Хлопок одной ладонью - Василий Звягинцев

И еще много отвлекающих мер обсудили «в предварительном порядке», окончательный же меморандум Ибрагим будет подписывать уже с настоящими, облеченными полномочиями лидерами организации.

Теперь Лихареву оставалось только найти этих «лидеров», настолько глубоко законспирированных, что о них никто и никогда не слышал.

— Согласитесь поучаствовать, Александр Иванович? — спросил Валентин, разыскав Шульгина и изложив ему свою версию встречи с Катранджи. Довольно близкую к подлинной. — Вы ведь хотели на него выйти? Теперь можете, на самом высоком уровне.

— Знать бы, зачем это теперь нам нужно? Мы же вроде договорились о разделе сфер влияния…

— Ничего, пригодится. Мир большой, мало ли какие варианты еще возникнут…

Шульгин с Новиковым, отслеживая ход переговоров, сами предположили, что Лихарев может обратиться с таким предложением или просьбой, и решили не отказывать. Резон при этом у них был простой. Кто его знает, где турок вздумает использовать этот самый «Гнев», а нужно, чтобы только и именно на перевале, в месте наложения реальностей и «короткого замыкания» между Ляховыми. Иначе ситуация окончательно выйдет из-под контроля.

«Масло еще не разлито», но Ляхов-второй уже собирается выезжать к месту новой службы. Вдобавок срабатывание генератора в уединенном горном ущелье заведомо не нанесло человечествам серьезного ущерба, лишь инициировало в целом положительные процессы, а бесконтрольное примение его где-нибудь еще может вызвать нечто вроде «эффекта домино» или схода горной лавины.

— Хорошо, давай попробуем. Только нужно сценарий тщательно подработать. Изложи все, чего ты мечтаешь выторговать у Ибрагима, а мы от себя кое-что добавим.

— Например?

— Чтобы он использовал «Гнев» непременно на границе Израиля и Сирии. Мы покажем, где именно. Тебе ведь все равно?

— В общем, да. Мне главное потом в этой зоне без помех поработать…

— Вот и договорились. Назначай встречу. Я буду, допустим, Главный волхв, а Андрей Дмитриевич — походный вождь. Но это непринципиально. А теперь — за работу.

Глава 33

…Следующие три месяца по локальному времени реальностей «1925» и «2004» прошли без особых, заслуживающих внимания приключений и происшествий.

В положенный час сагитированные и дезинформированные Катранджи люди шейха Мансура доставили «Гнев Аллаха» в указанную точку, пребывая в полной уверенности, что идут на святое дело. Что может быть восхитительнее для правоверных, чем единым ударом покончить с ненавистным сионистским врагом? Это ведь такой подвиг, равного которому невозможно найти за последнее тысячелетие истории Ислама. Может быть, завоевание Пиренейского полуострова, битва на Косовом поле? Или разгром и оккупация Византии? Нет, и то слабо, по-нашему выражаясь. Там операции длились годы и десятилетия, сопровождались гибелью сотен тысяч воинов Аллаха, и в итоге окончательной победы так и не принесли. Скорее, наоборот.

В нужном месте оказались Ляхов с Тархановым, которые, что до крайности удивительно, сделали то, что смогли, чего требовал от них солдатский долг, без всякого вмешательства со стороны. Ни Лихарев их не агитировал, ни мы с Шульгиным не оказывали технической помощи и политической поддержки. Мне это, при «здравом размышлении», непонятно. Как и многое другое, кстати. Да и знакомы с ними тогда еще не были. А действовали ребята совершенно аналогично «нашему» Ляхову с товарищем и даже с большим эффектом.

Согласимся, в сотнях параллелей, куда мы не попали и, бог даст, не попадем, многие и многие события повторялись один в один или с незначительными отклонениями.

Да хоть историю адмирала Колчака взять или нашу с Берестиным и Воронцовым войну. Как там фамилия генерала, которого Воронцов попытался сделать спасителем Западного фронта? Ах, да, Москалев. Хотел Дмитрий научить его, как правильно воевать, да тот не согласился. Но воевал же и погиб, пусть без пользы, но геройски.

В истории Ляховых, разумеется, все куда хитрее и непонятнее, но тем не менее…

Парни сделали, что могли. И федаинов не пропустили, и генератор, пусть и поломанный, захватили.

