Мост через огненную реку - Елена Прудникова

– А я уж думала – не обратился ли лорд Бейсингем к Создателю…

– Вы имеете что-то против?

– Это было бы некстати…

– У нас нейтралитет: он сам по себе, я сам по себе. Сана отпустила его руку, чтобы перебраться через особо неудобную лужу, потом взяла снова, помолчала и вдруг спросила:

– Есть ли у вас мечты, герцог?

– Ну и вопрос, леди… Мечты… Когда я целый день в седле, то с утра мечтаю о дворцовом бале, днем – о какой-нибудь красотке, а к вечеру – об ужине и постели. А в Тро-гартейне или в лагерях мечтать некогда, и так есть, чем заняться…

– И ничего такого, что вы хотели бы иметь?

– Пока на трон не взошла наша ослепительная Элизабет, я имел все, что хотел. А то, чего я хочу сейчас, вы мне все равно не дадите…

– Например…

– Например, удовольствие отдать сию очаровательную даму отряду пограничных стражников…

Александра остановилась и расхохоталась. Она смеялась долго, и в пляшущем свете факелов казалось то прекрасной, то отталкивающей, но все равно ведьмой.

– Я же говорила… я говорила… что с вами нельзя силой… а Бетти заупрямилась, мол, она лучше вас знает…

– Что с нее взять, – махнул рукой Энтони. – Кто она – и кто мы?

– Таким, милорд, вы мне нравитесь куда больше…

– Это благодаря вашему снотворному, леди Александра. Я наконец-то смог выспаться. Если бы вы знали, какие кошмары снятся на королевских пуховиках!

– Его нельзя применять часто, но раз в неделю, обещаю, я буду давать вам возможность отдохнуть. Это называется: дали дуракам волю. Не представляю, как вообще можно спать в этом дворце – там из каждой щели лезет магия…

– Что?! – остановился Энтони.

– Вы и в магию не верите?

– Верю, конечно… Наука о невидимых соответствиях слов и мира… так?

– Именно так. Но о магии мы еще поговорим. А пока что о том, куда вы попали. Вы счастливый человек, Бейсингем, у вас есть все, чего вы только можете захотеть. Вы свободны, над вами никого нет – ни семьи, ни общества, ни церкви…

На этот счет у Энтони было иное мнение, но высказывать его он не стал. Однако Александра что-то почувствовала – по тому, как напряглась рука, на которую она опиралась.

– Я знаю, о чем вы подумали. Но то, что происходит с вами сейчас – лишь кратковременный эпизод, не более того. И взнуздать вас оказалось потруднее, чем объездить целый табун лошадей – именно потому, что вы свободны. А теперь представьте себе какого-нибудь несчастного, который с детства скован правилами: того нельзя, другого нельзя, десять заповедей, сто восемнадцать правил этикета, – а если ему хочется чего-то неположенного? Хочется, а самому нарушить запрет страшно? И вот он живет, носом в землю, предается несбыточным мечтам, от безысходности отыгрывается на семье, соседях, на бессловесных тварях… И тут в его жизни появляемся мы…

Сана замолчала, взглянула вверх, свет факела отразился на похорошевшем лице.

– …Мы, церковь воплощенной мечты. Там, где нет ни запретов, ни заповедей, где возможно все. Бог – это вечные запреты, а Хозяин – это свобода…

– Вы что – верите в него? – Энтони потрясенно уставился на спутницу.

– Разве мы говорим обо мне, милорд? Мы говорим о несчастных, тупых, ограниченных людишках, которым осточертели церковные запреты. И мы даем им Хозяина и говорим, что церковники врут, исход борьбы Света и Тьмы далеко не предрешен, и есть другая церковь, которая даст им свободу делать все, что они хотят.

– А если он мечтает младенцев резать? – вырвалось у Бейсингема.

– Один дурак сказал, а вы повторяете! – поморщилась Сана. – Кому и зачем нужны младенцы? Это придумали монахи, записали в свои книги, и теперь, когда несколько дураков и дур хотят служить Хозяину, они режут детишек и быстро успокаиваются на костре. Мы не мешаем исполнению закона, даже если это наши люди, и не поощряем таких забав. Впрочем, большинство находит у нас удовлетворение и без всяких младенцев. А чтобы помочь самым жестоким, мы стараемся дать им работу. Кстати, одного из подобных субъектов вы знаете – это Далардье, для него первейшее удовольствие – издеваться над беззащитным живым существом. Но согласитесь, герцог, любому обществу нужны следователи и палачи. Однако таких немного. Большинство – иного сорта, их фантазия не идет дальше очень простых вещей. Да, к сожалению, когда мы стали осуществлять то, что записано в нашей книге, это оказалось далеко не так прекрасно, как нам бы хотелось. Однако и от навоза есть польза, ибо он удобряет землю, на которой растут цветы. Мы пришли, милорд. Это самый низший круг нашей церкви, круг для быдла, как простого, так и высокородного… Идемте!

Энтони вошел вслед за Саной в низкую дверь, спустился по узкой лестнице в подземелье. По виду, это был подвал купеческого дома – высокий, сводчатый, большой. По стенам горели два десятка факелов, в середине примерно столько же людей в темных балахонах, тоже с факелами в руках, отплясывали какой-то нелепый танец. Энтони со все возрастающим недоумением следил за ними. Они плясали, что-то выкрикивали перед деревянной статуей, изображающей козла, махали факелами – удивительно, что ни один балахон не загорелся.

– Они этим занимаются уже около часа! – шепнула Сана. – Сейчас закончат, и начнется избавление от запретов.

И в самом деле, вскоре танцующие воткнули факелы на места и принялись танцевать уже без них, постепенно срывая с себя одежду. Наконец, оставшись в чем мать родила, они кинулись друг на друга: мужчины на женщин, мужчины на мужчин, а то и женщины на женщин… Воздух наполнился стонами и вскрикиваниями. Энтони затошнило от омерзения. В юности он бывал в полевых борделях, где вдесятером в одной палатке, но с тех пор успел отвыкнуть от подобных зрелищ.

– Давайте уйдем, – шепнул он. – Я уже насмотрелся, благодарю…

Они вышли наружу, и Бейсингем с минуту стоял неподвижно, подставляя лицо ночному ветру.

– Какая гадость! – наконец, процедил он. – И ради этого все…

– Ну уж и все! Это лишь низший круг. Кто виноват, что у многих людей мечты не поднимаются выше грязной лужи? Поиметь чужую женщину нельзя, а хочется, а бывает так, что можно женщину, а хочется мужчину… Но запретить им воплотить свою мечту было бы несправедливо, ведь так, милорд? Если не запрещено собакам и свиньям, то почему запрещено людям?

– Ну, и какие же еще мечты у ваших… – Энтони замолк, подыскивая слова.

– У этих – как правило, одни и те же. Иногда так, иной раз в изысканной обстановке, с цветами и музыкой, но суть одна. Сами себя они называют рыцарями первого круга и надеются перейти во второй, – Сана коротко рассмеялась. – Ну, а мы зовем их козликами. Но все же и тут есть свой смысл: они проделывают это с теми, кто и сам не прочь, а не хватают на улицах прохожих, да и семью меньше тиранят, и с соседями ссорятся меньше…