Верхний ярус - Ричард Пауэрс

— Я иногда разговариваю вслух. С сестрой. Она пропала, когда я был маленький.

— Ну хорошо. Можно исследовать тебя?

Рядом изгибается истина — та, которую его дисциплина не найдет никогда. Само сознание — это оттенок безумия на фоне мыслей о зеленом мире. Адам протягивает руку, чтобы зафиксироваться, но находит только качающуюся ветку. Он поднят над невероятно далекой поверхностью существом, которому бы, по-хорошему, желать ему смерти. Мозг кружится. Дерево его одурманило. Он снова вращается на тросе толщиной с лозу. Вперяется глазами в лицо женщины, словно его еще может защитить последняя отчаянная попытка прочитать тип личности.

— Что?.. Что они говорят? Деревья?

Она пытается рассказать.

* * *

ПОКА ОНИ ГОВОРЯТ, война перемещается к ближайшему стоку. Отдача каждого нового падения сокрушает Адама, она пробивает целые валы среди оставшихся вели-каков. Он и не воображал такой свирепости — это больше походит на снос небоскреба. Воздух туманится от иголок и измельченной древесины. «Области падения — убийцы, — поясняет Адиантум. — Они ровняют бульдозерами каждую полосу, чтобы деревья не раскалывались. Это убивает почву».

Ниже по склону срывается и разбивается исполин толщиной с рост Адама. Земля на месте удара разжижается.

ПОД ВЕЧЕР ОНИ ЗАМЕЧАЮТ вдалеке Локи — тот идет через выпотрошенный лес, чтобы забрать психолога через кордон «Гумбольдта». Но что-то в его целеустремленности говорит, что миссия изменилась. У основания дерева он кричит, чтобы ему скинули веревку и ремни.

— Что случилось? — спрашивает Хранитель.

— Поднимете — расскажу.

Они расступаются в тесном гнезде. Он побледнел и не может отдышаться, но не от подъема.

— Мать Эн и Моисей.

— Снова били?

— Мертвы.

Адиантум вскрикивает.

— Кто-то взорвал офис. Они были там, писали речь для митинга у Лесной службы. Полиция говорит, сами подорвались на складе взрывчатке. Обвиняют «Оборонительные силы жизни» в терроризме.

— Нет, — говорит Адиантум. — Нет. Пожалуйста, только не это.

Долгая тишина, но вовсе не тихая. Заговаривает Хранитель.

— Мать Эн — террористка! Да она не разрешала мне шиповать деревья. Сказала: «Человек с пилой может пострадать».

* * *

ОНИ РАССКАЗЫВАЮТ О МЕРТВЫХ. Как их обучала Мать Эн. Как Моисей попросил посидеть на Мимасе. Поминки на высоте в двести футов. Адам вспоминает то, что узнал в магистратуре: память — всегда соавторский процесс.

Локи спускается, торопясь вернуться к скорбящим на земле.

— Ничего нельзя поделать. Но хотя бы это можно вместе. Идешь? — спросил он Адама.

— Можешь остаться, — говорит Адиантум.

Ученый лежит в болтающемся гамаке, боится шевельнуть и пальцем.

— Я бы хотел посмотреть на темноту отсюда.

СЕГОДНЯ ТЬМА ПЫШНАЯ, ее стоило увидеть. И унюхать: вонь спор и гниющих растений, мхов, заползающих на все, рождающейся почвы, — даже здесь, на высоте многих этажей над Землей. Адиантум варит белые бобы на плитке. Ничего вкуснее Адам не ел с начала исследований. Когда не видишь землю, и высота не так тревожит.

Показываются белки-летяги познакомиться с гостем. Он не против — столпник посреди ночного неба. Хранитель рисует в карманном блокноте при свечном свете. Время от времени показывает наброски Адиантум. «Ах да. В точности они!»

