Опаленные крылья любви - Самсон Агаджанян

— А я и не подозревал, что ты такой трусливый. Не переживай, жена у тебя умная, она поймет.

Вечером Фатима, увидев Умара, обрадовалась и стала накрывать на стол. За столом ели молча. Рустамов все поглядывал на Умара в надежде, что тот первым скажет о назначении. Но Умар нарочно оттягивал разговор. Когда Фатима вышла, Рустамов не выдержал:

— Долго будете молчать?

— А я думал, что ты сам обрадуешь ее, — делая наивные глаза, ответил Умар.

Когда Умар сообщил Фатиме о назначении ее мужа на генеральскую должность, та, к общему их удивлению, молча выслушала и спокойно спросила:

— Нам там квартиру дадут?

— Вам не просто квартиру дадут, а целые хоромы выделят, — весело ответил Умар.

— А с Вовочкой как?

— За него не переживайте. Я отдам сына в садик.

На следующий день Умар с группой офицеров выехали в пятую дивизию для приема и передачи ее новому командиру. Спустя сутки Умар вернулся в Ташкент и первым делом занялся устройством сына в садик, который находился в пяти минутах ходьбы от дома. Когда об этом узнала Мария Петровна, то запротестовала. Сказала, что за ребенком будет ухаживать сама. Умару пришлось долго убеждать ее, что с ним ей будет трудно, Она отступила, но с условием, что в его отсутствие будет забирать ребенка из садика.

Оказалось, что в садике Вова среди сверстников ростом был на голову выше всех. Не отставал он и по умственному развитию. Когда в первый день Умар пришел за сыном, воспитательница с восторгом стала рассказывать про него. Умар, выслушав ее, спросил:

— Он не обижает детей?

— Да вы что? Он у вас такой добрый…

Ему стало неловко, что она так усердно хвалила сына и, чтобы закончить дальнейший разговор, преподнес ей огромную коробку конфет. Та настолько растерялась, что покраснела до корней волос и запротестовала:

— Спасибо, но это лишнее…

Умар, добродушно улыбаясь, сказал:

— Я от всего сердца. Берите и не стесняйтесь. Вы сейчас для моего сына — мать.

Приближался отпуск, который был намечен на май. Умар пристально следил за событиями, происходящими в Грозном. Как у военного человека у него стало складываться впечатление, что эта война — копия афганской, когда огромная 40-я армия Советского Союза топталась на месте.

Теперь такая же участь постигла и части регулярной российской армии. Складывалось впечатление, что Кремль умышленно избегает полного разгрома дудаевцев, кому-то была выгодна такая затяжная война.

Однажды Умар проводил оперативное совещание, когда раздался телефонный звонок.

— Умар Анварович, из контрразведки полковник Самохин. Вы телевизор смотрите?

— Нет. У меня совещание.

— Советую посмотреть. Русские ракетой Дудаева накрыли.

Умар похолодел.

— Кто-нибудь с ним погиб? — хрипло спросил он.

— Несколько телохранителей.

— Фамилии их знаешь?

— Нет. Вы включите телевизор. Об этом сейчас говорят.

Умар быстро встал, включил телевизор. Полковник Максимов замолчал. Все офицеры заметили, как у генерала побелело лицо. На экране журналист вел репортаж из Грозного. Позади него были видны руины многоэтажных домов. Репортер рассказывал, как точечным ударом ракеты был убит Дудаев и несколько человек из его охраны. Умар с напряжением вслушивался в каждое слово репортера, ждал, когда тот произнесет фамилии погибших из охраны Дудаева. Но тот словно про них забыл.

Присутствующие знали негативное отношение Умара к Дудаеву и были удивлены, что тот так близко принял к сердцу его гибель.

— Все, теперь Чечне конец! — произнес полковник Сатарбаев.

— Наоборот, — отозвался Максимов. — Гибель Дудаева теперь сплотит всех чеченцев, и для Москвы будет труднее покорить Чечню.

Когда совещание закончилось, Умар позвонил начальнику контрразведки полковнику Лукину.

— Александр Филимонович, ты в курсе, что произошло в Чечне?

— Да. Дудаева накрыли.

— А фамилии тех, кто погиб из его охраны, не говорили?

— Нет.

— Александр Филимонович, мой сын возглавлял охрану Дудаева. Я прошу тебя: выясни фамилии погибших.

— Для этого мне понадобится время. Надо выйти на Москву.

— Я буду у себя в кабинете. Звони в любое время.

— Хорошо. Ждите звонка.

Умар положил трубку, некоторое время молча смотрел перед собой, перед его взором появилось окровавленное лицо сына. Тот смотрел на него и звал к себе. Встряхнув головой, отгоняя видение, он встал, подошел к окну. «Аслан, Аслан», — шептали его губы. Он почувствовал, что задыхается, словно кто-то набросил на его шею удавку. Расслабив галстук, он подошел к столу, прямо из графина стал пить воду.

