Комедии. Сказки для театра. Трагедии - Карло Гольдони

Эваристо (Кандиде). Довольны ли вы, что этот желанный веер наконец находится в ваших руках?

Кандида. У меня нет слов, чтобы выразить вам свою радость.

Джаннина. Ну и веер! Он всех нас перебаламутил, от первого до последнего.

Кандида. Его привезли из Парижа?

Сузанна. Прямехонько из Парижа, даю вам слово.

Джертруда. Пойдемте, приглашаю вас всех ужинать. (К актерам.) Выпьем за здоровье того, кто нам этот ужин приготовил, и поблагодарим тех, кто окажет нам честь и разделит его с нами.

Примечания

В своей окончательной редакции пьеса была представлена в Венеции, в театре Сан Сальваторе, 4 февраля 1765 года, потом в театре Сан Лука, и была повторена пять вечеров подряд с большим успехом.

Напечатана впервые в издании Дзатты (т. IV, 1789). Переехав в Париж в качестве драматурга Итальянской комедии, Гольдони увидел, что литературная комедия в этом театре еще не привилась. Итальянскими актерами чаще разыгрывались импровизированные комедии, к которым привыкли они сами и публика.

"Я задумал новый жанр комедии, чтобы узнать, чего можно добиться от этих актеров, — писал Гольдони своему другу Альбергати-Капачелли. — Они не заучивают разработанных, не исполняют длинных, хорошо задуманных сцен, и я написал комедию из многих кратких, остроумных сцен, оживленных постоянным действием и непрерывным движением, где актеры должны больше действовать, чем рассуждать. Здесь необходимо много раз прорепетировать с декорациями, здесь нужны терпение и труд, но я хочу посмотреть, удастся ли мне произвести впечатление этим новым методом. Комедия называется «Веер». Женский веер дает начало комедии, заканчивает ее и создает всю интригу".

Первоначально пьеса напоминала сценарий для импровизированной комедии: среди действующих лиц было четыре француза, которых Гольдони ввел в комедию, чтобы вызвать к ней больший интерес французской публики. В таком виде комедия была представлена в Париже, в театре Итальянской комедии, 27 мая 1763 года, но успеха не имела, так как, по словам Гольдони, "оказалась слишком сложной для способностей этих актеров".

Гольдони был огорчен неуспехом пьесы. Он переделал ее и отправил комедию в Италию (1764 г., ноябрь).

Наравне с «Трактирщицей» эта комедия дала наибольшее число творческих откликов в Италии и за границей, где она получила известность в XIX веке.

В Италии отдельные мотивы «Веера» использовали в своих пьесах Аугусто Бон ("L'anello della nonna"). Витторио Берсецио ("Bolla di sapone"), Аугусто Новелли и другие. На сюжет этой комедии написано несколько опер: Джузеппе Фаринеяли (1803), Пьетро Раймонди (1831), который написал также оперу "Пальметелла (то есть Джаннина. — И. В.) в замужестве". Отметим также пародию Филиппо Каммарано ("Li applausi do lo ventaglio").

И. Володина

Карло Гоцци

Турандот

Китайская трагикомическая сказка в пяти действиях

Предисловие автора[35]

Многие лица готовы были признать, что "Ворон" — представление с большой внутренней силой. Другие, не менее многочисленные, хотя и были захвачены этой силой и охотно по нескольку раз смотрели пьесу, тем не менее не хотели признать за ней существенных достоинств. Они голословно утверждали, не стараясь даже подкрепить свое мнение убедительными доводами, что веселье доблестных масок, которые, кстати сказать, очень мало участвовали в данной пьесе, фантастические появления и превращения человека в статую и статуи в человека — единственные причины того, что пьеса так счастливо удерживается в репертуаре. На деле, однако, единственная причина того, почему данные лица не хотели признать за бедным "Вороном" никаких достоинств, заключалась в его заглавии и неправдоподобном содержании. Эти неблагодарные люди заставили меня выбрать из восточных сказок забавную сказку о Турандот и сделать из нее представление, в котором хотя и участвуют маски, но они едва заметны и введены только для того, чтобы их поддержать, а фантастическое и чудесное отсутствует совершенно. Я хотел, чтобы три загадки китайской принцессы, преподнесенные в искусно созданных трагических обстоятельствах, дали пищу для первых двух актов, а затруднения в отгадывании их составили содержание остальных трех. Таким образом, получилось пятиактное представление, наполовину серьезное, наполовину шутливое. Три загадки и два имени — разумеется, огромная база для театрального спектакля и для того, чтобы держать просвещенную публику целых три часа прикованной к сцене, в серьезности, так мало соответствующей содержанию пьесы. Мои недоброжелатели, с их исключительными дарованиями, имея в руках подобный прекрасный сюжет, несомненно, сделали бы из него знаменитейшую пьесу, гораздо лучше моей и которая, несомненно, имела бы огромный успех. Я готов с этим согласиться. Ввиду простоты этой смешной сказки, лишенной всяких превращений и колдовства, я решил выбросить из нее ненравившееся мне рассуждение о важности превращений, хотя я и не сомневался в том, что все его положения — чистейшая правда. Превращения, в большинстве своем печального характера, помещенные мною в мои сказки, представляли собой лишь завершение обстоятельств, заблаговременно подготовленных, разработанных и соответственно окрашенных, которые могли привлекать внимание зрителей столько времени, сколько мне было нужно, и держать их в красочном обмане до самого момента превращения. Подобный прием, использованный мною со всем напряжением моего слабого дарования, был прекрасно подмечен людьми прозорливыми, и если бы глупые насмешники обратили внимание хотя бы на тот факт, в какой упадок пришли обычные чудеса и чертовщина импровизированной комедии после моих вздорных сказок, они могли бы обнаружить истину, не применяя к делу с пошлой злонамеренностью отсутствующие у них таланты. Сказка о "Турандот, принцессе Китайской", обставленная всеми невероятными перипетиями, с которыми читателю предстоит познакомиться, при незначительном участии доблестных масок и без всяких чудесных появлений и превращений, была поставлена труппой Сакки в театре Сан Самуэле в Венеции 22 января 1761 года и шла с успехом семь вечеров подряд, благосклонно собирая полную залу[36]. Это приостановило на время прежние разговоры. Моя фантастическая пьеса не умерла тотчас же после своего рождения. Ее играют ежегодно с неизменным успехом — единственной причиной ярости ее сказочных врагов.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА[37]

