Легенда Горы. Если убить змею. Разбойник. Рассказы. Очерки - Яшар Кемаль

Если олень казался Халилю козодоем, то он сам в свой черед казался козодоем Карадже Али. Упорхнул, можно сказать, прямо из его рук и бесследно пропал среди скал.

Половинкой золотой монеты выкатился на небосводе месяц. Звезды, такие тусклые и мелкие над долиной, повисли лучистыми гроздьями над вершинами гор.

— Это все твоя вина, — буркнул Караджа Али Дурмушу. — Хоть из-под земли, а достань мне его.

Дурмуш-ага задумчиво почесал бороду.

— Ага, я валюсь от усталости. Руки-ноги в кровь ободрал. Как я его найду? Кто знает, в которой пещере он притаился?

Караджа Али вспылил:

— Воистину правы те, что говорят: не бери поводырем ворона — к смердятине приведет.

— Послушайте меня! Неспроста все это, — вмешался в разговор Мустан-чавуш. — Всего один шаг отделял его от смерти, а он этого шага не сделал. Мое слово таково: нет и не может нам быть удачи в этом деле. Много чего повидал я на своем веку, но такого еще встречать не доводилось. Давайте лучше уйдем отсюда подобру-поздорову.

Караджа Али рассердился еще пуще. Стал браниться на чем свет стоит. Уж как только не обзывал своих сподручников. Наконец распорядился:

— Подите наберите сушняку и разведите костер.

Все ушли, Караджа Али остался один. И тут его охватил страх. Он боялся скал и деревьев, ему мерещились какие-то подозрительные тени — то ли людей, то ли зверей. Но пуще всего он страшился Халиля. А вдруг этот парень заметил их и нарочно заманил в горы, чтобы расправиться поодиночке? Наконец вернулись его люди, развели огонь. В свете жарко пылающего костра Али-бей долго сидел в раздумье. Спустя некоторое время он попросил Мустана-чавуша приблизиться.

— Садись рядом, — велел он. — Хочу кое-что спросить у тебя.

— Спрашивай, ага, — почтительно отозвался Мустан.

— Скажи мне по правде: не может ли получиться так, что, вместо того чтобы укокошить этого парня, мы сами окажемся в западне? Не заманивает ли он нас нарочно в самую глухомань, чтобы свести с нами счеты? Как думаешь, чавуш?

— Я уже говорил, что думаю. Парень, видать, хитрец. В самый последний миг ускользнул от нас. Мы знаем эти горы не хуже его, однако всего пару раз удалось нам приметить его издалека. Но только мы приближаемся — он тут же исчезает. Похоже, он и впрямь решил извести нас всех. Давай, пока не поздно, вернемся домой. Тебе ведь и не обязательно убивать его.

— Что ты хочешь сказать? — спросил Караджа.

— Говорят, земля имеет уши, ага. А у нас есть и уши, и глаза. К тому же голова на плечах имеется. Если будет на то соизволение Аллаха, ты добьешься своего и без пролития крови. Почему бы тебе не взять девушку в жены? Играть в догонялки с каким-то мальчишкой — право, не мужское это занятие.

— Гёкдере много лет враждует с нами.

— Ну и что из того? Мы сильнее их, и ради прекращения распри гёкдерейцы отдадут тебе девушку.

— Вот и я так разумею, — молвил Караджа. — Плохо только, что она уже просватана. Потому-то я и хотел убрать этого парня со своего пути, а уж потом просить руки девушки. Никуда б они тогда не делись.

— А почему бы тебе не попытаться? Не может быть, чтобы в их деревне не нашлось здравых голов. А вдруг ее братья окажутся вполне разумными людьми и предпочтут видеть свою сестру замужем не за сыном бедной вдовы, а за тобой — первым богачом в этих местах? Вот если не получится ничего, тогда другое дело.

Караджа Али вскочил на ноги:

— Что ж, значит, возвращаемся. К завтрашнему вечеру надо быть дома.

Ни слова не говоря, люди встали и тронулись в обратный путь, не задерживаясь ни на миг, даже ели на ходу, и к вечеру оказались в своей деревне.

— Пусть Дурмуш-ага приведет ко мне Ходжу Сюлеймана, — велел Али-бей.

Дурмуш незамедлительно исполнил приказание. Ходжа Сюлейман был столетним старцем, самым уважаемым человеком в деревне.

— Ходжа, — промолвил Караджа Али, — хочу попросить тебя, чтобы ты отправился в деревню Гёкдере посватать за меня Зейнаб, дочь покойного Вели. Передай ее братьям, что я отдам все, чего запросят. Есть у меня овечьи гурты, табуны лошадей, широкие поля. Пусть возьмут назад слово, которое дали сыну вдовы. Растолкуй им, что я не чета этому голодранцу. Пообещай им, что, как только они дадут согласие, мир воцарится в наших местах. Не будет больше литься человеческая кровь, и их бараны смогут пастись на моих лугах, они смогут рубить деревья в моих лесах. А главное, скажи, что я в ней души не чаю. Ежели они мне откажут, то накличут на себя неслыханные беды — так им и передай. Ты человек мудрый, Ходжа, сможешь их убедить. Ну, с богом.