Дальше Шульгин сопровождал их и в той и в другой реальности, кое в чем помогая, а чаще — не препятствуя «естественному» развитию событий. Ну и Лихарев — со своей стороны. В итоге получались достаточно забавные пересечения.

А я не буду повторяться. Большая часть того странного года описана, и не мной[85]. Правда, как «летописец Нестор» не могу не отметить, что в указанных текстах такое количество добросовестных и умышленных ошибок и искажений… Примерно, как в романах Дюма и Пикуля в сравнении с «подлинной» историей.

А кто знает, какая она, подлинная?

Тем более когда у них там начались вытекающие из общей логики события, я несколько отстранился. Меня заняли другие дела и мысли. А то, что делали самодостаточные, в общем, люди… Мятежи, разборки, карьерные проблемы, личная жизнь… Да пусть их! Мне что, озаботиться еще и проблемой крестовых походов? При желании там тоже можно найти приложение сил воспаленному сознанию гуманиста.

Главное, что я хочу зафиксировать, так только сделанное Сашкой почти случайное открытие. Как только случилось боевое применение «Гнева Аллаха», прорыв в боковое время, в стадию практической реализации вступил план «Самодержец», так тут же и активизировались те самые темные силы, о которых упоминалось в революционной песне «Варшавянка». Ну, все помнят: «…Темные силы нас злобно гнетут. В бой роковой мы вступили с врагами, нас еще судьбы безвестные ждут…»

И установить их реальную принадлежность никак не получалось. Точнее, на уровне непосредственных исполнителей — вполне даже, а вот дальше — абзац. Немного это напоминало описанное Стругацкими в «Миллиарде лет…».

То Катранджи, словно бы обидевшись на Маштакова и «Детей Перуна», вдруг вкладывался в организацию варшавского восстания, то непонятные люди начинали плести интриги вокруг Великого князя. Кое-какие группы и группки нам удавалось обезвредить или навести на них княжеские органы безопасности, иногда по своим связям Шульгин выходил на зарубежные центры, входящие или не входящие в «Черный интернационал», но стройной картины все равно не складывалось.

Удивляла политика Лихарева. Встречаясь с ним для согласования отдельных позиций, а также получая информацию от Ларисы, мы никак не могли понять его личного отношения к происходящему. Моментами казалось, что его не интересует ничего, кроме французской подруги и личного благополучия, даже к заговору против Олега Константиновича он отнесся индифферентно.

А то вдруг хотелось вообразить, что Валентин ведет чрезвычайно тонкую собственную политику, нам совершенно непонятную. В качестве варианта Сильвия предложила такую идею — с момента нашей встречи Лихаревым овладела мания преследования, и он сейчас внедряет в жизнь разработку, имеющую целью обрубить концы, изолировать от нас доставшуюся ему реальность. Фактически повторить, под другим соусом, то, что Антон с нашей помощью проделал с агграми.

Она, в развитие своей гипотезы, сказала, что во время своего кругосветного путешествия Лихарев вполне мог расконсервировать какие-то старые связи через реальность «2001–2003», за которой мы два года назад не только не наблюдали, но и не подозревали о ее существовании. Задним числом проверить это невозможно, но, зная натуру и способности Валентина, исключать подобного хода нельзя. Точно так же он мог завести и новую агентуру прямого действия и влияния. Этому его тоже учили, и неплохо.

Таким образом, Лихарев опережает нас в темпе настолько значительно, что шансы вскрыть его игру минимальные.

И Сильвия права. Наблюдать за Валентином круглосуточно мы не имеем возможности, проникнуть внутрь базы данных его «шара» — тоже. Если только не путем силовой акции и взлома. А это — не по правилам. Тем более что по тем самым правилам и по большому счету никаких оснований к вмешательству в личные дела Лихарева у нас нет.

Мы в них и не вмешивались.

До тех пор пока Левашов с Шульгиным не убедились, что остававшаяся до поры по преимуществу гипотетической катастрофа приблизилась почти вплотную. И дело не в операции «Юдифь», которую вычислил Сашка, и не в том, что после ликвидации Олега Константиновича будет запущен механизм, который приведет к взрывному развалу России, похуже, чем в СССР в девяносто первом, или, если найдется по-настоящему сильный человек вроде Чекменева или генерала Агеева, — к масштабной гражданской войне и установлению настоящей, добротной военной диктатуры. Того же Лихарева, неплохо усвоившего все достижения и ошибки своего Хозяина.