Турандот — принцесса Китайская, дочь Альтоума.

Альтоум — император Китайский.

Адельма — принцесса Татарская, любимая невольница Турандот.

Зелима — другая невольница Турандот.

Скирина — мать Зелимы, жена Бараха.

Барах — под именем Хассана, бывший воспитатель Калафа.

Калаф — принц ногайских татар, сын Тимура.

Тимур — царь Астраханский.

Измаил — бывший воспитатель царевича Самаркандского.

Панталоне — секретарь Альтоума.

Тарталья — великий канцлер.

Бригелла — начальник пажей.

Труффальдино — начальник евнухов сераля Турандот.

Палач, восемь мудрецов китайского Дивана, жрецы, войны.

Многочисленные невольницы и евнухи прислуживающие в серале.

Действие происходит в Пекине и его предместьях. Все действующие лица носят китайскую одежду, кроме Адельмы, Калафа и Тимура, одетых по-татарски.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Видны городские ворота в Пекине, утыканные поверху железными копьями, на которые кое-где насажены бритые головы.

Калаф, входящий из-за кулисы; затем Барах.

Мне и в Пекине удалось найтиПриветливую душу.

(выходя из города)

                              Быть не может!Кого я вижу? Принц Калаф! Он жив?

(с удивлением)

Барах!

           Мой принц…

                                Ты здесь!

Вы здесь! Вы живы!

Молчи! Не выдавай меня, прошу!Но расскажи: как ты попал сюда?

Когда под Астраханью ваше войскоНе устояло, и ногайцы, дрогнув,Бежали, и свирепый хорезмийскийСултан, насильник дикий и захватчикДержавы вашей, начал все кругомОпустошать, я, раненный и скорбный,Укрылся в Астрахань. Там я узнал,Что царь Тимур, родитель ваш, и выПогибли в сече. Я, пролив слезу,Помчался во дворец спасать Эльмазу,Родительницу вашу, но напрасно!Меж тем неистовый султан Хорезма,Никем не отражаемый, вступилС войсками в Астрахань. Пришлось и мнеБежать из города. Так после долгихСкитаний я добрался до ПекинаПод видом персиянина Хассана.Здесь повстречался я с одной вдовой,Измученной несчастьями. Я ейПомог советами, помог деньгами,Продав свои алмазы, и поправилЕе дела. Она мне приглянулась;Я тронул сердце ей; мы поженились;Однако даже для моей супругиЯ — персиянин, именем Хассан,А не Барах. У ней я и живу,Бедней, чем был когда-то, но сейчасЯ счастлив, потому что принц Калаф,Мной вскормленный, как сын родной, средь мертвыхОплаканный, явился мне живым.Но как же так? И как вы здесь, в Пекине?

Барах, не называй меня. В тот день,В тот грозный день разгрома, мы с отцомВернулись в Астрахань. Взяв во дворцеЦеннейшие каменья и одевшисьКрестьянами, родители мои,Эльмаза и Тимур, и я бежали.Скрываясь от людей, мы шли в пустыняхИ в диких скалах. Боже мой, Барах,Как много бед, как много мук снесли мы!В горах Кавказа мы попались в рукиГрабителям[38], и только жизни нашиНам вымолить слезами удалось.Нам спутниками были голод, жаждаИ всякие невзгоды. Я нередкоНес на плечах то старика отца,То мать мою несчастную, и такМы продолжали путь. Я сотню разУдерживал родителя, которыйХотел с собой покончить, и не режеМать к жизни возвращал, когда онаЛишалась чувств от слабости и горя.Так мы достигли города Яика.Там, у дверей мечетей, горько плача,Я со стыдом просил о подаянье,По улицам и лавкам собираяСухие корки, мелкую деньгу,Я кое-как кормил отца и мать.Вдруг новая беда. БесчеловечныйСултан Хорезма, не желая веритьМолве о том, что мы давно погибли,Затем что трупов наших не нашли,Назначил богатейшие наградыЗа наши головы. Он разослалМонархам письма с просьбой разыскать нас.Причем давал точнейшие приметы.Ты знаешь сам, как все его страшатся.Ты знаешь, что низложенный монархЖалчей и подозрительней, чем нищий,И что такое польза государству?Благоприятный случай мне открыл,Что царь Яика отдал приказаньеНегласно нас искать по всей столице,Я бросился к родителям моим,Я умолял их скрыться. Мой отецРыдал, рыдала мать. Они искалиОбъятий смерти. Друг мой, нелегкоОтчаянные души успокоить,Напоминая им веленья небаИ умоляя. Все же мы бежали,Для новых мук, для новых бед, для новыхТерзаний…

(плача)