Ходжа в сопровождении еще двоих всадников в ту же ночь отправился в Гёкдере. К дому Зейнаб они прибыли далеко за полночь. Спешились под чинарой.

— Встречайте гостей, хозяева! — крикнул Ходжа.

Трое мужчин вышли им навстречу.

— Добро пожаловать, божьи гости! — приветствовали они стариков.

Трое посланников Караджи Али проследовали в устланную коврами гостевую. В ярком свете лампы ковровые узоры играли красочным пестроцветьем. Ходжу усадили на самое почетное место, его спутники расположились рядом. Братья сели напротив. Гостям предложили отужинать, но те отказались.

Вскоре в гостевой появилась девушка с кофейным подносом. Ходжа Сюлейман не мог отвести от ее лица восторженного взгляда, а про себя подумал: «Ну и сукин же сын этот Али, знает, кого выбрать! Хороша девушка, до чего ж хороша! Посмотрим, что ответят нам ее братья. Что же до меня, то я не намерен излишне усердствовать».

Степенные мужчины, женщины, девки и парни только о том и судачили, что о сватовстве Караджи Али. Отдадут за него Зейнаб или не отдадут?

Вай, Халиль, бедный парень! Самый меткий стрелок на всю округу! Лучший наездник в Торосских горах! Халиль-безотцовщина! Что ты теперь сделаешь? Как поступишь? Неужто, рассудка лишившись, уйдешь в лесную глушь и будешь коротать свой век среди оленьих стад? Вай, Халиль! Если б твой отец был жив!..

Крестьяне повсюду собирались кучками — во дворах и на улицах, у источника и в домах. Все с нетерпением ждали решения аксакалов. Аксакалы же не торопились высказываться.

Большинство сельчан говорили:

— Пусть лучше лишимся всего, что имеем, пусть даже жизни лишимся, но невесту Халиля не отдадим чужаку.

Три брата Зейнаб и несколько почтенных старцев собрались на совет в доме старосты Гёка Хюсейина. Прикидывали и так и этак. Наконец Гёк Хюсейин сказал:

— Если не отдадим девушку Карадже Али, сполна выпьем чашу страданий и бед. А если отдадим, в наши дома придет мир. Не будет больше ни вражды, ни ненависти. Разве не найдется для Халиля другой невесты? В конце концов, я ему собственную дочь отдам в жены. Что скажете на это, почтенные?

— Ни крестьяне, ни Халиль, ни сама Зейнаб не согласятся с таким решением, — ответили ему.

— Я слишком долго прожил на свете, — возразил староста, — чтобы сейчас, на старости лет, сесть в один мешок с бешеным псом. Я устал от вражды и страха. Так и передайте крестьянам, Халилю и девушке. Если будут стоять на своем, я умываю руки.

На том и порешили. Гости покинули дом Гёка Хюсейина. Все жители деревни, от мала до велика, собрались перед домом старосты в ожидании новостей. По хмурым, озабоченным лицам участвовавших в совете они угадали принятое ими решение.

— Будьте вы прокляты, продажные! — взметнулись крики над толпой.

Старая, согбенная годами Султан Кары выдвинулась вперед.

— Кому отдаете невесту Халиля? — выкрикнула она. — Несчастные трусы! Знайте, мы не допустим, чтобы Караджа Али увез девушку. Даже если нам всем придется головы сложить. — Она схватила Гёка Хюсейина за ворот: — Запомни: не бывать этому! Пусть погибнет Халиль, все парни нашего села, но не отдадим Зейнаб в Сарыджалы!

Гёк Хюсейин с трудом высвободился из рук старухи и молча зашагал в сопровождении двоих других старцев к центру села. Толпа проводила их глухим ропотом.

А Султан Кары направилась к дому Халиля. Она застала его мать и сестру в слезах.

— Чего раскисли? Никакой непоправимой беды еще не случилось.

Женщины усадили гостью на почетное место.

— Ты уже, видать, прослышала о решении, которое приняли эти поганые трусы, — продолжала Султан Кары, обращаясь к матери Халиля. — Ну и пусть! Если они не откажутся от своего слова, я сама отведу Зейнаб в деревню, откуда я родом, о ней позаботятся мои племянники. Не то что Карадже Али — самому султану или падишаху не уступят ее. Там и сыграем свадьбу Халиля и Зейнаб, построим им дом, выделим земли. Не плачь, сестра.

— Горько мне видеть, какие дела здесь творятся, пока мой сын в отлучке!

Султан Кары утешала бедную вдову:

— Все будет хорошо, не горюй, милая.

После этого неугомонная старуха направилась к дому Зейнаб. Она застала троих ее братьев сидящими в угрюмом молчании под огромной чинарой.