. Искусство стоит особняком во всей социальной деятельности, ему позволяется самое близкое приближение к половой жизни с помощью её изображения и имитации. Однако общество держит искусство на коротком поводке и не позволяет слишком приближаться к оргазму. Если же искусство вырывается и ему удаётся приблизиться, то общество в наказание лишает искусство его звания и переименовывает в порнографию, которая жестоко преследуется, либо, по меньшей мере, порицается. Чувствуя натянутый поводок, искусство самоограничивается и редко осмеливается приближаться вплотную к изображению или описанию оргазма. В конечном итоге искусство становится таким напуганным, что возникает ситуация, когда задачей искусства становится избежание упоминаний об оргазме.

Оргазм – это самое острое ощущение счастья в жизни, и если искусство избегает упоминать о нём, но в то же время претендует на отражение человеческой сути, значит, искусство отражает вовсе не суть человека, а является лишь методом сокрытия человеческой сути. Потому-то и существует общепринятое противопоставление искусства и жизни. Только люди неопытные, наивные, ущербные принимают искусство за чистую монету, строят по нему жизнь и, как следствие, набивают себе шишки. Зрелые люди понимают, что искусство – это лишь намёк на существование того, что раскрывает только жизненный опыт. Мудрость понимает различие и связь, существующие между жизнью и тем, что о ней рассказывается: «Сказка – ложь, да в ней намёк».

Соотношение оргазма и беременности нашло своё отражение в соотношении искусства и пользы. Беременность есть зло для женщины, её не желающей, и благо для той, кто к ней стремится. Поэтому беременность является и кнутом и пряником одновременно, в зависимости от желаний женщины.

Чистое искусство, или искусство для искусства, подобно оргазму лишь для наслаждения, без возникновения беременности. Искусство назидательное, претендующее быть полезным, уподобляется деторождению после оргазменных восторгов, за что получает нарекания в суетности. Как беременность называют наказанием для тех, кто наслаждался без санкции общества (то есть вне брака), так злободневность определённых произведений искусства считается «карой», обрекающей данное произведение на скорую смерть.

Так как оргазм и приготовления к нему длятся краткие мгновения в сравнении с остальным временем жизни, то возникает цель: во-первых, учащать оргазм с помощью возбуждающей обстановки бытия – эротического искусства, смены сексуальных партнёров и прочего, а во-вторых, встаёт проблема заполнения досуга между оргазмами. Лучшая форма этого досуга – художественное творчество. Оно позволяет разрешить противоречие «до и после». Искусство становится способом заполнения пробелов между оргазмами, с одной стороны, а с другой стороны – стимулятором желания.

Искусство процветает на ниве возбуждения. Оно прекрасно знает, к чему возбуждение ведёт, но всякая попытка искусства имитировать оргазм оборачивается лишь усилением того же возбуждения. Таким образом, искусство может доводить человека до исступления, освобождение от которого он может найти в оргазме, лежащем вне досягаемости искусства.

Эстетика появляется от пресыщенности; только насытившись, начинаешь привередничать, вертеть носом, выбирая что «покрасивше», а это и есть основа эстетического чувства. А коль голоден, то всё сойдёт.

Испытав оргазм однажды, человек открывает своё предназначение – стремиться к повторению этого ощущения опять и опять, снова и снова. Удивительно и примечательно то, что оргазм, который романтически именуют вершиной, кульминацией любви двух людей, для своего свершения вовсе не нуждается ни в партнёре, ни в любви. Иными словами, оргазм по сути своей – одинок и самовлюблён.

Оргазм прекрасно известен каждому с раннего детства. Он также близко знаком взрослым (будь то даже девственник или девственница) благодаря ночным поллюциям и рукоблудству. Оргазм у ребенка поначалу не связывается с противоположным полом, а лишь с самим собой как его добытчиком и с собственным телом как его содержащим.

Способность к наслаждению является свойством каждого человека, не зависящим от других людей. Именно эта независимость делает человека индивидуальностью, потому что с помощью наслаждения он становится способен проникнуть в собственный духовный мир, выражающий себя в стремлении человека выйти за пределы своего тела.

Мастурбация – самый надёжный метод достижения оргазма. Партнёр может отвратить или напугать. Оргазм быстрее и надёжнее всего достигается самостоятельно, без партнёра, коего мораль считает для любви обязательным причиндалом.

Не только сам оргазм, но и его сила вовсе не зависит от внешнего объекта. Некоторые женщины наиболее сильный оргазм испытывают только при мастурбации в одиночестве. (Но женщин не оставляет мечта, что такой же силы оргазмы им удастся испытать с мужчиной, которого они полюбят «настоящей любовью», и это делает для них любовь столь романтически привлекательной.)

Чудо заложено в нас самих и делает нас самодостаточными, индивидуалистами: в самом важном из наших мест в нас основано натуральное хозяйство.

Уже как будто не спорят, что любить ближнего, как самого себя, можно прежде всего только тогда, когда себя любить научился. На этом и останавливаются. Но любить себя включает и сексуальную любовь, мастурбацию. То есть пока не научишься извлекать из себя максимум наслаждения, не сможешь извлечь его и из ближнего/ближней, и потому мастурбация должна быть предметом почитания, обучения и уважения.

Мастурбация – это украшение одиночества, это его суть. Это пожизненная гарантия наслаждения каждому. В дополнение к механике мастурбации нам дана способность усилить наслаждение с помощью воображения, фантазии, мечты. Мастурбация свидетельствует о желании прежде всего себя, а не партнёра, одного, конкретного, существование которого оправдано словами «любимый», «единственный». Тем не менее, повидав и попутешествовав в других, человек в своих фантазиях рядит мастурбацию в совокупление с мечтаемыми партнёрами. В отличие от беспредметной детской мастурбации, взрослая становится наполненной несвершёнными мечтами.

Мастурбация – это способ найти покой с помощью единения с собой и заглядывания в собственные глубины. Целомудрие тоже предполагает концентрацию единения на самом себе, однако бесполо. Но истинного целомудрия в отношениях со своим телом быть не может, и целомудрие есть не что иное как провокация или призыв к мастурбации и поллюциям. Единение с собой происходит несмотря на охаивание мастурбации и поллюций как дьявольских, греховных, грязных. Ты в своём целомудрии познаёшь своё тело и его способность к наслаждению, даже если именуешь это влиянием дьявола, грязью и пр., ибо то, что познаёшь в себе при мастурбации, отторгается христианским или подобным ему сознанием и поспешно переименовывается в грех. Этим делается попытка перечеркнуть факт свершившегося единения с собой. Тут же радостно привлекают вездесущего дьявола, на которого наваливаются неугодные, разоблачающие собственную суть результаты единения.