До позднего вечера он сидел у себя в кабинете и ждал звонка от Лукина, но телефон молчал. Шли томительные минуты и часы. Голова от напряжения разболелась. Он лег на диван и неподвижно уставился в потолок. Только под утро раздался телефонный звонок. Умар вздрогнул и со страхом посмотрел на аппарат. Телефон упорно звонил. Переборов страх, Умар поднял трубку. Это был Лукин.

— Он жив? — сразу же спросил Умар.

— Мне очень жаль… Ваш сын погиб вместе с Дудаевым.

Что-то больно кольнуло в сердце. Умар неподвижно уставился в окно.

— Умар Анварович, вы меня слышите?

Он его не слышал, весь мир словно исчез куда-то…

Вечерним рейсом Умар полетел в Минводы. Оттуда на частной машине доехал до отцовского дома.

Войдя во двор, он увидел отца в окружении родственников, в руках у многих было оружие. На веранде с черной. повязкой на голове стояла мать. Та, первая увидев сына, громко крикнула:

— Сынок!

Все разом повернулись к нему, Анвар подошел к сыну, обнял. По его лицу потекли слезы. Впервые в жизни Умар видел, как плачет отец.

— Где он?

— Он у матери.

— Почему не у нас?

— Я его хотел забрать, но нам его не отдали и с позором выставили за дверь.

Умар молча направился к калитке. Позади раздался голос отца:

— Остановись, сынок, если пойдешь, крови не миновать. Аслана уже не вернешь. Пусть сами похоронят.

Он повернулся к отцу.

— Отец, еще ни разу в жизни не было случая, чтобы я ослушался тебя, но сейчас я вынужден поступить по-другому. Аслан носил нашу фамилию, и тело его мы должны вынести с нашего двора.

Анвар понял, что сына не удержать.

— Я пойду с тобой.

— Мы тоже! — раздались голоса.

— Не надо этого делать. Я пойду один.

Но за ним пошли все. Подходя к дому Любы, Умар еще издали увидел множество людей, стоящих на улице. Они молча отступали перед ним. Возле калитки ему преградил дорогу седобородый старик.

— Остановись, сынок. Дай спокойно похоронить его.

Умар молча отстранил старика, открыл калитку. Во дворе плотной стеной стояли родственники Любы. Посреди двора, на носилках, покрытых знаменем Ичкерии, лежал Аслан. Возле него стояла Люба. Увидев Умара, она подняла душераздирающий крик.

— Будь ты проклят! Уходи!

Все разом повернулись к Умару. Его появление было настолько неожиданным, что все застыли в оцепенении. Люба, сверкая обезумевшими глазами, кинулась на него, но ее схватили две женщины.

Умар направился к телу сына. Дорогу ему преградил старший брат Любы, Ахмед. Резко передернув затвор автомата, направил его на Умара и, бешено вращая хлазами, зло прохрипел:

— Уходи. Или как собаку пристрелю…

Умар хладнокровно посмотрел ему в глаза и молча пошел на него. Анвар резко вышел вперед сына, встал перед Ахмедом. Ствол автомата уперся ему в грудь. Анвар сказал:

— В сорок первом году я твоего отца с поля боя раненого вынес. Тогда я спас ему жизнь. Ты сейчас можешь за это отблагодарить меня и убить. Стреляй, другого выхода у тебя нет. Я пришел за внуком.

Умар увидел блеск в глазах Ахмеда и понял, что тот с трудом контролирует себя. Во дворе стояла гробовая тишина. Все ждали выстрела. Анвар продолжал спокойно смотреть Ахмеду в глаза. Было видно, как у Ахмеда дрожал палец на спусковом крючке, а на лбу выступили капельки пота. Умар, бегло окинув взглядом людей, не увидел отца Ахмеда, который мог бы остановить обезумевшего сына.

Тишину разорвал истеричный крик Любы:

— Убей его!

К Ахмеду подбежал мулла. Он встал между ними.

— Сын мой! Во имя аллаха милостивого, милосердного, остановись! Хватит в этом доме одной смерти!

Ахмед свободной рукой отстранил его от себя и вновь направил автомат на Анвара.

— Ахмед, не смей! — раздался с веранды повелительный голос.

Все повернули головы туда. С трудом передвигаясь, с веранды спустился Азнаур, отец Любы и Ахмеда. Он подошел к сыну, рукой отвел дуло автомата в сторону.

— Не мешай. Пусть заберут.

— Отец!

Но тот, не слушая его, повернулся к Анвару.

— Забери его.

— Не-е-ет! — душераздирающе крикнула Люба. Она попыталась вырваться из рук женщин, но те удержали ее.