Василий III. Иван Грозный - Руслан Скрынников

В речи к собору Иван сказал, что для «охранения» своей жизни намерен «учинить» на своем государстве «опришнину» с двором, армией и территорией. Далее он заявил о передаче Московского государства (земщины) в управление Боярской думы и присвоении себе неограниченных полномочий — права без совета с думой «опаляться» на «непослушных» бояр, казнить их и отбирать в казну «животы» и «статки» опальных. При этом царь особенно настаивал на необходимости покончить со злоупотреблениями властей и прочими несправедливостями. В этом «тезисе» заключался, как это ни парадоксально, один из главнейших аргументов в пользу Опричнины.

Правительство без труда добилось от собора одобрения подготовленного указа. Члены думы связали себя обещаниями в дни династического кризиса. Теперь им оставалось лишь верноподданнически поблагодарить царя за заботу о государстве.

Организованная по типу удельного княжества, «опришнина» находилась в личном владении царя. Управляла опричниной особая Боярская дума. Формально ее возглавлял удельный князь, молодой кабардинец Михаил Черкасский, брат царицы. Но фактически всеми делами в думе распоряжались Плещеевы (бояре Алексей Басманов и Захарий Очин, кравчий Федор Басманов) и их друзья (Вяземский и Зайцев).

В состав опричного «удела» вошло несколько крупных дворцовых волостей, которые должны были снабжать опричный дворец необходимыми продуктами, и обширные северные уезды (Вологда, Устюг Великий, Вага, Двина) с богатыми торговыми городами. Эти уезды служили основным источником доходов для опричной казны. Финансовые заботы побудили опричное правительство взять под свой контроль также главные центры солепромышленности: Старую Руссу, Каргополь, Соль Галицкую, Балахну и Соль Вычегодскую. Своего рода соляная монополия стала важнейшим средством финансовой эксплуатации населения со стороны опричного правительства.

Опричная гроза

Царь забрал в опричнину Суздальский, Можайский и Вяземский уезды, а также около десятка других, совсем мелких. Уездные дворяне были вызваны в Москву на смотр. Опричная дума во главе с Басмановым придирчиво допрашивала каждого о его происхождении, о родословной жены и дружеских связях. В опричнину отбирали «худородных» дворян, не знавшихся с боярами. Аристократия взирала на «новодельных» опричных господ с презрением. Родовитые немецкие дворяне Таубе и Крузе с пренебрежением отзывались об опричной гвардии, составленной из «косолапых и нищих мужиков», которые «были привычны ходить за плугом и вдобавок не имели ни полушки в кошельке». Опричников называли еще «скверными человеками».

Сам царь, находившийся во власти аристократических предрассудков, горько сетовал на то, что вынужден приближать мужиков и холопов. Впавшему впоследствии в немилость опричнику Василию Грязному он писал: «…по грехом моим учинилось, и нам того как утаити, что отца нашего князи и бояре нам учали изменяти, и мы и вас, страдников, приближали, хотячи от вас службы и правды». Укомплектованное из незнатных детей боярских опричное войско должно было стать надежным орудием в руках самодержца.

Известия об опричных «переборах людишек» способствовали возникновению историографического мифа о борьбе дворянства с боярством в XVI в. Царь Иван, писали современники, специально отбирал в опричнину «худородных» дворян, чтобы с их помощью разделаться с высокородной знатью. В действительности опричнина не привела к разделению высшего сословия на знать и низшее дворянство. Большинство мелких помещиков остались в земщине и терпели опричные злоупотребления наряду с прочими земскими людьми. Опричнина сохранила сложившуюся к тому времени структуру «служилого города». В опричнину были зачислены главным образом уезды с развитым поместным землевладением. Государев двор в XVI в. оставался оплотом привилегий дворянских верхов. Низшее городовое дворянство не имело такой единой для всей страны организации, как Государев двор, а потому было разобщено в большей мере, чем знать и высшее дворянство. Опричная реформа не привела к объединению низшего дворянства, а еще больше разъединила его. Опричнина сохранила деление дворян на «дворовых» и «городовых». Начальные люди опричнины и более знатные дворяне, принятые в «государеву светлость», составили опричный Государев двор. Подавляющая часть опричников служила в качестве городовых детей боярских поуездно.

О дворянском оскудении писал Курбский. Несомненно, к середине столетия в России появилось множество обнищавших, беспоместных детей боярских, которым приходилось пахать землю. О таких Таубе и Крузе писали следующее: «Если опричник происходил из простого рода и не имел ни пяди земли, то великий князь давал ему тотчас же 100–200 или 50–60 и больше гаков земли».

Опыт организации «тысячи лучших слуг» не был забыт. Тысячники были разбиты на три статьи: детям боярским высшей статьи полагалось 200 четвертей, третьей статьи — 100 четвертей. Опричники были разделены на четыре статьи. Беспоместным и «худородным» уездным помещикам четвертой статьи положен был оклад в 50–60 четвертей. Благодаря близости к особе царя опричники могли рассчитывать на быстрое продвижение по службе и, что особенно важно, на прибавки к поместным дачам и окладам.

Иногородние служилые люди, переведенные в опричные уезды, теряли старые поместья и получали новые в опричнине. В полном соответствии со старинными удельными традициями они сохраняли вотчины, оставленные ими в земской половине царства. Высланные из опричнины дворяне, по-видимому, такой привилегией не пользовались. Они утрачивали свои вотчинные владения, попавшие в удел.

Местнические порядки отнюдь не были уничтожены в пределах опричного «удела». Штаден писал, что «князья и бояре, взятые в опричнину, распределялись по ступеням не по богатству, а по породе». Карьера немца-опричника рухнула, когда выяснилось, что он не вышел породой, а кроме того, проявил себя с худшей стороны на службе.

При зачислении в государев удел каждый опричник клятвенно обещал разоблачать опасные замыслы, грозившие царю, обещал, что не будет молчать обо всем дурном, что узнает.

Удельные вассалы царя носили черную одежду, сшитую из грубых тканей. Они привязывали к поясу у колчана некое подобие метлы. Этот отличительный знак символизировал решимость вымести из страны измену.

Сохранились свидетельства о том, будто опричники привязывали на шею лошади собачью голову. Описывая царский выезд, один современник упомянул о собачьей голове у седла царя. Но то была искусно сделанная серебряная голова, щелкавшая зубами при езде. Опричники не могли иметь при себе отрубленные головы собак, потому что летом им пришлось бы в силу естественных причин менять эти головы ежедневно. Может быть, свидетельство о головах имело в виду один из зимних походов опричной армии? В любом селе или городе собаки встречали опричников громким лаем и кусали тех, кто врывался во двор. Опричники безжалостно убивали собак, нередко заодно с хозяевами. Собачьи головы вешали на лошадей для устрашения народа.