Звуки на всех расстояниях, тысяча громкостей, меццо и мягче. Во тьме бьет крыльями птица с неизвестным Адаму названием. Пронзительные укоры невидимых млекопитающих. Скрип древесины этого высокого дома. Эхо его собственного дыхания. Дыхание двух других людей — до нелепого близко в этой облачной деревне, в их немом бдении. Адама удивляет этот шаг от ужаса до уюта. Женщина впивается в художника, рисующего на остатках свечного света. Часть плеча ловит свечение, кожа голая и прекрасная. Она словно мохнатая или пернатая. Затем чернильный шрифт проступает в два разборчивых слова.

* * *

ОНИ ПРОСЫПАЮТСЯ под рев неподалеку. Под ними люди рыщут в кучах никому не нужных обрезков древесины, переговариваются по рациям.

— Эй, — кричит вниз Адиантум. — Что случилось?

Лесоруб поднимает голову.

— Вы бы лучше валили. Эта хрень идет на вас!

— Какая хрень?

Из рации рвутся помехи. Воздух гудит от натяжения. Дрожат даже лучи света. Над горизонтом поднимается звук хлопков.

— Не верю, — говорит Хранитель. — Не может быть.

Через ближайший пригорок перелетает вертолет. Сперва игрушка, но еще полминуты — и дерево колотится, словно тамтам. Зверь кренится. Адам вцепляется в болтающийся гамак. Порыв воздуха дует кощунственным шепотом ему в лицо, когда обезумевший шершень встает на дыбы и жалит.

В дерево бьет ветер — маниакальный и восходящий, — затем обратная тяга. Верхушки секвой становятся гуттаперчевыми, ветки кромсают кроны. Хранитель карабкается на склад за видеокамерой, а Адиантум хватает отломанный сук размером с бейсбольную биту. Вылезает поближе к натиску. Адам кричит: «Назад!» Роторы месят слова в пыль.

Она упирается босыми ногами в ветвь — та, хоть и массивная, а хлещет, как резиновая, на этом вывернутом наизнанку тайфуне. Вертолет наклоняется, и женщина оказывается лицом к лицу с машиной. Та прет на нее, Адиантум бешено размахивает палкой. Хранитель подбирается сзади, снимая все на камеру.

Вертолет здоровый, с отсеком размером с целое бунгало. Такой огромный, что может поднять дерево старше Америки в небо и потащить через всю страну. Лопасти пенят воздух вокруг фигурки девушки. Внутри стеклопластиковой капсулы сидят двое, спрятавшись за козырьками и шлемами с ремешками на подбородках, трещат по крошечным микрофонам с какой-то далекой базой.

Адам уставился на оптический обман блокбастерной рирпроекции. Он еще никогда не был так близко к чему-то настолько огромному и злобному. Видит миллион его частей — поршни, эксцентрики, лопасти, фланцы, штуки, для которых даже не знает названия, — такое за пределами человеческих сил собрать, не то что придумать. И все же их тысячи, у компаний на каждом континенте. Еще десятки тысяч, вооруженных и опасных, во множестве арсеналов планеты. Самый распространенный хищник в мире.

Ветки хрустят, воздух наполняется мусором. От зверя пышет горелым ископаемым, вонь, как от пылающей нефтяной платформы. Адама тошнит. Рев пронзает барабанные перепонки, убивая любую мысль. Девушку мотает на ее ветке, как стяг, потом она роняет оружие и держится. Ее оператор теряет равновесие на искусственном шквале — камера падает вниз и разбивается вдребезги. Из вертолета доносится металлический голос, чудовищно усиленный. Покиньте дерево немедленно.

Девушку начинает трясти. Долго ей не продержаться. Мимас содрогается. Вопреки здравому смыслу Адам смотрит вниз. Дерево таранят бульдозеры цвета желчи. Мужчины, пилы и машины готовят землю у самых наплывов Мим аса. Он смотрит на Хранителя — тот показывает вниз на другую бригаду работающую над секвойей в двухстах футах от них. Они хотят обрушить ее рядом с Мимасом. Адиантум