Поединок чести - Рикарда Джордан

Дитмар долго не раздумывал. Не отдавая себе отчета, он, переместив свой вес, заставил Гавейна проскакать мимо своего противника и набросился на соперника Фламберта. Рыцарь, который видел перед собой лишь Фламберта, не успел понять, что произошло, когда Дитмар использовал свою пику как рычаг и выбил его из седла. Он упал на землю.

Фламберт бросил на Дитмара полный благодарности взгляд, когда они бок о бок развернули своих коней и выхватили мечи. Вместе с пешими солдатами они принялись разделываться с упавшими рыцарями или брать их в плен. Уже было ясно, что атака противника захлебнулась. Первое нападение Монфора удалось отбить.

Через какое-то время рыцари собрались и подсчитали свои потери. Было убито всего несколько пеших солдат, серьезных ранений не было ни у кого. А вот некоторые соперники лежали на земли мертвые, раненые или же просто смиренно ожидали, чтобы их взяли в плен. Уцелевшие противники отступили.

На обратном пути в город, в котором ликовали восхищенные горожане, Фламберт подъехал на своем гнедом к Дитмару.

— Благодарю вас, — просто сказал Фламберт. — Я обязан вам.

«Больше, чем ты представляешь себе», — подумал Дитмар, но лишь кивнул боевому товарищу.

— Вы сделали бы то же самое для меня.

Однако днем позже благодарность Фламберта поставила Дитмара в затруднительное положение. Ги де Монфор не стал предпринимать вторую атаку, вероятно, он ожидал подхода войска брата. Так что жители Тулузы снова могли продолжать восстанавливать стены и праздновать первую победу. Граф Раймунд пригласил всех на праздничный ужин и попросил Мириам привести девушек. Мириам снова была у него в милости, поскольку предсказала нападение Монфора и успех стратегии рыцарей. Это для нее было несложно, но Мириам надеялась в ближайшее время на более впечатляющий успех.

Во время сражения Авраам ранил одного противника и прижал его к стенке. Тот оказался священником, доверенным лицом кардинала Бертрана и уполномоченным Папы Римского. Этот слабак едва не умер со страху: альбигойцы могли обратить его оружие против него и отправить на костер как представителя Церкви, если бы он попал в плен. Похоже, среди воинов Монфора ходили такие слухи, и Авраам не посчитал нужным успокаивать господина Алена. Он даже запугал его еще больше, однако все же оставил того в живых с одним условием: что он впредь будет предоставлять ему информацию о намерениях Монфора. Мужчина со слезами благодарности на глазах согласился, и Авраам отпустил его, однако запомнил его лошадь и знамя. С появлением шпиона в войске Монфора предсказания Мириам станут более точными. А если он не выполнит своего обещания… Авраам с удовольствием снова выбьет его из седла во время следующего сражения.

За ужином «мавританка» воспользовалась удобным случаем, чтобы поведать графу о преимуществах своих боевых орудий. Небольшие катапульты прибыли неповрежденными, однако все еще не были собраны. Мириам осознавала, что рабочие Тулузы должны были заниматься восстановлением стен, но, несмотря на это, она принялась настойчиво убеждать графа в необходимости доработки орудий и таким образом отвлекла его от Женевьевы, которая как раз молча вела девочек мимо него к их местам.

— И лекарь начертил схему этой штуковины? — неодобрительно спросил граф. Ему хотелось бы проводить время с гостями, а не беседовать о патереллах. И он пытался встретиться взглядом с Женевьевой. Раймунд Тулузский так быстро не сдавался. Мириам опасалась, что он снова позовет девушку к своему столу. — Куда же он запропастился, этот господин Жером? Я ведь пригласил его!

— Ухаживает за ранеными во вчерашнем сражении, — пояснила Мириам.

Она лишь мельком видела лекаря после его приезда в Тулузу. Авраама беспокоило то, что он все время проводит в покоях, которые предоставил ему граф.

— Но я также могу рассказать вам о патереллах, — заметила она. — Эти орудия нечто особенное, хотя и не абсолютное новшество, — похожие катапульты изобрели еще греческие воины…

Граф слушал ее вполуха. Он увидел Рюдигера из Фалькенберга и решил с его помощью избавиться от Мириам. Граф де Фуа рассказал ему, что все рыцари из Франконии проявили необычайную доблесть во время вчерашнего сражения, и Раймунд решил теперь пригласить их предводителя к своему столу. Возможно, так ему удастся узнать некоторые детали сражения за Лауэнштайн. Дитмар, разумеется, был прав: граф Раймунд не принял смерть Роланда на свой счет, даже если и сожалел о том, что потерял друга. Погибнуть в бою или сражаясь в поединке мог каждый рыцарь. И, при всей привязанности к своему старому боевому товарищу, Раймунд, будучи наследником обширных владений, не одобрял насильственного захвата поместий. На самом деле юный хозяин Лауэнштайна даже вызывал у него уважение, поскольку сумел отвоевать свое наследство у сильного противника.

Разумеется, Рюдигер с радостью принял приглашение, тогда как Женевьева категорически его отвергла, когда паж подошел к столу девочек и передал ей повеление графа.

— Ты не можешь перечить ему, — заметила София. — Будь благоразумной, Женевьева, не зли его. И так весь двор судачит о той злосчастной пощечине. Тебе следует появиться с ним когда-нибудь, чтобы все поняли, что вы снова ладите.

— Что мы снова ладим? — Женевьева фыркнула. — Они подумают, что я его любовница!

София вздохнула. Разумеется, Женевьева была права, однако ей все же не следовало отвергать приглашение графа к почетному столу. Она вздохнула бы с облегчением, если бы Женевьева ушла, оставив девочек без присмотра. Возможно, тогда Фламберт не станет приглашать Софию к своему столу.

Однако она упустила из виду, что граф может решить по-своему. После того как Женевьева неохотно отправилась к столу графа, Мириам подошла к столу девочек.

— Граф не возражает, чтобы к вам присоединился Фламберт, — сообщила она Софии. — Рыцарь мог бы утешить вас в горе, считает он. А я присмотрю за девочками. За почетным столом все равно говорят лишь о вчерашнем сражении. Но лучше бы они готовились к будущему.

Фламберт появился некоторое время спустя и сразу направился к Софии.

— Моя госпожа, позволите ли вы мне занять место рядом с вами? Представьте, граф не против, чтобы я делил тарелку с вами. Не то чтобы мне нужно было одобрение, ведь любая еда теряет для меня вкус, когда я ем вдали от вас, в то время как самый черствый хлеб становится для меня пищей богов, если его надломили ваши пальцы.

Рыцарь улыбнулся Софии, которая охотно подвинулась, освободив для него место. Она попыталась завязать разговор, пока виночерпий разливал вино и вносили первые блюда с аппетитными кушаньями. Однако затем в зал вошла группа рыцарей, которая привлекла внимание Фламберта.